— А Ники?
— Что — Ники? — осторожно уточнила Алекс.
— Разве он не должен быть здесь?
— То есть ты хочешь увидеть Ники?
— Разумеется. Где он?
Прежде чем Алекс успела ответить, Эдди затараторил:
— А-ма, Ники, к сожалению, пришлось отменить поездку в последнюю минуту. Что-то там с работой, и он пока не смог вырваться. Ты же знаешь, как важна для него должность профессора истории. Нужно было прочитать лекцию о межгалактических войнах.
— Ох, — только и ответила Суи.
Алекс уставилась на сына, пораженная этому неприкрытому вранью. Она собиралась было что-то сказать, но тут тайки принесли подносы с завтраком.
— Мамочка… — начала Алекс, но Эдди схватил ее за локоть и силком утащил в гардеробную.
Оттуда он увлек мать на балкон и крепко закрыл за собой стеклянные двери.
— Эдди, я не понимаю, что за бес в тебя вселился? Что за чушь ты наплел про Ники? В какую игру ты играешь на этот раз? — потребовала ответа Алекс, прищурившись от утреннего солнца.
— Никаких игр, мам. Я просто позволяю природе взять свое.
— Эдди, я хочу знать правду! А-ма действительно говорила, что не хочет видеть Ники в доме?
— У нее чуть сердечный приступ не случился, когда она услышала его имя! — выпалил Эдди.
— Тогда почему она только что спросила о нем?
Эдди прошелся по балкону в поисках укрытия от солнца.
— Ты что, не видишь, что Ники хочет вымолить у нее прощение?
— Вижу. Так почему нельзя дать им помириться?
— Ты нормальная или как? Или тебе нужно все разжевывать? Я борюсь за то, что принадлежит мне по праву.
Алекс в раздражении воздела руки:
— Спустись на землю, Эдди! Ты что, правда решил, что мама изменит завещание и оставит тебе Тайерсаль-парк?
— Она уже это сделала! Ты разве не заметила, как давеча любезничал со мной Фредди Тань?
— Это его обычная дружелюбная манера.
— Ну, может, с тобой он обычно и дружелюбен, но со мной раньше так никогда себя не вел. Он едва ли обменялся со мной парой слов за последние тридцать лет, а тут вдруг болтал без умолку так, будто я его самый важный клиент. Даже назвал меня героем дня. А потом еще необычно долго обсуждал мою коллекцию часов. Тебе это о чем-то говорит?
— Только о том, что Фредди Тань такой же часоманьяк, как ты.
— Нет, мамуля! Фредди Тань пытался намекнуть, что я герой нового завещания а-ма. Он уже к нам подлизывается, ты что, не понимаешь? А теперь ты хочешь все это испортить и позволить бабушке отдать дом Нику? Дом, в котором ты выросла?
Алекс устало вздохнула:
— Дом и так достанется ему. Мы все это знали с того дня, как Ники появился на свет. Он же Янг.
— Правильно, он Янг! Сколько раз, черт побери, мне говорили, что он Янг, а я всего-навсего Чэн. И все это твоя вина!
— Моя вина? Порой я тебя не понимаю…
— Кто тебя заставил выходить за папу — он же ноль без палочки из Гонконга! Почему ты не могла найти кого-то типа Аакара или Леонга? Кого-то с респектабельной фамилией? Ты не думала, как это отразится на детях? Не думала, что испоганила мне всю жизнь?!
Алекс посмотрела на злое лицо сына и на мгновение почувствовала желание ударить его. Вместо этого она глубоко вздохнула, присела на одно из кованых кресел и сквозь стиснутые зубы процедила:
— Я рада, что вышла замуж за твоего отца. Возможно, он не унаследовал империю и не родился принцем, но ради меня сделал куда более впечатляющий рывок. Он создал себя из ничего, чтобы стать одним из ведущих кардиологов в мире, и благодаря его тяжелому труду вы ходили в лучшие школы и мы смогли жить в прекрасном доме.
Эдди рассмеялся:
— Прекрасный дом? Да ваша квартира — убожество!
— Я думаю, девяносто пять процентов населения Гонконга с тобой не согласится. И не забывай, после окончания университета мы даже купили тебе квартиру, чтобы было с чего начать.
— Ха! Лео Мину подарили на выпускной техкомпанию стоимостью в сто миллионов.
— И к чему это привело, Эдди? Я не вижу, чтобы Лео многого добился, растет разве что список его бывших жен. Мы помогли тебе достичь успеха на твоих собственных условиях. Не могу поверить, что ты не ценишь всех преимуществ, которые мы с отцом тебе дали. Как нам удалось воспитать тебя таким неблагодарным? Я не слышала, чтобы Сесилия или Алистер жаловались на жизнь или на фамилию…
— Они оба — законченные неудачники! Сесилия так одержима своими лошадьми, что ее стоило назвать Екатериной Великой! А Алистер и его дерьмовое кино! Кто в Гонконге вообще видел хоть один из тех странных артхаусных фильмов, которые снимает его друг-режиссер? «Падшие ангелы»? Тут больше подходит название «Скучища»! Я единственный из ваших детей, кто чего-то добился! Ты правда хочешь знать, что для меня значила фамилия Чэн? А то, что меня не пригласили на день рождения Робби Ко-Туна в Оушен-парк во втором классе. А еще меня не выбрали в дискуссионный клуб в Епархиальной школе. А на свадьбе Эндрю Ладури не попросили быть шафером. Я знал, что никогда не получу нормальную работу в одном из банков Гонконга, и мне пришлось потратить половину жизни, облизывая яйца всех в нашей конторе, чтобы пробиться наверх.
— Никогда не думала, что ты к этому так относишься, — с грустью покачала головой Алекс.
— А все потому, что ты не потрудилась узнать получше своих детей. У тебя не было времени разбираться, что нам нужно!
Алекс наконец потеряла терпение и вскочила с кресла:
— Не собираюсь тут сидеть на солнцепеке и выслушивать твое нытье про то, как ты рос беспризорником! А ведь сам сейчас колесишь по миру и с трудом находишь время для собственных детей.
— Совсем как вы, разве нет? Бо́льшую часть моего детства отец летал на медицинские конференции в Швеции или Свазиленде, а ты занималась скупкой недвижимости в Ванкувере. Ты никогда не слушала меня! Никогда не спрашивала, чего бы я действительно хотел! ТЫ НИКОГДА НЕ ДЕЛАЛА МНЕ МАССАЖ ЯГОДИЦ! — взвыл Эдди, а потом рухнул в одно из кресел, содрогаясь в рыданиях.
Алекс уставилась на сына, решив, что у него временное помешательство. Эдди вытер слезы и посмотрел на мать:
— Если тебе не наплевать на своих детей, если ты действительно любишь нас так, как говоришь, то ты ничего не скажешь а-ма о Ники. Разве ты не видишь, что это прекрасная возможность для нас? А еще нужно убедить тетю Фелисити, что Астрид тут тоже не рады! Мы можем сказать дяде Филипу, что а-ма слишком слаба, чтобы принимать посетителей. Я буду дежурить у дверей ее спальни, чтобы никто не вошел и не вышел без моего согласия.
— Это безумие, Эдди. Ты не можешь запретить другим членам семьи видеться с а-ма.
— Нет, не безумие! ЭТО ТЫ БЕЗУМНА, если позволишь нам упустить такую возможность, наш единственный шанс заполучить Тайерсаль-парк. Подчеркиваю — НАШ. Я всегда думаю о том, что лучше для семьи, и делаю это не только для себя, но для Алистера, Сесилии и всех твоих драгоценных внучат. Если мы станем новыми владельцами Тайерсаль-парка, никто больше не скажет, что Чэны в подметки не годятся Янгам или Шанам. Прошу, не разрушай наше будущее!
10
Тайерсаль-парк, Сингапур
–Какая бутылка? — спросила по-кантонски Цзяи, стоя на третьей ступеньке деревянной лестницы.
— Мм… поищи что-нибудь старше пятидесятого года, — проинструктировала ее А-Лин.
Горничная прищурилась, глядя на пожелтевшие этикетки, прикрепленные к передней части больших стеклянных емкостей, и изучая даты. Она помнила, как ходила в лавку травника в Шэньчжэне, когда была подростком, и видела драгоценную золотистую бутыль с ласточкиными гнездами под замком в стеклянном шкафу на почетном месте за кассовым аппаратом. Ее мать объяснила, что там съедобные птичьи гнезда — один из самых дорогих деликатесов в Китае. Теперь Цзяи смотрела на целый стеллаж с такими бутылками.
— Не верится, что все они наполнены яньво. Это же целое состояние!
— Вот почему мы держим эту кладовую запертой, — кивнула А-Лин. — Эти бутылки достались от отца миссис Янг. Господин Шан владел компанией, которая поставляла самые качественные яньво, собранные в самых ценных пещерах на Борнео.
— И вот так они разбогатели?
— Ай-я, на одних яньво такое состояние, как у Шанов, не сколотить. Это лишь одна из компаний, которой владел господин Шан.
Горничная спустилась с лестницы, держа обеими руками огромную емкость размером с половину ее тела. Она смотрела сквозь мутное стекло на то, что напоминало сухую белую шелуху, поражаясь драгоценному сокровищу внутри.
— Вы когда-нибудь пробовали это?
— Конечно. Миссис Янг всегда готовит для меня целую миску на мой день рождения.
— И как на вкус?
— Ну… не могу описать. Ни на что не похоже. Все дело в текстуре… Чем-то напоминает ледяной гриб, но гораздо нежнее. А-Цин делает из гнезд суп на десерт. Она готовит яньво в пароварке с сушеным лонганом и сахарной пудрой в течение сорока восьми часов, а затем кладет в него колотый лед. Это изумительно. А теперь третья стойка снизу вон на той полке. Принеси мне три чашки сушеного лонгана, — велела А-Лин, записывая точное количество яньво, которое она взяла из бутыли, в специальной книге учета.
— А сейчас чей день рождения? — поинтересовалась Цзяи.
— Ничей. Но брат миссис Янг Альфред Шан собирается прийти на ужин в пятницу. А мы знаем, как ему нравится яньво.
— И он может есть ласточкины гнезда когда пожелает?
— Разумеется. Это же и его дом тоже!
— Жизнь такая несправедливая штука… — ворчала Цзяи, силясь открыть крышку на банке с сушеным лонганом.
Тут в дверь постучали, и в кладовку заглянул Викрам. Он улыбнулся А-Лин:
— Вот ты где! А-Ток сказал, что ты в кладовой, но не уточнил, в какой именно. Я уже две успел обыскать, пока нашел тебя.
— Я хожу только в кладовку с сушеными деликатесами, потому что больше ни у кого нет ключа, а в остальные и не заглядываю. Чего хотел?
Викрам взглянул на молоденькую горничную, которая высыпала из банки сушеный лонган в чашку, и сказал главной экономке: