из шуточной английской поэзии XIX — XX вв.
Две совы когда могли
пели гимны на ели.
Что они сказать хотели,
не постиг никто на ели,
но всем было видно, что
это им на пользу шло.
Деликатный старик из Финляндии
по Летнему саду гуляндилил.
У жуков и козявок
он просил извинявок,
что ему под башмак попадандили.
Одинокий старик в Барнауле
проводил свою жизнь на стуле.
Он твердил с малых лет:
— Мне постыл белый свет!
Так и умер с тоски в Барнауле.
Свой свитер красотка Панчина
любила по разным причинам:
в нем было тепло,
и видны заодно
две не менее важных причины.
Голосок у певицы Мариши
поднимался все выше и выше,
и сокрылся из глаз
ее тоненький глас,
и теперь обитает на крыше.
Для меня лучше уши, чем рот,
а спине предпочту я живот,
но что до волос,
то просто до слез,
мне жаль, что их время пройдет.
В моем доме чего только нет —
стен, дверей; потолка тоже нет,
и грустно, порою
без пола, не скрою,
мне ходить по нему столько лет.
Один проказник из Женевы
не погнушался старой девой.
Потом друзья его корили:
— Она ж одной ногой в могиле!
А он поступок некрасивый
погодой объяснял дождливой.
Один старик воскликнул: «Цыц!
В кусту я вижу юный птиц!»
Народ теснил плечом друг друга
и вопрошал: «Мала пичуга?»
И услыхал из старца уст:
«Сей птиц как два подобных куст!»
Имел мой друг из Сингапура
отменно стройную фигуру.
С трудом просматривался в фас
намек на талию и таз;
а глянешь в профиль на него —
не видно вовсе ничего.
Раз на даче леди Вера
провожала кавалера:
— Сыра, может быть, немного,
или чаю на дорогу?
— Да, — ответил кавалер, —
сыро: ветер с Кордильер!
Мой знакомый печенег
как-то влез по шею в снег.
— Чай, не жарко-то в снегу, —
я сказал ему. — Угу, —
он ответил мне, — но к неге
не привыкли печенеги!
Один старик с Галапагосов
владел чудовищнейшим носом.
Кручинился не без причины
носовладельный старичина:
ужасно гадостный носище
загромождал ему жилище.
Мой друг из города Орла
довольно странно вел дела.
Меж скрепок и карандашей
держал он парочку мышей,
и в благодарность зверь толковый
ему дырявил протоколы.
Филолога Жана Виньи
прельстила сметливость свиньи.
Сказал он: «Вовек и отныне
обучим свинью по-латыни!»
Животное с трепетом в теле
учило по букве в неделю.
Увы! Интеллекта свиньи
хватило лишь только на «i…».
Эпитафия писателя самому себе
Пускай грехи мои черны,
как дьяволовы тени,
зато белеет у стены
собранье сочинений.
Несчастие с котенком
В ТОМ,
что он становится
КОТОМ.
Пропали
Один золотой час,
60 алмазных минут.
Никакой награды нашедшему,
ибо ушли навек.
Подражание Эмилии Дикинсон
Почернели снега, покосились гнилые заборы,
прошлогодней траве от земли не поднять головы.
Словно бледная немочь весеннее небо, в котором
не хватает столь свойственной небу вообще синевы.
Разорались грачи над сосной за оградой погоста,
высыхает сосна, и ограда ржавеет ей вслед,
а крылатая тварь суетой незаметно и просто
весь Божественный замысел сводит как будто на нет.
Я печально бреду по осенней листвы перегною,
в черноземе давно белоснежного платья подол.
Восемнадцати лет чего не было в жизни со мною.
Облетевшей листвою шуршит на ветру суходол.
Немецкая песенка
Чем занят старый капитан,
когда весь мир дурак?
Он отправляется в кабак
и пьет вино из дальних стран
стаканом за стакан.
Один джентльмен из Монако
разжирел чрезвычайно собаку.
Как она ковыляла,
удивлялись немало
остальные собаки в Монаке.
Одна особа из Сов. Гавани
с китом соревновалась в плаванье.
Зверюга был отменно мил,
но чрезвычайно быстро плыл:
его девица обогнала
лишь у Суэцкого канала.