– Ладно.
Ямочка появилась на его щеке, и циклон у меня в животе набрал силу. Наши взгляды столкнулись, и я поспешно отвернулась, чувствуя, что горю. Мне захотелось поправить воротничок его рубашки, но это выглядело бы неловко, и я сдержалась.
– Хочешь вернуться? – спросил Райдер, и, когда я подняла глаза, оказался совсем близко, хотя я даже не слышала его шагов. – Мышь?
Занятия в школе уже закончились, и мне действительно пора было возвращаться домой, но я… я не хотела уезжать. Пока нет. От этого места веяло таким покоем, несмотря на отдаленный гул машин и визг клаксонов. Я покачала головой.
Он задержал на мне взгляд, а потом подошел к каменному столу для пикника и сел. Подумав, я присоединилась к нему. Какое‑то время мы оба молчали, и я как будто проваливалась в кроличью нору. Как часто в прошлом мы сидели вот так, бок о бок?
Мой язык наконец отлепился от нёба.
– Ты не находишь это странным?
– Что? – спросил он, откидываясь назад и упираясь локтями в столешницу. Его ресницы опустились.
– Все это. То, что мы здесь… как будто не прошло столько времени. – Мои щеки как будто окатило теплом. – Это так странно.
Парень помолчал.
– Да, это странно, но в хорошем смысле. Верно?
– Верно, – пробормотала я.
Райдер подтолкнул меня коленом.
– В любом случае, я рад, что мы здесь, чтобы испытать эту странность.
Тепло усилилось, и уголки губ дернулись в слабой улыбке.
– Я тоже. – Он удержал мой взгляд, а потом перевел его на стену с граффити. Я сделала судорожный вздох. Пожалуй, самое время расспросить его о том, как прошли для него эти четыре года. У меня накопилось столько вопросов. – Как давно… ты живешь у бабушки Гектора?
Он нахмурил брови.
– Около трех лет.
– А… до этого?
– В том приюте было не так уж плохо, – ответил парень, вытянув ноги. – Не очень много детей. – Он тихо рассмеялся себе под нос. – Я очень удивился, когда меня отправили жить к миссис Луна. Мне было почти пятнадцать. Какой смысл брать такого взрослого парня?
Я поняла, он хотел сказать, что ему повезло, потому что мало кто хотел взять на воспитание подростка, который всю жизнь скитался по приютам. И впрямь удивительно, что нашелся такой человек.
– Ты доволен… жизнью у миссис Луна?
– Да… – Парень прищурился, сжимая и разжимая пальцы. Капля дождя упала на стол. – Она славная.
Я надеялась услышать продолжение, но Райдер затих, что заставило меня усомниться в его искренности. Я было открыла рот, но он остановил меня взглядом, и невысказанные слова опалили кончик языка.
Его голос прозвучал еле слышно, почти шепотом, когда парень заговорил снова.
– Ты когда‑нибудь… когда‑нибудь думаешь о той ночи?
Мышцы в животе завязались узлом, и я покачала головой. Я не лгала. Я делала все, что в моих силах, чтобы не думать о том кошмаре. Разве что прошлой ночью мой мозг решил напомнить о нем.
– А ты? – прошептала я, не смея взглянуть на него.
– Иногда. – Последовала пауза, и он потер руками грубую ткань джинсов. – Иногда я вспоминаю другие ночи… ну, ты знаешь, когда этот козел напивался вместе со своими дружками.
Каждая клеточка моего тела напряглась, и я застыла, потому что знала, о каких других ночах он говорит.
– И я тешу себя надеждой, что каждый из них, включая Генри, уже покойник. – Парень невесело рассмеялся. – Я ужасный человек, да?
– Нет! – тотчас ответила я. – Ты не ужасный человек. – У меня пересохло во рту, стоило мне мысленно вернуться в те ночи, когда в дом Генри приходили его приятели. Некоторые смотрели на меня так, как не должен смотреть на маленькую девочку ни один мужчина. Кое‑кто точно так же смотрел на Райдера – а были и те, кто приходил ради него. Многие покусились бы и на меня, если бы не Райдер. – Они когда‑нибудь?..
Райдер покачал головой.
– Нет. Я всегда бегал слишком быстро, а они всегда были слишком пьяны. Мне повезло.
Можно сказать и так.
– Нам пора, – произнес он, вскакивая на ноги, когда еще одна капля дождя упала на потрескавшийся асфальт. – Сейчас ливанет.
Я тоже поднялась и нехотя последовала за ним к машине. Когда Райдер сел в «хонду» и захлопнул дверцу, я обернулась и уставилась на кирпичную стену. Граффити могло изображать буквы, яркий цветок, женское лицо или маленького мальчика с устремленным в небо взглядом, в котором нет надежды на лучшее завтра, но за каждым произведением искусства стояла своя история. Каждый рисунок говорил без слов. И, хотя я годами пыталась делать то же самое, картиной на стене я не стала.
– Меня зовут Мэллори… Додж. – Я сделала глубокий вдох, обращаясь в пустоту. – Я люблю… я люблю читать. И мне не нравится… какая я.
Глава 11
В субботу мы так и не добрались до Гавани до полудня, чтобы встретиться с Эйнсли, поскольку Карл, следуя негласному принципу разделения домашних обязанностей, захотел приготовить завтрак, что давно стало субботним ритуалом, если их с Розой не вызывали на работу.
Карл угощал нас своими знаменитыми вафлями – знаменитыми только в его воображении, – но я действительно находила их особенными. Прежде всего, потому что до появления в этом доме я не знала, что такое бывает – вафли с черникой и клубникой по утрам, каждую субботу. Особенными они были для меня еще и потому, что я знала, как много детей лишены такого удовольствия.
За завтраком непринужденный треп между ними вскоре сменился серьезным разговором – разумеется, обо мне. Начала его Роза, допивая вторую чашку кофе.
– Вчера нам звонили из школы.
Вилка с вафлей и клубникой зависла на полпути к моему открытому рту. Я замерла. Пожалуй, я погорячилась, уверяя Райдера, что мне ничего не грозит.
Женщина положила вилку на тарелку, усыпанную крошками от вафель. В остальном ее тарелка оставалась чистой, в то время как моя больше напоминала озеро из сиропа.
– Если точнее, с нами связался мистер Сантос.
Я закрыла глаза.
– Мы оба разговаривали с ним, – добавил Карл, и вафля, которую я только что проглотила, показалась мне кислой. – Он сказал, что вчера в классе у тебя возникла проблема во время упражнения в публичном выступлении.
Открыв глаза, я опустила вилку. Аппетит разом пропал. И мне стало так… неуютно, что я заерзала на стуле.
– Он сказал, что за тебя заступился одноклассник, сказал, что ты плохо себя чувствуешь и поэтому ушла с урока, – продолжил Карл. – И еще он сказал, что это Райдер прикрыл тебя.
О боже.
Мне хотелось заползти под стол.
– Мы еще поговорим об этом, чуть позже. – Роза подняла руку, перебивая Карла. – Ты же не чувствовала себя плохо вчера, не так ли?
Возможно, лучше было бы соврать, чем вываливать перед ними мой вчерашний позор, но я покачала головой. Повисло молчание, и я сжала губы, опуская взгляд на тарелку. Наверное, они ужасно разочарованы. Всего одна неделя в школе, а им уже поступают тревожные звонки.
– Ничего страшного. – Роза потянулась и положила руку мне на плечо. Я подняла глаза. – Мы с Карлом предполагали, что возникнут некоторые трудности. И знали, что класс риторики будет не из легких. Ты ведь тоже была к этому готова.
Да, она права. Но от этого мне не легче признать свою неудачу.
– В школе все знают, – сказал Карл, привлекая мое внимание.
– Знают… знают что?
Сложив руки на столе, он подался вперед.
– Мы говорили с администрацией, когда ты только записывалась в школу, и предупредили их о том, что у тебя могут возникнуть некоторые сложности.
У меня отвисла челюсть.
– Вы… что вы сделали?
– Мы не вдавались в подробности, Мэллори, и встречались только с твоими учителями, директором и миссис Дехэвен, одним из психологов, – объяснила Роза. – Ну, чтобы они присматривали за тобой, на случай если произойдет что‑то, о чем нам нужно знать.
Ничего себе «только»! Да они поговорили со всеми, с кем только можно! О боже. Чувствуя, что кожу начинает покалывать, я откинулась на спинку стула. Я смотрела на них, но не видела лиц. Перед глазами проплывали все те люди, которые на протяжении целой недели знали о моих проблемах. А я‑то думала, что школа станет для меня новым стартом.
– Их нужно было поставить в известность, – сказал Карл.
Это прозвучало как факт, с которым я никак не могла смириться. Язык онемел.
– Вчера мы обо всем договорились с мистером Сантосом, – продолжил он, и мой язык снова прилепился к нёбу. – Он в курсе твоей проблемы, Мэллори. Я хочу, чтобы ты это знала. Он понимает, как трудно для тебя встать перед классом и заговорить.
Кажется, я перестала дышать.
– Риторика является обязательным предметом для получения аттестата, но для некоторых учащихся делают исключение, – тихим голосом произнесла Роза. – И мистер Сантос выразил готовность пойти нам навстречу.
Я напряглась.
– Но…
– Он согласился, что вместо выступлений перед классом у тебя будет возможность делать доклады в индивидуальном порядке, только ему, – объяснил Карл, и я почувствовала, что покидаю телесную оболочку. – Так ты сможешь выполнять учебную программу, но на особых условиях.
Роза похлопала меня по руке.
– Это очень хорошо.
– Но… – Я растерянно покачала головой. – Все… будут знать.
Карл нахмурился.
– Ребята в моем классе узнают… что я не могу заниматься, как все, и что… со мной что‑то не так. Они… должны стоять перед классом, а я нет? Мне нужно… сделать это.
Он склонил голову набок.
– Дорогая, все, что тебе нужно, это освоить программу курса.
– Мне нужно больше, я должна… стать, как все, а выступления перед мистером Сантосом – это совсем не то, – возразила я, и мой взгляд заметался между ними. – Я справлюсь, у меня получится.
– Мы знаем, что у тебя получится. Со временем, – добавила Роза, и я вздрогнула. Со временем. Они как будто не верили, что я могу сделать это сейчас. – Давай двигаться маленькими шажками. Ты многого добилась за последние четыре года. И после таких изменений надо продолжать идти вперед, но осторожно. Ты согласна?