— Так тебя и растак! Ты все это время была в курсе завещания моей бабки и ничего мне не сказала! — верещал Эдди.
— Еще раз повторяю: я ничего не знала. Мое дело было засвидетельствовать подписание, как ты не понимаешь! Я же не сидела там и не перечитывала ее завещание! — спорила с ним Фиона.
— А почему?!
— Потише, Эдди, нас весь дом слышит.
— Да мне плевать, кто там нас слышит. Пусть весь мир услышит, что я взял в жены идиотку! У тебя был шанс прочесть завещание, а ты этого не сделала!
— Я уважаю личное пространство твоей бабушки!
— Да засунь ты в задницу свое уважение! А обо мне ты подумала? Почему мне не оказывают должного уважения, черт тебя побери? — продолжал вопить Эдди.
— Я не собираюсь сидеть тут и выслушивать оскорбления. Прими велаксин и успокойся!
Фиона поднялась с дивана, но Эдди грубо схватил ее:
— Ты что, вообще не догоняешь? Ты разрушила жизнь своих детей и мою заодно! — Эдди, не переставая орать, принялся трясти ее за плечи.
— Ну-ка отпусти меня, Эдди! — взвизгнула Фиона.
— Ай-я! Эдди перегибает палку, — посетовала А-Цин, слушая их перебранку и качая головой.
— Судя по всему, дом ему не достался, да? Слава богам!
— Он последний идиот, если вдруг возомнил, что Суи отпишет ему поместье, — встряла А-Лин.
И тут раздался приглушенный стук, словно что-то упало на пол. Цзяи, молодая китаянка, вздрогнула в ужасе:
— Ой! Он ее ударил? Кажется, Фиона рухнула на пол… Сделайте что-нибудь! А-Лин, что делать?!
А-Лин вздохнула:
— Не вмешиваться. Помни, Цзяи, мы ничего не видим и ничего не слышим. Вот что нам положено делать. А теперь выносите первые пять блюд в столовую, да побыстрее. Эти животные проголодались.
Остальные служанки заметались по кухне, но Цзяи поднялась в спальню Эдди и Фионы. Фиона была так добра к ней, Цзяи не позволит никому ее обижать. Она прокралась по ступенькам, на цыпочках прошла по коридору и на подходе к их комнате услышала, как кто-то стонет. Цзяи медленно приоткрыла дверь и прошептала:
— Мэм, с вами все нормально?
Она заглянула и увидела, что Эдди лежит на полу в позе зародыша, положив голову жене на колени, а Фиона сидит рядом с ним, спокойная, как Богоматерь, и гладит Эдди по головке, пока он сотрясается в рыданиях, будто маленький мальчик. Она подняла голову, посмотрела на Цзяи, и служанка тут же захлопнула дверь.
В столовой Тайерсаль-парка за огромным обеденным столом из красного дерева, созданным в мастерской прославленного шанхайского художника Хуан Паофаня, собралось все семейство. Понимая, что трапеза затянется надолго, А-Лин и А-Цин разработали меню, в которое включили любимые с детства блюда всех детей Суи: тыквенный суп с лапшой и креветками (любимое блюдо Кэтрин), жареный рис с китайскими сосисками лап чон и яйцом (любимое блюдо Филипа), лещ на пару с имбирным соусом (выбор Фелисити), лор май кай140 (любимое блюдо Алекс) и йоркширский пудинг (ему отдавала предпочтение Виктория). В итоге получилась безумная сборная солянка, но никто этого и не заметил, кроме вторых половин. Виктория отправила в рот первую вилку пудинга и открыла заседание:
— Филип, ты же пошутил насчет продажи Тайерсаль-парка?
— Не вижу иного выбора, — ответил Филип.
— Почему бы тебе не выкупить наши доли? У тебя, скажем так, контрольный пакет, а свои доли мы продадим тебе со скидкой. Тогда можно сохранить наши комнаты, и Тайерсаль-парк станет нашим частным семейным отелем.
Алекс оторвалась от ароматного риса с курицей. Что, ради всего святого, несет Виктория?! Она не намерена уступать свою долю ни с какими скидками. Филип, жуя жареный рис, покачал головой:
— Ну, для начала, я не могу себе позволить выкупить ваши доли, но дело даже не в этом. Что мне делать с домом? Я бо́льшую часть года живу в Сиднее, так что этот дом мне нужен как собаке пятая нога.
— Кэт, а ты не хотела бы оставить себе Тайерсаль-парк? Ты ведь можешь себе это позволить? — с надеждой спросила Виктория сестру.
— Здесь все напоминает мне о маме. Мне здесь будет очень грустно, — ответила Кэтрин, без особого аппетита ковыряя лапшу.
Тут подала голос Алекс:
— Кэт права. После маминого ухода дом перестал быть прежним. Слушайте, мама точно хотела, чтобы мы его продали. Она знала, что никто не захочет оставить его себе.
Виктория выглядела расстроенной:
— А со мной что? Я должна переехать в квартиру? Боже мой, я чувствую, что внезапно стала частью «новой бедноты»!
— Виктория, это никого больше не волнует, — заявила Алекс безапелляционным тоном. — Посмотри на всех наших друзей, наших двоюродных братьев — Цяня, Тана, Шана. Никто из наших знакомых не живет в своем родовом особняке. Все великие поместья давно исчезли. Даже Комманд-хаус передали Университету бизнеса. Я жила в квартире с тремя спальнями в течение десятилетий, и мне это по душе!
Гарри кивнул в знак согласия:
— Я мечтаю обосноваться в какой-нибудь маленькой квартирке, типа социального жилья! По слухам, в многоквартирных домах в наши дни даже лифты есть141.
Алекс обвела взглядом родственников:
— Недвижимость такого масштаба не появлялась на рынке почти столетие. Это все равно что выставить на продажу Центральный парк в Нью-Йорке. В этом районе недвижимость стоит от тысячи долларов за квадратный фут. У нас здесь более двух миллионов восьмисот тысяч квадратных футов, значит в сумме мы имеем две целых восемь десятых миллиарда долларов. Но я думаю, что застройщики заплатят еще больше и будут перебивать цены друг друга. Поверьте мне, я уже несколько лет покупаю недвижимость в Гонконге. Мы должны все методично спланировать, потому что это наш единственный шанс сорвать куш.
Виктория театрально вздохнула, хотя втайне уже мечтала о милых кустиках в горшках, которые поставит на крылечке своего таунхауса в Лондоне.
— Хорошо, давайте продадим дом. Но мы не можем продать его в ближайшее время. Это было бы неприлично.
— Думаю, нужно подождать как минимум шесть месяцев. Мы же не хотим быть похожими на жадных свиней, — заявила Фелисити, обсасывая рыбную кость.
Филип сделал глоток кофе и поморщился:
— Хорошо, тогда я лечу сегодня вечером в Сидней. Не смогу пережить еще один день без нормального флэт-уайта. Я вернусь через шесть месяцев, и мы сможем официально выставить дом на продажу.
В этот момент А-Лин вошла в столовую и сообщила:
— Там кое-что доставили, думаю, вы должны это увидеть.
Двое охранников вкатили в комнату большую плоскую тележку, на которой высилась. гора разноцветных коробок, перевязанных лентами, все из парижской кондитерской «Ладуре»: коробки шоколадных конфет и трюфелей, миндальное печенье и пирожные — всевозможные кондитерские изделия от легендарного производителя десертов. Венцом этой тщательно продуманной композиции был крокембуш142 с большой тисненой золотой карточкой, прикрепленной спереди. А-Лин взяла карточку и передала Филипу. Он открыл ее и начал смеяться.
— Что там? — спросила взволнованно Элинор.
Филип прочитал вслух:
— Компания «Брайт стар пропертиз» желает семье Янг процветания и всего доброго в наступающем году Козы. Можем ли мы предложить вам один миллиард восемьсот восемьдесят миллионов долларов США наличными за Тайерсаль-парк?
Фелисити ахнула, а Алекс повернулась к Виктории с ухмылкой:
— Вряд ли нам стоит беспокоиться о том, чтобы не выглядеть как жадные свиньи.
*
Клейкий рис на пару с курицей, завернутый в лист лотоса, обожаю. — Примеч. автора.
Гарри Леонг, очевидно, никогда не бывал в социальном жилье, которое распределяет Совет по жилищному строительству и развитию, но, как и многие другие богачи, не имеющие представления о реальной жизни реальных людей, всегда мечтает о переезде в крошечную социальную квартирку, «раз уж мне положено». — Примеч. автора.
Крокембуш — французский десерт, представляющий собой высокий конус из профитролей с начинкой, скрепленных карамелью или сладким соусом.
Крокембуш — французский десерт, представляющий собой высокий конус из профитролей с начинкой, скрепленных карамелью или сладким соусом.
Клейкий рис на пару с курицей, завернутый в лист лотоса, обожаю. — Примеч. автора.
Гарри Леонг, очевидно, никогда не бывал в социальном жилье, которое распределяет Совет по жилищному строительству и развитию, но, как и многие другие богачи, не имеющие представления о реальной жизни реальных людей, всегда мечтает о переезде в крошечную социальную квартирку, «раз уж мне положено». — Примеч. автора.
10
Клуни-Парк-роуд, 28, Сингапур
Китти, в соблазнительном купальнике на одно плечо от «Аракс», плавала на надувном матрасе в своем бассейне. Она услышала, что к дому подъехала машина, и оживилась. Прошел уже час, с тех пор как горничная отправилась в книжный магазин, чтобы купить целую пачку свежего номера «Татл», который вышел этим утром. Китти подгребла к краю бассейна, наблюдая, как горничная сбегает по каменным ступенькам со стопкой журналов, а за ней торопится водитель, тоже нагруженный журналами.
— Почему так долго?! — спросила Китти.
— Простите, мэм. Мы приехали еще до открытия магазина, сотрудникам пришлось при нас распаковать коробки и сканировать журналы на компьютер. Но купили все сорок экземпляров, — сказала горничная, протягивая Китти верхнюю копию из своей стопки.
Журнал был упакован в пластик, внутрь была вложена большая золотистая карточка с громким заголовком: «НАШ САМЫЙ ДИКИЙ НОМЕР ЗА ВСЮ ИСТОРИЮ!» У Китти гулко забилось сердце. Она вцепилась в упаковку, отчаянно пытаясь разорвать ее и добраться до журнала. Ей невтерпеж хотелось увидеть на обложке свою фотографию с надписью: «Принцесса Китти». Матрас раскачивался на воде, и влажные пальцы скользили по пластику.
— Давайте я вам помогу, — предложила горничная, которой передалось волнение хозяйки.
Она разорвала пластик, вытащила глянцевый журнал и протянула его Китти. Та уставилась на обложку, и выражение лица сменилось с предвкушения на абсолютный ужас. С обложки «Татл» на нее смотрела фотография Колетт и ее мужа Люсьена, сидящих за столом для завтрака с огромным орангутангом.