– Сто ларов. Золотом. Работы тут на два месяца.
– Двести, – спокойно сказала я. – И вы управитесь за дюжину дней.
От моей наглости господин Дарн чуть не подавился.
Но его можно было понять: сто ларов – это по местным меркам сумасшедшие деньги. Сто золотых ларов – стоимость отлично оснащенного судна или неслабого каравана, груженого шелками и специями. За то, чтобы подлатать и отчистить кольчугу, это непомерно высокая цена. Но у меня были деньги. И мне была нужна не просто формально выполненная работа: мне требовалось, чтобы доспех подогнали персонально для меня, ушили, ужали, подтянули, где надо. Повторяю: доспех из трудно поддающегося обработке адарона. Именно за это я предлагала такие бешеные деньги. А еще за то, чтобы слухи о моем сокровище не расползлись по округе раньше времени.
Сложность была в том, что такие доспехи ковались под одного человека.
Адарон – слишком дорогой материал, чтобы разбрасываться им направо и налево. Испортить его проще простого, сделать легким и прочным – еще попробуй. Тут особые руки нужны. И особые знания, которые далеко не каждому даются. Поэтому и брони из адарона делались только на заказ. Двух одинаковых доспехов просто не существовало в природе. А этот мне достался случайно, с чужого плеча. И, разумеется, при всех своих достоинствах, имел немало недостатков, устранить которые я и приехала в эту деревушку.
Горлопан смерил меня внимательным взглядом, покривился при виде моего помятого шлема, а потом сердито сплюнул.
– Ладно, двести. Но времени уйдет не дюжина дней, а почти две.
– Хорошо, – кивнула я. – Меня устраивает.
– А раз устраивает, то чего встал?!
Я удивленно посмотрела.
– Раздевайся, болван! – рявкнул в своей манере гоблин. – Или думаешь, я без мерки работать буду?!
Я поджала губы, но послушно стащила с головы шлем, который карлик едва не пнул в дальний угол, расстегнула куртку, стащила через голову поцарапанную тиксой кольчугу. Перехватила еще один недовольный взгляд кузнеца, но не смутилась: моя фигура была затянута в прочный корсет из обернутой несколько раз вокруг тела ткани. Так, чтобы грудь не торчала по-боевому вперед, а была максимально стиснута и не выдавала меня округлыми формами. Быть разоблаченной я не боялась. Только слегка напряглась, когда мастер взялся за обмерку, и здорово насторожилась, когда, пощупав мои плечи (ну да, не Геракл я, не Геракл), странно усмехнулся. А потом взглянул на закрытое тканью лицо и как-то по-особому скривил губы.
Спасибо, что хоть ничего не сказал.
– Перемычки на наручах из обычной стали придется клепать, – сообщил он, закончив с размерами и избавив меня от необходимости задерживать дыхание. – Ремни тут старой выделки, крепятся так, как уже давно не делают. Лет двадцать им, не меньше, потому-то и прогнили. Наплечники ничего, сойдут, на груди и спине материл сохранен. Но вон те кольца я бы заменил – не подходят под новые ремни. А поскольку лишнего адарона у меня нет, то и… короче, вот так.
«Покажи ему клыки выверны», – неожиданно шепнул изнутри Ас.
Я запоздало вспомнила про кулек выдранных у Твари зубов и послушно поставила его перед кузнецом.
– Возможно, с ними будет лучше, уважаемый?
Кузнец недоверчиво поднял лохматые брови, но все же открыл завязки и снова удивился.
– Кхм… да ты полон сюрпризов, гость! Сперва адарон, теперь это… твои зубы?
– Нет. Выверны.
– Тьфу! Спрашиваю, сам добыл?!
– Конечно, – усмехнулась я. – Кто бы мне их подарил?
– Мм-м… это гораздо лучше, чем простая сталь. Если истереть и смешать два к одному… нет, лучше три к одному или даже… но две трети точно уйдет. Если не больше. Беру. С остальными что думаешь делать?
Я пожала плечами.
– Пока ничего.
– Продай мне, – хитро прищурившись, предложил господин Дарн. – Десять золотых с работы сниму.
«Соглашайся, – так же тихо посоветовал Ас. – Это – хорошее предложение. Кто знает истинную цену, тот поймет, что это более чем щедро».
Я тут же кивнула.
– Хорошо. Забирайте.
И вот тогда мастер впервые улыбнулся.
– С тобой приятно иметь дело, гость.
– Если еще добуду, возьмете на тех же условиях? – неожиданно спросила я. – Выверн тут много. Зубы даже от одной замучаешься при себе таскать. А вам, наверное, пригодятся?
– А то, – окончательно повеселел мастер. – Каждый зуб по лару идет. А главные и верхние – по три. Так что имей в виду, если вдруг большую забьешь: возьму все. Без торговли. Признаться, нечасто мне такие предложения делают.
– Договорились, – повеселела и я.
Отлично: теперь, если что, есть кому сбагрить это сокровище. Даже и думать больше не буду. Заодно поищу-ка больших выверн повнимательнее: такой источник дохода просто грех упускать. Особенно если Лин научится дышать холодом так, чтобы и большую примораживать за один раз. Ух, мы с ним тогда развернемся!
Кузнец снова хитро прищурился.
– Чему радуешься? Не хочешь добычу светить?
– Не хочу, – согласилась я, напоследок выкладывая перед ним два новых меча. Работы было немного: рукояти заново перетянуть, отчистить от грязи и ржи, да наточить заново. Сущие мелочи по сравнению с тем, сколько труда уйдет на броню. – У каждого свои секреты, а до моих и так много набирается охотников.
Мы с пониманием переглянулись, как старые заговорщики, а потом одновременно усмехнулись: что и говорить, у нас обоих были собственные тайны. И, разумеется, шкурные интересы. В том числе и от этой сделки. Так что кузнец от нее выиграет не меньше, чем я. А если сработаемся, то я теперь буду точно знать, куда обращаться.
– На примерку через три дня приедешь, – велел мне мастер на прощание. – Часть сделаю и сразу посмотрим. Если что убавить придется, тут же и убавлю. Заодно сапоги себе закажи новые – под эти наголенники твои не годятся.
– Спасибо, мастер, – благодарно кивнула я. – Так и сделаю.
– А плату потом отдашь. Когда закончим.
Я снова кивнула и, окончательно успокоившись за судьбу своего сокровища, ушла.
К вечеру мы снова были в Норе. И во второй уже раз за последние сутки удостоились непонятных до крайности взглядов от стражников на воротах. Правда, теперь у нас не пытались перед носом закрыть тяжелые створки, а, вежливо подождав, пропустили внутрь и только потом стали греметь засовами.
Вернувшись в трактир, я опять удивилась: никого, кроме меня, в обеденной зале не было. Уже третий день подряд. А время-то к ночи. Самое то – прийти и пропустить кружечку эля за долгим разговором.
– Берон, а почему у тебя опять пусто? – спросила я, едва в зале появился хозяин.
Трактирщик почему-то насупился и, поставив на стол полную до краев миску, поспешно отвернулся.
– Берон, вернись, – в моем голосе прорезались властные нотки. – Сядь и ответь на мой вопрос.
Он удрученно вздохнул, однако все же послушался и, опустив взгляд, присел на краешек лавки.
– Ну? – нахмурилась я. – Я тут уже третий день, но за это время у вас не появилось ни одного постояльца. И желающих попробовать вашу стряпню что-то не больно много. Что не так? Почему люди избегают сюда заходить?
– Так это… не нравится, наверное, что-то, – промямлил Берон.
Я нахмурилась еще сильнее и отодвинула горячую кашу.
– Подробнее. Что, почему и как вышло, что ты живешь почти в центре города, а народ сюда даже не заглядывает?
– Домовой у нас шалит, – неохотно признался хозяин. – С год как уже житья не дает. Постояльцев пугает, посуду бьет, еду портит. Как приедет кто, так и начинается. То завоет среди ночи, то одежду погрызет, то одеяло намочит. Пока мы вдвоем, все тихо. Но как только гости… все. Никакого сладу нету.
– А что ж не приструнишь тогда?
– Да как его приструнишь? Он же не живой – дух только. И не нежить, к тому же, так что ни один рейзер не поможет. Да и в наследство он нам достался, от моих отца с матерью, вот и не выгоняю. Но и дела вести не дает. Сам видишь – пусто у нас. Едва ли раз в день кто заглянет.
– Не понял, – озадачилась я. – А почему я до сих пор этого не почувствовал? Почему мне никто одеяло не испортил и в суп не наплевал… или все-таки успел?
Берон от моего тяжелого взгляда заерзал и принялся нервно комкать фартук.
– Вы – первый гость, господин, кого он не тронул. И первый, кто остался у нас больше, чем на один день.
– Кхм… хочешь сказать, что эти три дня у тебя в доме ненормально тихо?
– Да, – беспокойно дернулся хозяин. – Кажется, он вас боится. И в сарай к вашему коню даже не заходит.
«Лин? – у меня в голове забрезжила смутная догадка. – Лин, друг мой демонический, а ты, случаем, никого тут не видел? Мелкого такого, вредного и пакостного?»
«Видел, – с готовностью отозвался удалившийся в сарай шейри. – Приходил в первую ночь, гадость какую-то с собой принес, но я почуял и пообещал, что сожру гаденыша, если он еще раз сунется».
«А кто это был?»
«Да дух какой-то мелкий. Но неопасный, поэтому я не стал тебя будить».
«А что ж раньше не сказал?»
«Забыл, – смущенно признался Лин. – Но теперь ты спросила, и я вспомнил, что да, было дело».
Я только вздохнула и в некоторой растерянности посмотрела на ерзающего трактирщика.
– Кажется, вы правы, уважаемый: думаю, мой фэйр немного напугал вашего духа. Ему не понравилось, что кто-то хотел испортить ему прическу, вот и вышло… эм, недоразумение. Надеюсь, ваш дух не в обиде?
Трактирщик изумленно моргнул.
– Фэйр?!
– Ну да.
Врать так врать. Не признаваться же про демона?
Я, если честно, ждала возмущенного вопля, бурчания, ворчания, сопения и нахмуренных бровей, однако Берон неожиданно просиял и с недостойной своего возраста поспешностью подскочил с лавки. А потом вдруг низко поклонился и с надеждой спросил:
– Господин, а вы у нас надолго?
Я хмыкнула:
– Если не выгоните, то да.
– Тогда мой дом – в вашем полном распоряжении, – торжественно пообещал Берон, радостно блестя глазами.