Когда азиатские родители навещают взрослых детей, которые живут в других городах, то ВСЕГДА НАСТАИВАЮТ на том, чтобы остановиться у своего чада, независимо от того, живет ли дитятко в квартире-студии, или дом уже трещит по швам от трудных подростков с гормональной бурей, и даже если родители могут себе позволить выкупить целый этаж в «Риц-Карлтон». И пусть вам сорок шесть лет, пусть вы страдаете от апноэ во сне и хроническим воспалением седалищного нерва, все равно придется уступить спальню родителям и спать на жестком матрасе в гостиной. Потому что так положено. — Примеч. автора.
4
Собор Святого Андрея, Сингапур
В«мерседесе», возглавляющем похоронный кортеж из Тайерсаль-парка до собора, Гарри Леонг уставился в окно, стараясь не обращать внимания на трещавшую без умолку жену Фелисити, которая решила в последний момент поспорить с сестрой Викторией насчет деталей церемонии.
— Нет, президент Сингапура должен выступить первым. Так положено по протоколу!
— Но тогда султан Борнео ужасно оскорбится. Особа королевских кровей важнее выборных должностей, — возразила Фелисити.
— Чушь! Это наша страна, и у нашего президента преимущество. Ты заботишься о султане исключительно из-за плантаций Леонгов на Борнео.
— Я забочусь только о том, чтобы он не обмочился прямо за кафедрой собора. Его величество — пожилой диабетик со слабым мочевым пузырем. Он должен говорить первым. Кроме того, он знал маму еще до рождения президента.
— Преподобный Бо первым произнесет речь. Он собирается прочитать молитву.
— Что? Ты еще и Бо пригласила? Сколько пасторов будет на этих похоронах? — недоверчиво спросила Фелисити.
— Только три. Преподобный Бо произнесет благословение, епископ Си прочтет проповедь, а пастор Тони Чи — заключительную молитву.
— Какая жалость. Уже слишком поздно просить Тони прочесть проповедь вместо преподобного Си, он справится куда лучше.
Гарри Леонг застонал:
— Слушайте, можно потише? У меня от вас уже голова разболелась. Если вы собираетесь спорить всю дорогу, то я пересяду в машину к Астрид.
— Ты же знаешь, что тебя не пустит охрана. У нее в машине стекла не из пуленепробиваемого стекла, — сказала Фелисити.
За ними в «Ягуаре XJL» (тоже, кстати, не пуленепробиваемом) Элинор Янг внимательно изучала лицо сына.
— Я думаю, что на следующей неделе надо записать тебя к моему дерматологу. Что это за мешки под глазами! Они мне не нравятся. Доктор Тео может творить чудеса с помощью лазера.
— Мам, все в порядке. Я просто не выспался, — буркнул Ник.
— Он всю ночь писал прощальные слова для бабушки, — объяснила Рейчел.
— Что там писать всю ночь? — спросила Элинор.
— Этот текст дался мне сложнее всего. Я пытался уместить всю жизнь а-ма в тысячу слов.
Рейчел ободряюще сжала руку Ника. Она знала, с каким трудом он написал эту речь, корпел над текстом почти до рассвета и несколько раз вскакивал с постели — что-то подправить или добавить еще один смешной эпизод. Элинор не унималась:
— А зачем вообще нужно было ограничивать себя количеством слов?
— Тетя Виктория сказала, что у меня будет всего пять минут. Это примерно тысяча слов.
— Пять минут? Что за чушь! Ты ее любимый внук и единственный Янг. Можешь говорить сколько хочешь.
— Очевидно, будет много речей, поэтому я просто придерживаюсь генеральной линии партии, — сказал Ник.
— Ох, а что это за дама в машине позади нас? — внезапно спросила Рейчел.
Все обернулись, чтобы взглянуть на «роллс», пытавшийся их обогнать, в нем сидела женщина в черной шляпе с эффектной черной вуалью, закрывавшей лицо.
— Похожа на Марлен Дитрих, — усмехнулся Филип, не переставая рулить.
— Ай-я, Филип! Смотри на дорогу! — закричала Элинор. — Но она и впрямь выглядит как Марлен Дитрих. Интересно, кто это — жена султана?
Ник присмотрелся и засмеялся:
— Нет! За этой вуалью скрывается всего-навсего Фиона Тан!
На заднем сиденье «Роллс-Ройса Фантом» — единственного «роллса» в величественной процессии автомобилей — Фиона неловко поправила шляпку.
— Я не понимаю, зачем ты меня заставил нацепить эту дурацкую вуаль. Я ничего не вижу и с трудом могу дышать!
Эдди фыркнул:
— Не понимаю, о чем ты. Каллисте как-то дышит, а ты не можешь?
На дочери Эдди была надета шляпка с вуалью, похожая на ту, что была у ее матери, и она смотрела прямо перед собой, не отвечая отцу.
— Каллисте, Я ГОВОРЮ: ТЫ МОЖЕШЬ ДЫШАТЬ?
— Да у нее же наушники. Она ничего не слышит. Она сейчас, как Хелен Келлер128, — сказал Августин.
— По крайней мере, Хелен Келлер могла говорить, — проворчал Эдди.
— Вообще-то, нет, пап. Она была немая, — отозвался Константин с переднего пассажирского сиденья.
Эдди протянул руку и отдернул вуаль на шляпке дочери:
— Ну-ка сними наушники. И не смей пользоваться ими в церкви!
— А какая разница? Под этой вуалью их никто и не заметит. Почему нельзя в церкви послушать Шона Мендеса?! Обещаю, от его песен у меня слезы польются рекой, как ты и хотел.
— Никакого Шона Мендеса! А заодно Марио Лопеса, Рози Перес и Лолы Монтес! Дети, вы будете сидеть в церкви навытяжку, петь все гимны и рыдать. Плачьте так, как будто я лишил вас карманных денег на следующую неделю!
— О да! Это сработает, папочка. У-у-а-а, что ж я буду делать без двадцати долларов?! — с сарказмом заметил Константин.
— Отлично, только что ты лишился карманных денег до конца года! И если ты не будешь плакать, пока у тебя кровь не польется из глаз, особенно когда я буду петь свою песню…
— Эдди, ХВАТИТ! Зачем заставлять детей плакать, если они не хотят! — взорвалась Фиона.
— Сколько раз повторять… Нам нужно горевать сильнее всех на этих похоронах. Нужно показать собравшимся, что нам не все равно, поскольку к нам будут прикованы все взгляды. Все же понимают, что мы выиграем больше остальных.
— А как они это узнают?
— Фиона, ты что, всю неделю в облаках витала?! А-ма умерла, не успев изменить завещание! Мы получим львиную долю. Через пару дней мы по праву станем членами клуба «трех запятых»!129 Поэтому нужно лезть из кожи вон, чтобы продемонстрировать горе!
Фиона с отвращением покачала головой. В этот момент ей реально хотелось зарыдать.
— Лорена! Лорена! Я тебе тут местечко забила!130 — закричала Дейзи, помахав со стратегически выбранного места у прохода.
Лорена подошла к Дейзи и увидела пачку бумажных платочков, которую та положила рядом на деревянную скамью.
— Спасибо, что заняла место. Я, вообще-то, собиралась сесть рядом со свекром и свекровью. Муж еще паркуется?
— Ай-я, ты же знаешь, он терпеть не может похороны. От одного вида гроба у него расстройство желудка.
В этот момент в сумочке Дейзи что-то громко зажужжало.
— Погоди минутку. Вытащу айпад. Надин велела мне сделать видеозвонок с похорон. Она вне себя от гнева, что ее не пригласили!
— Что? Им с Ронни не прислали приглашения?
— Не, старик Шоу получил приглашение, но, разумеется, притащил сюда молодую жену. Вон они, через два ряда от нас.
Лорена вытянула шею, чтобы посмотреть на свекра Надин, восьмидесятипятилетнего сэра Рональда Шоу, благополучно пережившего удар, и его новую двадцатидевятилетнюю женушку, привезенную из Шэньчжэня.
— Должна сказать, она хорошенькая. Я, кстати, удивлена, что у сэра Рональда еще не… рисовая лапшичка.
— Ай-я, в наши дни можно закинуться виагрой, и даже, как ты говоришь, рисовая лапшичка превратится в чар куай131.
Дейзи хихикнула и нажала на иконку видеозвонка. На экране появилось недовольное лицо Надин.
— Аламак, Дейзи! Я ждала целую вечность. Кто приехал? Кого там видишь?
— Ну, твой свекор тут с… твоей новой свекровью…
— Да плевать мне на них. Как выглядит Элинор? Что надела Астрид? — засыпала подругу вопросами Надин.
— Элинор выглядит потрясающе. Мне кажется, она одета в черный костюм «Акрис» с зубчатыми лацканами, который купила, когда мы все пошли на распродажу в «Харродс» пару лет назад. Астрид еще не явилась, — во всяком случае, я ее нигде не вижу. Боже мой! Кто это? Только что вошла какая-то невеста Франкенштейна!
— Что? Кто?! Подними айпад, дай мне посмотреть! — взволнованно затараторила Надин.
Дейзи втихаря развернула айпад в направлении центрального прохода.
— Аламак, это жена Эдди Чэна, многострадальная Фиона Тан. Одета, как королева Виктория, — в полном траурном облачении, в большой черной шляпе с вуалью до пола. И смотри, их дочь одета так же! А сыновья — в черных парчовых пиджаках Неру132. Боже мой, они выглядят как адепты культа самоубийств!
Рейчел вместе с родителями Ника пошла по центральному проходу к красиво отполированным деревянным скамьям, отведенным для членов семьи, удивляясь прекрасным неоготическим деталям старейшего собора Сингапура. Ник тем временем направился в капеллу за алтарем, чтобы посоветоваться с тетей Викторией, которая занималась координацией всех выступающих. Он пожал руку президенту и терпеливо ждал указаний. Наконец Виктория заметила его:
— О Ники, хорошо, что ты тут! Слушай, надеюсь, ты не будешь возражать, но пришлось убрать твою речь из программы. У нас просто нет времени из-за обилия выступающих.
Ник с тревогой уставился на нее:
— Надеюсь, ты шутишь?
— Боюсь, нет. Пожалуйста, пойми, мы и так уже перебираем по времени. Три пастора, султан Борнео и президент. А потом специальное послание от главы Таиланда, а еще куда-то надо вклинить песню Эдди…
— Эдди собирается петь? — Ник ушам своим не верил.
— О да. Он целую неделю репетировал какой-то там особый христианский гимн под аккомпанемент знаменитого музыканта, который только что прилетел.
— Правильно ли я понял: шесть человек собираются говорить речи, но ни у кого из членов семьи не будет возможности сказать теплые слова об а-ма?
— Ну, кое-кого еще добавили в последнюю минуту. Генри Леонг-младший тоже намерен выступить с речью.
— Генри-младший? Да он едва знаком с а-ма! Он бо́льшую часть