– И?
– Дожидаемся, предъявляем обвинение в незаконном преследовании магически одаренного разумного существа, забираем Франсуазу и отбываем. Даже если они отмахаются от геральдической палаты, во что я не верю, им с места не дадут сойти аудиторы. Через два дня наследница графства Рикар будет зачислена в академию, а уж оттуда выдачи нет.
– Поддерживаю, – отозвалась Валери.
– Его величеству что говорим? Оставляем графиню де Рикар в списке?
Молодые люди переглянулись и согласно кивнули.
– Еще как! – сказала Валери, а ее жених добавил:
– Дама моего сердца хочет сказать, что, вне всяких сомнений, король Галлии заинтересуется юной леди с такими редкими талантами если не в плане матримониальном, то в деловом. Исключительно полезная подданная, не так ли?
– Хорошо, принято. Предлагаю время до обеда провести в изучении монастыря при дневном свете. Протокол, магоснимки, образцы…
– Образцы у нас есть, я же взяла! – воскликнула Валери.
– Думаю, надо еще пару с разных мест, – сказал Анри. – Да и запротоколировать не помешает.
При дневном свете монастырь выглядел куда менее романтично: несколько зданий в разной степени разрушения, заросли шиповника и колючий терновник там, где когда-то цвели розы и зрели яблоки. От громкого скрипа мы все подпрыгнули: словно в дурном сне дверь скриптория медленно отворялась, открывая царящую за ней тьму и размытый белый силуэт в этой тьме.
– Тьфу, – сказала вдруг Валери. – Да это же коза! Наверное, из соседней деревни сбежала.
– И не сбежала вовсе. – И снова мы подпрыгнули, на сей раз вовсе уж глупо, потому что за нашими спинами прозвучал детский голосок. Девочка лет восьми в застиранном голубом платьице и парусиновых тапочках подпихнула вперед белую козу и договорила: – Вовсе никто не сбежал, мы сюда с Белочкой ходим пастись, потому что тут травы много, а сурепка и пижма не растут. Они для коз вредные.
– Здо́рово… – растерянно сказал Анри. – А как тебя зовут?
– Валери Мирандола Дюнуа, господин маг! – ответила девочка и присела в книксене. – Мне восемь лет, и я только что окончила второй класс на все пятерки!
– Хм… Валери Дюнуа… – Он взглянул на подругу, в оцепенении глядящую на полную тезку, усмехнулся и сказал: – Это замечательно! Я Анри, вот это – госпожа Редфилд. А вот эту девушку зовут так же, как и тебя, представляешь?
– Тоже Валери?
– И даже фамилия такая же! Вот только второго имени такого красивого нет, – очнулась студентка.
– А почему твои мама и папа тебе не выбрали такое имя?
– Потому что у меня их нет.
– Так не бывает… – Девочка обошла вокруг своей тезки, покачала головой и сказала: – Но если ты хочешь, можешь тоже взять второе имя, как у меня, Мирандола. Только надо подарить что-то доброй богине, чтобы это было по-взаправдашнему.
Она взяла Валери за руку и пошла к двери в храм, девушка двинулась за ней, словно загипнотизированная. Минуту мы оставались в остолбенении, потом я толкнула Анри:
– Беги за ними! Мало ли что!
Он сорвался с места.
Я с подозрением посмотрела на козу, та слегка мекнула и ловко взобралась на развилку корявого ствола старой яблони, остановилась там и начала жевать листья. На дорожке остались зримые доказательства ее абсолютной реальности и стопроцентной принадлежности к животному миру. Покачав головой, я пошла следом за остальными.
В знакомом уже нам зале с обвалившимися сводами две Валери Дюнуа стояли, держась за руки, перед статуей Великой Матери, а Анри поспешно собирал с изгаженного алтаря засохшую кровь в бумажные пакетики. Наконец он закончил и отошел на шаг, моя студентка достала носовой платок и стала оттирать алтарь. Анри взглянул на меня – я пожала плечами, – полез в карман за платком и присоединился к ним.
– Ты не испугалась идти с ней? – спросила я, когда коза вместе с юной пастушкой удалились.
– Мне показалось, что это было благословение богини, – совершенно серьезно ответила Валери. – И я точно знала, что бояться мне нечего. И еще – что мне подарили то, о чем мечтала с самого детства.
– Что же?
– Семью.
– Не знаю, что это было, но у меня рот не открылся, когда я хотел расспросить девочку о том, что тут происходило, кто приносил жертвы на алтаре, и о прочих неаппетитных подробностях, – не менее серьезно сказал Анри. Потом он взглянул на свою невесту, расхохотался и хлопнул ее по плечу. – Идем, Мирандолина! Придется мне подарить тебе новое кольцо, потому что твое серебро досталось Великой Матери!
Странное дело, но простенькое серебряное колечко, положенное девушкой на алтарь, и в самом деле как-то незаметно исчезло…
Взглянув на часы, я заторопилась:
– Действительно, пошли скорее, а то пропустим самое интересное!
Нет, мы ничего не пропустили. Как раз в тот момент, когда наша троица подошла к парадному входу, по подъездной аллее двигалась внушительная кавалькада: три черных экипажа с золотым знаком геральдической палаты на дверцах, десяток всадников в форме королевской гвардии и четыре могучих орка, в одном из которых я с удивлением узнала Грунгаха. На крыльцо вылетел толстенький дворецкий, потешно охнул и скрылся в дверях. Через минуту створки снова распахнулись, явив высоким гостям мужчину, носящего титул графа Рикара, в довольно домашнем виде. Судя по салфетке, которую этот «знаток этикета» спешно выдирал из-за ворота, их сиятельство обедали.
Трое всадников спешились и одновременно распахнули дверцы экипажей.
Из первого вышел облаченный во все черное высокий седовласый мужчина, худой, словно карандаш. Он вставил в правый глаз монокль и осмотрел все вокруг, включив в число предметов дом, стоящего на крыльце графа, нашу троицу и облака над крышей. Я тихонько ухмыльнулась. А Анри прошептал у меня за спиной:
– Смотри, Мирандолина, это глава геральдической палаты маркиз Лавуа. Страшный человек!
– Еще раз назовешь меня Мирандолиной – пеняй на себя! – прошипела Валери.
Тем временем следом за маркизом выгрузился его секретарь с солидного вида папкой под мышкой. Из второго экипажа появилась потрясающей красоты блондинка в белом брючном костюме. На ее руке сверкнул в лучах солнца обручальный браслет с такими камнями, что изумруды Клариссы показались жалкими стекляшками.
– А это кто? – спросила Валери.
– Дворцовый маг госпожа Клегель, – ответила я. – Основные стихии жизнь и вода, а с недавних пор появился и ментальный дар… довольно слабый, но тут хватит, чтобы подтвердить или опровергнуть дурные намерения.
Третий экипаж исторг из своего чрева двух почти одинаковых крепышей с длинными бородами. Не дожидаясь вопросов, я прокомментировала:
– Почтенные Фархшверн и Гремвель, королевские аудиторы.
Когда официальная делегация скрылась в особняке, я вышла из густой тени на солнце и помахала рукой Грунгаху:
– Доброй охоты, эрхэм! Решил размяться?
– И тебе, драгоценная! – ответил он. – Дай мне минуту, я отдам распоряжения охране и буду весь к твоим услугам.
– Да, в общем-то, я никуда и не спешу!
Усевшись в полюбившейся беседке, я курила, разглядывала цветы и думала о следующем визите. Третья девушка – дочь шевалье де Куртене… ныне покойного. Двадцать два года, окончила Школу искусств в Лугадун-Лионнэ, приехала в фамильное поместье после защиты диплома по дизайну экипажей. Насколько мне известно из досье, полученного от Грунгаха, у Маддалены де Куртене три приглашения на работу, в том числе весьма престижное от конструкторского бюро Эриха Вангенера, что в Монакуме. Девушка пока думает и выбирает, проводя летнее время с матерью.
Ну что же, посмотрим. Сейчас Элоиза Клегель объявит свое решение о злонамеренности или, наоборот, полной добросовестности действий Клариссы и ее мужа… Вот тьма, и непонятно, могу ли я называть их Рикарами или нет?
Кларисса вышла из дома, помедлила и решительно направилась к моему убежищу. Я дернулась было, чтобы накинуть невидимость, но поняла, что поздно: меня увидели.
Женщина шагнула в беседку с самым решительным видом.
– Итак, госпожа Редфилд?
– Вы хотите знать, что мы нашли в монастыре? – подняла я левую бровь.
– Это тоже, – нетерпеливо отмахнулась та. – Для начала мне хотелось бы услышать от вас, как вы себя чувствуете, проникнув в дом в качестве друга и вызвав на наши головы столько бед?
Я вздохнула. Что говорить, в какой-то степени упрек был справедлив, и неприятности к этому семейству действительно притянула я. Кларисса продолжила все с большим ожесточением:
– Вы наслали на Этьена геральдическую палату, мало этого – королевских аудиторов, будто бы он мог растратить деньги падчерицы! Вы сманивали Франси уехать от нас, вы расспрашивали слуг!..
– Стоп! – Я подняла ладонь. – Прежде всего я приехала сюда как официальное лицо. И слуг расспрашивала по делу, и в монастыре вашем побывала не зря, там явно творилось что-то скверное. Далее. Вы знали, что у Франсуазы магический талант сирены? – Кларисса кивнула. – Ни у вас, ни у вашего мужа нет магического дара, но вы могли хотя бы спросить у любого мага, что произойдет с его обладателем, если не учиться этим даром управлять? Девушка на грани полного выгорания, и не факт, что после этого она останется в здравом уме. А вы запрещали ей пользоваться талантом, развивать его.
– Поймите и вы меня. – Голос ее был совсем тихим. – Подумайте, как страшно мне было, когда этот ее дар пробудился! Девчонке двенадцать лет, она что-то у меня просит, и я теряю разум, выполняю все ее требования, самые нелепые. А потом ничего не помню, кроме того, что хочу еще слышать, как она говорит…
– Как бы то ни было, я забираю Франсуазу в столицу. Ей нужно учиться владеть магией. Если маркиз Лавуа не выявит никаких незаконных действий в получении титула, а аудиторы сочтут расходование средств правильным, вы забудете о нас уже сегодня к вечеру.
– Расходование! Да Этьен свои деньги вкладывал в эти треклятые виноградники! Ну вот нет у него таланта к вину, что тут сделаешь? Он нанял энолога