– Скажите мне, Альфред, какова наша цель. Я хочу вам помочь. Что бы вы желали от меня получить?
Альфред несколько секунд помедлил, а потом сказал:
– Попробуйте вот что. В эти последние недели я очень много читал, – он указал на стопки книг, расставленные по всей комнате. – Я возвращаюсь к классикам, особенно – к Гете. Помните, я рассказывал вам о своих проблемах с директором Эпштейном прямо перед окончанием училища?
– Если вас не затруднит, освежите мои воспоминания.
– Благодаря моей антисемитской речи меня выбрали старостой класса, и он потребовал, чтобы я выучил наизусть несколько параграфов из автобиографии Гете.
– А, да-да, теперь вспомнил. Те фрагменты, где речь шла о Спинозе. Они дали вам такое задание, потому что Гете восхищался Спинозой.
– Я был так напуган перспективой не получить аттестат, что хорошо их запомнил. Даже теперь могу пересказать их наизусть, но ради краткости я просто выделю главные моменты. Гете писал, что он пребывал в беспокойном состоянии, и чтение Спинозы даровало ему замечательное успокоительное для его страстей. Математический подход Спинозы обеспечил удивительное равновесие его буйным мыслям и привел к умиротворенности и более дисциплинированному способу мышления, который позволил ему доверять собственным выводам и чувствовать себя свободным от влияния других.
– Хорошо излагаете, Альфред. А что касается вас и меня…
– Что же, именно этого я от вас и хочу. Я хочу того же, что Гете получил от Спинозы. Мне необходимо все это! Я хочу успокоительного для моих страстей. Я хочу…
– Это хорошо. Очень хорошо. Остановитесь на минутку. Позвольте мне это записать, – Фридрих открыл свою перьевую ручку, подарок его наставника, и записал: «Успокоительное для страстей». Альфред продолжал, пока Фридрих делал заметки:
– Свободы от влияния других. Равновесия. Спокойного, дисциплинированного способа мышления.
– Хорошо, Альфред. Нам обоим было бы полезно вернуться к Спинозе. И, более того, попытка провести в жизнь его идеи может вполне подойти такому уму с философским уклоном, как ваш. Возможно также, это удержит нас вдали от сомнительных областей. Давайте встретимся завтра в то же время, а я пока займусь работой и кое-что почитаю. Можно мне одолжить у вас автобиографию Гете? А «Этика» по-прежнему при вас?
– Да, тот самый экземпляр, который я купил в свои 20 лет. Говорят, Гете носил свою «Этику» в кармане целый год. Я ее в кармане не носил. На самом деле я даже не открывал ее все эти годы. Однако не могу заставить себя расстаться с ней.
Хотя всего несколько минут назад Фридрих только и думал о том, как бы уйти, при этих словах он уселся обратно.
– Я понял свою задачу. Я постараюсь вычленить те отрывки и идеи, которые помогли Гете и могут также помочь вам. Но, думаю, мне необходимо узнать больше о том, что спровоцировало у вас нынешний приступ безнадежности.
Альфред описал ему тот самоанализ, которым занимался утром. Он рассказал Фридриху, что не испытывает радости от своих успехов, и о том, как его «Миф», его высшее достижение, причинил ему столько мук. Он выложил все подчистую и особенно подчеркнул, что все в его жизни неизбежно сводилось к одной точке – к Гитлеру. Закончил Альфред такими словами:
– Более чем когда-либо я теперь вижу, как все мое чувство «я» зависит от мнения Гитлера обо мне. Я рабски желаю его одобрения.
– Я помню, вы сражались с той же проблемой, когда мы встречались в последний раз. Вы рассказывали мне, что Гитлер всегда предпочитал общество других и никогда не включал вас в свой внутренний круг.
– А теперь возьмите мое тогдашнее чувство и умножьте его на десять, на сто! Это сущее проклятие, пропитавшее каждый закоулок моей души! Мне необходимо изгнать его, как изгоняют бесов.
– Я сделаю все, что смогу. Давайте посмотрим, что на этот счет может предложить нам Бенедикт Спиноза…
На следующий день Фридрих вошел в комнату Альфреда – и его приветствовал побритый и тщательнее одетый пациент, который с живостью поднялся ему навстречу и сказал:
– Ах, Фридрих, я так хочу начать! Последние 24 часа я только и думал, что о нашей встрече!
– Выглядите вы веселее.
– И чувствую себя тоже. Лучше, чем за многие недели. Как такое может быть? Хотя две наши встречи заканчивались скверно, мне лучше просто от того, что я вас вижу! Как вы это делаете, Фридрих?
– Может быть, я несу вам надежду?
– Отчасти – да. Но тут есть что-то еще.
– Полагаю, это напрямую связано с вашей человеческой потребностью в заботе и контакте… Давайте придерживаться программы – это важно, но пока сосредоточимся на нашем плане действий. Я выбрал несколько пассажей из Спинозы, которые кажутся мне имеющими отношение к делу. Давайте начнем с этих двух фраз… – он раскрыл книгу и прочел:
Разные люди по-разному эмоционально реагируют на тот же самый объект и являются в силу этого различными по своей природе; один и тот же человек в разное время может испытывать разные аффекты по отношению к одному и тому же объекту.
Заметив озадаченное выражение Альфреда, Фридрих пояснил:
– Я процитировал это только как стартовую точку для нашей работы. Спиноза просто говорит, что на каждого из нас может по-иному влиять один и тот же внешний объект. Ваша реакция на Гитлера может в корне отличаться от реакции других людей. Другие могут любить его и почитать, как и вы, однако все их благополучие и самоуважение не будут столь полно зависеть от их отношения к нему. Не согласны?
– Возможно. Но у меня нет возможности познать внутренние ощущения других.
– Я провел бо́льшую часть своей жизни, исследуя эту территорию, и видел множество доказательств, поддерживающих постулат Спинозы. Например, мои пациенты демонстрируют разную реакцию на меня уже во время первой встречи. Некоторые мне не доверяют, а другие могут сразу же проникнуться ко мне доверием, в то время как третьим кажется, что моя цель – навредить им. И в каждом случае, по-моему, я отношусь к ним одинаково. Как это можно объяснить? Только допустив, что существуют различные внутренние миры, воспринимающие одно и то же событие.
Альфред кивнул:
– Но какое это имеет отношение к моей ситуации?
– Хорошо! Не позволяйте мне уходить в сторону. Я только подчеркиваю, что ваше отношение к Гитлеру до некоторой степени является функцией вашей собственной психики. Моя точка зрения проста. Мы должны стремиться изменить вас, а не пытаться изменить поведение Гитлера.
– Я это принимаю, но рад, что вы добавили это «до некоторой степени», потому что Гитлер кажется великим человеком всем! Даже Геринг в момент нехарактерной для него откровенности говорил мне: «Все до единого вокруг Гитлера – «да»-люди, потому что «нет»-люди уже на шесть футов под землей».
Фридрих пробормотал:
– Понимаю…
– Но вы убеждаете меня в том, что мне он кажется чрезмерно великим, – продолжал Альфред, – и я хочу, чтобы вы помогли мне это изменить. Есть у Спинозы какие-нибудь предложения по поводу того, как это сделать?
– Давайте взглянем на то, что он говорит об освобождении себя от влияния других, – отозвался Фридрих, пробегая глазами заметки. – Это одна из вещей, которым Гете научился у Спинозы. Вот важный пассаж в части четвертой, в разделе, озаглавленном «О человеческом рабстве»: «Человек, подверженный аффектам, уже не владеет сам собой, но находится в руках фортуны». Это описание того, что происходит с вами, Альфред. Вы – добыча своих эмоций, вас захлестывают волны тревоги, страха и презрения к себе. Похоже звучит?
Альфред кивнул.
– Далее Спиноза говорит, что если ваше самоуважение основано на любви толпы, то вы всегда будете пребывать в тревоге, потому что такая любовь капризна. Он называет это «пустым самоуважением».
– По сравнению с чем? И что такое, в его представлении, «полноценное» самоуважение?
– И Гете, и Спиноза, оба настаивали на том, что нам никогда не следует привязывать нашу судьбу к чему-то подверженному времени и изменениям. Напротив, Спиноза призывает любить нечто нетленное и вечное.
– И что же это?
– И это – Бог, или спинозовский вариант Бога, который полностью эквивалентен Природе. Вспомните фразу Спинозы, которая так сильно повлияла на Гете: «Кто любит Бога, тот не может стремиться, чтобы и Бог, в свою очередь, любил его». Он говорит, что мы упорствуем в глупости, если, любя Бога, ожидаем получить от него взаимную любовь. Бог Спинозы – это не отдельное существо. Если мы любим Бога, мы не можем получить ответной любви, но получаем иные блага.
– Какие именно?
– Нечто такое, что Спиноза именует высшим состоянием блаженства – Amor Dei intellectualis. Вот послушайте эти строчки из «Этики»:
Самое полезное в жизни – совершенствовать свое познание, или разум, и в этом одном состоит высшее счастье или блаженство человека; ибо блаженство есть не что иное, как душевное удовлетворение, возникающее вследствие созерцательного (интуитивного) познания Бога.
– Видите, – продолжал Фридрих, – как и у Спинозы, религиозные чувства у Гете – это состояние благоговения, которое человек переживает, когда начинает понимать великий замысел законов Природы.
– Я пытаюсь следовать за вами, Фридрих, но мне нужно нечто осязаемое, нечто такое, чем я смогу воспользоваться.
– Не думаю, что я такой уж хороший проводник. Давайте вернемся к вашему изначальному требованию: «Я хочу получить то же, что Гете получил от Спинозы, – Фридрих заглянул в свои заметки, – спокойствие ума, равновесие, независимость от влияния других и спокойный, дисциплинированный способ мышления, ведущий к ясности видения мира». У вас, кстати, превосходная память. Вчера вечером я перечитывал комментарии Гете о Спинозе в его автобиографии и обнаружил, что вы цитировали их очень точно. Хотя он считает Спинозу благородной, выдающейся душой, человеком, который жил достойной подражания жизнью, и Гете воздает Спинозе должное за то, что тот изменил его, для наших целей он не излагает никаких конкретных подробностей того, как именно Спиноза ему помог.