– Да что вы все… Не такая уж я ценность, чтобы носиться со мной, как с писаной торбой. Живи себе, как жил. Мне надо только, чтобы ты помалкивал до поры до времени.
– Ты не понимаешь! – в отчаянии воскликнул Лок, снова ухватившись железными пальцами за жалобно скрипнувший стол. – Тебя не было несколько веков! Мы даже надеяться перестали! А тут… ведь ты для темного – самая лакомая добыча! Ему нужен твой Знак! И ради него он пойдет на все! Бросит в Фарлион целые полчища Тварей! Любых, от простых до высших!
Я внутренне похолодела, но тут вернулся трактирщик с полным подносом снеди и, подозрительно покосившись на рейзера, со стуком поставил на стол.
– Господину еще что-нибудь нужно? – подчеркнуто вежливо осведомился он. Причем таким тоном, будто имел в виду надоедливого посетителя, которого готов самолично вытолкать за дверь, если выяснится, что тот вздумал испортить мне аппетит.
– Нет, спасибо. Меня все устраивает.
Господин Берон окинул оборотня еще одним пристальным взглядом и удалился, оставив нас наедине. Но хвард его, кажется, даже не заметил – все это время он смотрел на меня с такой смесью беспокойства и надежды, что мне стало не по себе.
– Уходи, – наконец тихо сказал он, глядя мне глаза в глаза. – Прошу тебя. Как можно дальше, в Валлион. К морю. В горы. Куда угодно, только подальше отсюда!
Я невесело улыбнулась.
– Прости. Но я не могу: пока эту землю терзает нежить, мне не будет покоя.
– Значит, я опоздал, – горестно прикрыл глаза оборотень. – Значит, ты стала сильнее. И Долина тебя тоже чувствует, как и мои леса… как самый древний Лес…
– Равнину не забудь.
– Что?! – От неожиданности рейзер едва не упал. – И она?!
– Да, – кивнула я, потерев левую ладонь. – На самом деле у меня не один, а два Знака. Поэтому я не могу уйти: я слишком быстро начала их чувствовать.
Он изумленно моргнул.
– Почему же мы не ощутили?! Пусть не поняли люди, пусть пропустили эары, пусть проморгали карлики и все остальные. Ты стоишь передо мной так близко, что я чувствую, как бьется твое сердце! Но я понял это только тогда, когда ощутил на коже Знак! Почему?!
– Тише, – поморщилась я. – Кроме тебя, насчет моей личности никто не в курсе. И мне бы хотелось, чтобы так оно и осталось.
Хвард горько улыбнулся.
– Да, я понимаю. Но я не могу взять в толк, почему ты отказываешься от помощи. Если не желаешь уйти, если Знак так силен… почему ты не желаешь меня принять? Я пойду за тобой куда угодно! Или же… – У него вдруг осунулось лицо. – Я обидел тебя слишком сильно, да? И теперь ты готова рисковать собой, не желая меня даже выслушать?
Хвард сглотнул и опустился на одно колено, протянув мне сдернутое с пояса оружие.
– Возьми мою жизнь, если я оказался ее недостоин. И прими мою смерть, раз уж только она может избавить меня от позора.
– Мать твою… – Вот теперь меня наконец проняло. – Да ты что, спятил?! Встал! Быстро!
Оборотень молча поднялся, пряча глаза, отчего мне стало совсем плохо. А потом взяла какая-то бессильная злость на этого безмозглого, вспыльчивого болвана, из-за которого у меня буквально сердце разрывалось, а на душе кто-то тихо и тоскливо завыл, как потерянный, никому не нужный волк, которого бросила родная стая.
Стоп!
Я ошарашенно потрясла головой.
Да что же это творится-то?! Что за волк?! И почему мне так хреново сейчас стало, как будто… мамочка… что еще за наваждение?!
Я взглянула на согнувшегося, будто от боли, хварда, и тихо застонала.
– Да что с тобой не так?! Что тебе до меня?! Чего ты вообще сюда приперся?!
– Ишта для нас – как солнце, – неслышно уронил бледный как полотно хвард. – Когда Ишты нет, небеса затянуты черными тучами. Земля спит, терпеливо дожидаясь тепла. И надеется, что когда-нибудь вернется тот, кто приведет за собой весну. Она пуста без Ишты, как лишенное души тело. Она просто существует, но не живет. Когда нет Ишты, все становится бессмысленным. И мы, хварды, хорошо это чувствуем. Мы знаем, что живем лишь до тех пор, пока у земли жива надежда. А если ее не будет, то исчезнет и мой народ, потому что мы чувствуем этот мир лучше всех. Мы – его часть. Крохотная частичка его души. И если эта душа вдруг умрет… а это непременно случится, когда последний избранный богами погибнет… то и нам станет незачем жить. Зачем вообще жить, если мир обречен?
Я снова вздрогнула.
– Мы ждали тебя много веков, – прошептал оборотень. – Весь наш народ тебя ждал. И с каждой весной поднимал головы к небу, надеясь, что когда-нибудь оно ответит на наши мольбы. Я мечтал, что когда-нибудь найду тебя и верну в свой дом почти угасшую надежду. Но вместо этого я тебя предал. Я не увидел взошедшего над тучами солнца. Я не справился. И не знаю, как теперь с этим жить.
– Боже, как с вами сложно… – удрученно вздохнула я, покачав головой. – И как совершенно невозможно бороться с вашими заблуждениями, когда вы так искренне в них верите. Садись. Если тебя это успокоит, то я уже не злюсь… почти. И лишь на то, что ты едва не сломал мне игру. Но если ты и дальше обещаешь молчать… если с тобой не будет проблем… хрен с ним. Оставайся. Хотя я совершенно не понимаю причин, по которым ты так этого жаждешь.
Он неуверенно поднял лохматую голову.
– Ты принимаешь меня?
– Да, – устало вздохнула я. – Но лишь с тем условием, что ты меня не выдашь.
Хвард взволнованно задышал.
– Спасибо! Поверь, я не подведу!
– Ти-и-ихо, – свистящим шепотом велела я, заслышав грохот кастрюль на кухне. – Меня зовут Фантом. Для знакомых – Гай. И твоя задача – сделать вид, что так всегда было и будет, пока я не скажу, что можно снять маску.
– А ты возьмешь меня с собой? – нерешительно переспросил хвард. И, видя, что я откровенно сомневаюсь, тихонько добавил: – Я могу показать Печать.
– Что?! – вот уж где я подпрыгнула чуть ли не до потолка. – Печать темного мага?! Блин! Да что ж ты раньше молчал?! Где она?!
– Я знаю, – горящими глазами уставился на меня оборотень. – От нее такая сила исходит, что у меня зубы сводит каждый раз, когда она оказывается близко. Поэтому Илой и берет меня с собой. Поэтому и терпит. Но до нее никому не дают добраться. Ни с Северной, ни с Восточной стороны – слишком много вокруг Тварей. Но ты… с тобой… возможно, и получится.
– Договорились, – быстро сказала я, услышав громкие шаги возвращающегося трактирщика. – Завтра же переговорю с Фаэсом и попрошу одолжить тебя для работы.
– Я согласен, – радостно вздрогнул хвард. – А с Илоем поговорю. Меня отпустят. А если и нет, то какое это имеет значение? Людские законы надо мной не властны.
– Но-но. Если ты устроишь скандал, ничего путного не получится. Начнутся вопросы, подозрения… нет уж. Раз ты так уперся и если не врешь про Печать, то я согласна тебя отмазать. Но с условием…
– Я все понял, – почти как раньше усмехнулся оборотень, показав крепкие белые зубы. – Не волнуйся: со мной не возникнет проблем – когда рядом Ишта, любой зверь становится смирным и готов ждать годами, когда Хозяин его позовет.
Я нервно дернула щекой.
– Все, топай. А то Берон сам попытается тебя вытурить: у него очень трепетное отношение к процессу приема пищи, и он терпеть не может, когда гостям кто-то мешает.
– До завтра, Фантом, – хищно сверкнул глазами хвард и, отвесив изящный, уважительный поклон, беззвучной тенью выскользнул на улицу.
«Чудесно, – с нескрываемым скепсисом заметил Лин, который, разумеется, слышал весь разговор. – Просто чудесно. Теперь у нас снова есть хвард, и ты опять собралась ввязаться в какую-то авантюру».
Поутру Фаэс меня уже ждал. И, разумеется, не один: вместе с ним в кабинете раздраженно переглядывалась команда Илоя, включая его самого, рыжего верзилу и причину вероятного конфликта – Лока, одетого, как для рейда, но непривычно серьезного и стоящего подчеркнуто отдельно от бывших напарников.
– Фанто-о-ом? – протянул эрдал, когда фэйр добросовестно привел меня на второй этаж. – Скажи, я не ослышался и ты действительно собираешься взять этого неадекватного нелюдя к себе?
Я аккуратно затворила дверь и, игнорируя мрачные взгляды Илоя и рыжего громилы, кивнула.
– Если ты не против, конечно.
– Ты же сказал, что работаешь один? – прищурился Фаэс.
– Как правило. Но сейчас он мне нужен.
– Вот так сразу?
Я усмехнулась.
– Может, я решил прислушаться к твоему совету и передумал гулять по Харону в одиночестве?
Фаэс скептически фыркнул.
– Я скорее поверю, что тебе там стало скучно.
Я улыбнулась шире.
– Можно сказать и так.
– Лок, шеттов оборотень… а на тебя-то что нашло?!
– Ничего, – хвард пожал закованными в сталь плечами. Причем в неплохую сталь – я уже немного в этом понимаю, могу прикинуть, в какую сумму встала его пластинчатая броня. Да еще за меч заплатил немерено – примесь адарона я теперь могу распознать. Хоть и мало ее там, в отличие от моих новых клинков, но все же… думаю, сотни на полторы золотом все вместе потянет. Так что повторяю: нехило живут рейзеры, очень и очень нехило.
Фаэс оглядел подозрительно немногословного хварда и нахмурился: тот стоял с совершенно невозмутимым видом. Поразительно сдержанный, с необъяснимой уверенностью во внезапно загоревшихся глазах. А буквально минуту назад неестественно ровно заявил, что уходит из команды и просит записать его к новому командиру. Причем не рычал сквозь зубы, как раньше, не огрызался на напарников, с которыми не больно-то ладил. Просто заявился с утра пораньше, вырядился в самую лучшую броню и с несвойственным ему спокойствием сообщил, что уходит.
Фаэс недоверчиво оглядел нелюдя с ног до головы.
– А ты уверен?
– Да, Фаэс. Я ухожу от Илоя.
Рейзеры помрачнели, а эрдал озадаченно крякнул.
– Айдова тьма… Лок, я тебя не узнаю: стоишь, помалкиваешь, скалишься загадочно… что с тобой случилось?! Фантом, что ты с ним сделал, что он со вчерашнего дня на себя не похож?!