— Можно пару минут поговорить с тобой наедине?
А-Лин посмотрела на Цзяи и распорядилась:
— Отнеси все это А-Цин. Если будешь мила с ней, то, может, она даст тебе попробовать капельку яньво в пятницу.
Как только горничная упорхнула, А-Лин спросила усталым голосом:
— Что опять за проблема?
— Я тут пару дней кое-что обдумываю… — начал Викрам. — Ты же помнишь, что Джои отпросился, поскольку у него маму оперируют. Я дежурил вместо него, на днях залез на крышу и услышал кое-что очень интересное с балкона миссис Янг.
А-Лин навострила уши:
— И что же это, такое интересное?
— Разговор Эдди Чэна с его матерью. Судя по тому, что я слышал, миссис Янг никогда не говорила, что не хочет видеть Ники. Думаю, Эдди все это выдумал.
А-Лин криво улыбнулась:
— Я с самого начала это подозревала. Суи никого не стала бы отлучать от дома, и уж точно не Ники.
— Мне тоже казалось: дело тут нечисто, — но что я мог сказать? У Эдди явно свои мотивы, и это он спровоцировал запрет. А Виктория клюнула на уловку.
— Что ответила Алекс? Я удивлена: неужели она вот так все это проглотила? Обычно мать и сын не ладят.
— А она вообще мало что говорила. Он так орал на нее, что бедняжка и рта открыть не могла. Видимо, Эдди долго копил обиду на мать, ругался: мол, она не массировала ему зад!
— Что? — А-Лин скривилась.
Викрам не удержался и хихикнул:
— Да, странная семейка. А чего ты хочешь от гонконгцев? Короче, Алекс пыталась урезонить сына, но Эдди полон решимости не допустить встречи миссис Янг с Ники. Он вбил себе в башку, что должен унаследовать Тайерсаль-парк, вот почему сидит у дверей ее спальни, как цепной пес, чтобы никто не нарушил его планы.
А-Лин смачно выругалась по-кантонски.
Викрам выглянул за дверь, чтобы удостовериться, что их никто не подслушивает, а потом понизил голос и продолжил:
— А теперь, насколько я понимаю, миссис Янг считает, что Ники пришлось отменить поездку из-за лекций про межгалактические войны. Она в полном неведении и не знает, что он вернулся на остров. Астрид тоже к ней не пускают, и, как ты понимаешь, никто из дочерей ничего ей не скажет! Нам нужно что-то предпринять.
А-Лин издала протяжный вздох:
— Не знаю, можно ли вмешиваться. Дело семейное. Не по душе мне это — лезть в их разборки. Не хочу навлекать на нас неприятности… когда Суи уйдет.
— Миссис Янг никуда не уйдет! — рявкнул Викрам.
— Викрам, нам обоим придется принять этот факт. Миссис Янг недолго осталось. Я вижу, как она угасает с каждым днем. Мы понятия не имеем, кому достанется Тайерсаль-парк. Не дай бог, Эдди. Нужно проявлять особую осторожность. Я уже была свидетелем всякого в этой семье. Ты просто не работал здесь, когда умер Цянь Цайтай. Вот уж там драма развернулась, всем драмам драма.
— Не думаю, что развернется какая-то драма. Но ты же практически вырастила Ники. Неужели ты не хочешь, чтобы он стал хозяином дома?
А-Лин жестом поманила Викрама в дальний угол кладовки и зашептала:
— Разумеется, хочу.
— Мы оба понимаем, что это был бы идеальный расклад. Он — наша надежда сохранить все как есть. Вот поэтому мы должны что-то предпринять, чтоб он увиделся-таки с миссис Янг.
— Но что делать? Как провести Ники в дом и в ее спальню, чтобы никто ничего не узнал? И не лишиться при этом работы?!
Викрам почувствовал, как в горле встал комок, но продолжил:
— А-Лин, я давал клятву — клятву гуркха, — что буду служить миссис Янг и защищать ее ценой своей жизни. У меня такое чувство, что я предам госпожу, если не исполню ее волю. Ты же только что согласилась, что она хочет увидеться с Ники, правильно?
А-Лин кивнула:
— Не просто хочет, а жаждет!
— Тогда мой долг — сделать все, чтобы это случилось. Пусть даже я потеряю работу.
— Ты благородный человек, — сказала А-Лин, присев на деревянный табурет и задумавшись.
Она пристально смотрела на ряды стеклянных бутылок, содержащих самые редкие в мире ингредиенты — дикий горный женьшень, морское ушко, кордицепс, драгоценные травы, которые хранились здесь еще до Второй мировой войны, — и внезапно вспомнила один день еще в начале восьмидесятых годов.
Суи достала из сейфа кожаную шкатулку со старыми медалями, чтобы А-Лин отполировала их с особой тщательностью. Большинство из них были наградами, скопившимися за долгие годы у мужа Суи, — орден Британской империи, медаль госпитальеров, различные награды от малайских королевских особ. Среди наград выделялась одна — восьмиконечный мальтийский крест из олова с большим аметистом в центре.
«А за что доктору Янгу вручили этот крест?»
«Ой, это не его. Это мне королева вручила после войны. Его можно не полировать», — ответила Суи.
«Как же так — я и не знала, что вы удостоились награды из рук королевы!»
Суи фыркнула. «Ну, для меня это не особо важно. С чего мне переживать, что там подумает королева Англии. Британцы бросили нас во время Второй мировой. Вместо того чтобы послать сюда дополнительные войска и защитить колонию, которая помогала им богатеть, они ретировались как последние трусы, не оставив нам даже оружия. Столько молодых парней — среди них мои двоюродные и сводные братья — полегло, пытаясь сдержать натиск японцев».
А-Лин печально кивнула. «А за что вы получили медаль?»
Суи криво улыбнулась. «Однажды ночью в разгар оккупации я проявила беспечность. Я гуляла в Ботаническом саду с небольшой группой друзей, хотя никто из нас не должен был находиться там. На острове ввели комендантский час, а по вечерам сады были закрыты, особенно те, что за пределами города.
Патруль Кэмпэйтай — так называлась злобная японская военная полиция — появился из ниоткуда и застал нас врасплох. Для некоторых моих друзей попасть в плен означало погибнуть, они уже были в розыске, поэтому я дала им убежать, а меня схватили японцы. Видишь ли, у меня были охранные документы. Друг нашей семьи Лим Бункэн раздобыл мне специальный значок с надписью „Зарубежный китайский офицер связи“, что позволяло мне беспрепятственно перемещаться по острову.
Но солдаты не купились на мои россказни, хотя я их увещевала: мол, мы с вами хорошие друзья. Меня арестовали и отвезли к командующему. Увидев, что меня ведут к его дому в Дэлви-Эстейт, я заволновалась. Полковник был известен своей жестокостью. Однажды он застрелил молоденького парнишку только за то, что тот неправильно отдал честь. И вот мне предстояло встретиться лицом к лицу с этим зверем после серьезного проступка.
Когда мы подошли к входной двери, солдаты вытащили оттуда труп, прикрытый окровавленной простыней. Я решила, что мне конец, сейчас меня изнасилуют, или пристрелят, или и то и другое. Сердце бешено билось. Меня толкнули в гостиную, где моему взору открылось неожиданное зрелище. Полковник, высокий и элегантный мужчина, сидел за пианино и играл Бетховена. Я молча стояла, а когда он доиграл, почему-то решила заговорить первой, хотя это строго запрещалось. Я сказала ему: „Концерт для фортепиано с оркестром номер пять ми-бемоль мажор. Один из моих любимых“. Он повернулся, пронзил меня взглядом и произнес на идеальном английском: „Ты знаешь это произведение? Умеешь играть на пианино? Сыграй мне что-нибудь“. Он поднялся с табуретки, а я села за инструмент в полном ужасе, понимая, что от моего исполнения зависит, жить мне или умереть. Я сделала глубокий вдох и подумала: а что же сыграть напоследок, если уж мне суждено погибнуть? Пусть будет „Бергамасская сюита“ Дебюсси. Я вложила в музыку всю душу, а когда закончила и подняла взгляд, то увидела, что у полковника в глазах стоят слезы. Оказалось, до войны он служил в дипломатическом корпусе в Париже и больше всего любил Дебюсси. Полковник тогда меня отпустил, но весь следующий год я должна была приходить к нему домой дважды в неделю и играть для него на пианино».
А-Лин покачала головой, не веря своим ушам.
«Вам повезло, легко отделались. А зачем вообще вы с друзьями пошли тогда в Ботанический сад?»
Суи улыбнулась загадочно, словно пыталась решить, доверить А-Лин что-то сокровенное или нет. А потом поделилась своим секретом…
Именно история, рассказанная тогда Суи, и натолкнула А-Лин на одну идею. Она посмотрела на Викрама и сказала:
— У этого дома есть одна тайна. Даже ты не в курсе. Еще со времен войны.
Викрам удивленно взглянул на нее, а А-Лин между тем продолжила:
— У тебя есть знакомые в поместье Ху?
— Конечно, я хорошо знаю главу службы безопасности.
— Вот что нужно сделать…
Ник и Колин торчали в магазине «Ред пойнт рекорд» на Плейфер-роуд, вспомнив прежние времена, — подростками они проводили здесь бесчисленные часы, слушая малоизвестные записи. Ник, роясь в ящиках, содержимое которых было тщательно классифицировано, позвал Колина:
— Ты знал, что «Кокто Твинс» сотрудничали с Ван Фэй?
— Быть того не может!
— Смотри сюда! — Ник протянул ему диск.
Пока Колин читал примечания к редкому альбому «Парк развлечений», записанному гонконгской дивой, на телефон пришло текстовое сообщение. Он взглянул на экран и прочитал послание от Алоизиуса Пана, главы службы безопасности его семьи, тот просил Колина приехать в дом отца, чтобы как можно скорее забрать какую-то посылку. Колин удивился: странно, Алоизиус никогда вот так его не «вызывал».
— Слушай, Ник, мне надо сгонять к папе и срочно что-то забрать. Поедешь со мной или останешься?
— Поеду. Иначе скуплю весь магазин, — ответил Ник.
Они понеслись на Лидон-роуд, к величественному особняку, который выглядел так, будто его вывезли прямо из престижного лос-анджелесского района Бель-Эйр.
— Господи, я тут не был уже много лет, — заметил Ник, когда они вошли в дом.
В круглом холле громко тикали напольные часы, шторы в гостиной были задернуты, чтобы защититься от дневного солнца.
— Кто-нибудь дома?
— Папа и мачеха на сафари в Кении, — сказал Колин и, когда в коридоре появилась горничная-филиппинка, спросил у нее: — Алоизиус здесь?