— Мне кажется, ты слишком сентиментален, — буркнул Филип.
— Может, и так, но я удивлен, что судьба дома заботит только меня. Все остальные видят значки доллара, а я вижу некую редкость, которую нужно защищать.
Филип вздохнул:
— Ники, я знаю, что тебе этот дом казался сказочным королевством, но для многих из нас это была тюрьма. Жить во дворце совсем не весело. Я рос, подчиняясь правилам. Кругом куча комнат, но туда не пускают, на стулья нельзя присесть, потому что они слишком дорогие… Ты понятия не имеешь об этом, поскольку к моменту твоего появления на свет моя мама стала совсем другим человеком.
— Да, наслышан. Но ведь должны же быть и хорошие воспоминания?
— Лично для меня это сплошная головная боль. Не забывай, меня отправили в школу-интернат, как только я научился ходить, так что это место никогда не было мне настоящим домом. Сейчас одна только мысль, что нужно вернуться в Сингапур и иметь дело со всеми этими агентами по недвижимости, наполняет меня ужасом. Знаешь, сколько мальчишек в школе вдруг ни с того ни с сего приглашали меня пообедать, поиграть в гольф и все такое? Люди, которых я не видел целую вечность, внезапно набивались в друзья просто потому, что чуяли запах денег.
— Мне очень жаль это слышать, пап. Но позволь мне задать тебе один вопрос. — Ник сделал глубокий вдох, приготовившись пойти с козырей. — Если бы я сумел каким-то образом собрать деньги, не мог бы ты взять свои тридцать процентов и присоединиться ко мне и, возможно, к Алистеру, чтобы выкупить доли у всех остальных? Если ты дашь мне немного времени, то я придумаю, как получить выгоду от владения поместьем.
В трубке стало тихо на какое-то время. Ник не знал наверняка, то ли отец расстроен, то ли минует какой-то особо опасный отрезок пути. Внезапно Филип снова заговорил:
— Если ты так заботишься о Тайерсаль-парке, почему бы тебе самому не заняться продажей? Делай то, что считаешь нужным. Я дам тебе разрешение выступить в качестве моего доверенного лица, или как там это называется. На самом деле я передам свою долю тебе прямо сейчас.
— Правда? — Ник не верил своим ушам.
— Ну да. Все равно рано или поздно это перейдет к тебе.
— Не знаю, что и сказать.
— Делай все, что нужно, только меня не впутывай, — сказал Филип, шагая вдоль края красивого кладбища на склоне утеса, с которого открывался вид на южную часть Тихого океана. — Ники, я сейчас на том кладбище у Бронте. Убедись, что…
— Да, пап, ты мне говорил тысячу раз. Ты хочешь быть похороненным там, чтобы, уйдя в вечность, смотреть, как резвятся горбатые киты.
— А если тут не будет мест, найдешь для меня другой уголок на берегу океана? Новая Зеландия, Тасмания, где угодно, только не в Сингапуре.
— Разумеется, — рассмеялся Ник.
Он нажал отбой и заметил, что Рейчел смотрит на него с любопытством.
— Судя по тому, что я слышала, разговор получился странный.
— Да уж, один из самых странных звонков в моей жизни. Вроде как отец только что передал мне свою долю в Тайерсаль-парке.
— ЧТО?! — У Рейчел расширились глаза.
— Он обещал отписать мне свою долю, чтобы я мог делать что захочу, лишь бы его не трогали.
— А сумма?
— Просто так. Отца вообще не интересуют финансовые вопросы. Он не желает, чтобы ему досаждали этим.
— Ну, когда рождаешься в такой семье… — Рейчел пожала плечами.
— Именно! В любом случае поверить не могу, что я так легко убедил отца. Я-то думал, придется лететь в Сидней и ползать на коленях.
— Доля отца у тебя в руках. Теперь ты самый крупный дольщик! — взволнованно воскликнула Рейчел.
— Не я, а мы. И это дает нам рычаг, чтобы притормозить торги и выиграть время.
— Хочешь спуститься вниз и сообщить новости тетушкам?
Ник улыбнулся:
— А чего кота за хвост тянуть!
Они вышли из спальни и направились в гостиную, где Фелисити, Виктория и Алекс сидели в несвойственной их обществу тишине.
— У меня для вас объявление, — бодро начал Ник.
На лице Фелисити застыло необычное выражение.
— Ники, мы только что закончили телефонный разговор. Такое впечатление, что у нас на горизонте новое предложение.
— Я тоже хочу кое-что предложить.
— Ну, это очень необычное предложение… Покупатель хочет сохранить дом в первозданном виде и обещает ничего больше не возводить на территории поместья, — сказала Алекс.
Ник и Рейчел обменялись удивленными взглядами.
— В самом деле? И они предлагают больше, чем те ребята из Сиона? — с сомнением спросила Рейчел.
— Намного больше. Этот покупатель предлагает десять миллиардов долларов.
Ник ахнул:
— Десять МИЛЛИАРДОВ?! Кто, ради всего святого, готов отвалить такую кучу денег и не застраивать территорию?
— Какой-то мужик из Китая. Хочет приехать и посмотреть дом завтра.
— Из Китая? А как зовут покупателя? — спросила Рейчел.
Фелисити нахмурилась:
— Если я правильно помню, Оливер называл его Джеком… Джек Тин? Или Пин…
Ник в смятении прижал руку ко лбу:
— О господи! Джек Бин!
За двадцать четыре часа до этого
Куала-Лумпур, Малайзия
— Она королева?
— Нет, Китти, она — мать нынешнего султана Перавака, так что фактически она королева-мать, но ее называют вдовствующей султаншей, — объяснил Оливер через микрофон гарнитуры, пока они вместе летели на вертолете.
— Мне придется ей кланяться?
— Определенно. Она-то как раз особа королевских кровей. И помните: говорить можно, только когда к вам обращаются.
— В смысле?
— В прямом. Вам нельзя с ней говорить. Султанша сама начнет разговор и сама направит его в нужное русло, а вы просто держите свой прелестный ротик на замке и отвечайте лишь в том случае, когда вам зададут вопрос. Если вдруг вам приспичит зачем-то покинуть комнату — вообще-то, нельзя уходить раньше королевской особы, но мало ли вдруг замучит внезапный рвотный позыв, — убедитесь, что вы выходите лицом к ней. Султанша не должна ни при каких условиях видеть ваш зад, так что не поворачивайтесь к ней спиной. Поняли?
Китти старательно покивала:
— Да поняла я. Не болтать, не блевать, не поворачиваться задницей.
— Ну и не питайте особых иллюзий. Это просто представление, возможность ее величеству познакомиться с вами.
— Ты хочешь сказать, что она не посвятит меня в рыцари прямо сегодня?
— Китти, для начала женщин в Малайзии в принципе не посвящают в рыцари. Тут другая система. Султанша может даровать титул, когда ей вздумается, но не надейтесь, что это произойдет сегодня.
— Такое впечатление, что ты на меня злишься, — надулась Китти.
— Я не злюсь, просто пытаюсь перекричать шум вертолета.
По правде сказать, Оливер был на грани нервного срыва, после того как Китти выдвинула ультиматум, и очень волновался, чтобы сегодня все прошло по плану.
Пытаясь немного успокоить ее, он продолжил:
— Я просто пытаюсь объяснить вам, что титулы, дарованные королевскими особами, такими как султанша, — это настоящая честь. Они отмечают действительно достойных людей, которые внесли огромный вклад в развитие Малайзии в течение жизни. Это люди, которые строят больницы и школы, создают компании, поддерживают целые города и предоставляют работу тысячам местных жителей. Подобные почести значат намного больше, чем титул Колетт. Ей-то всего лишь пришлось раздвинуть ножки перед тем мажором-простофилей.
Вертолет пролетел над горизонтом Куала-Лумпура, минуя знаменитые башни Петронас, и начал снижаться.
— Так вот где живет султанша? — спросила Китти, глядя на эксклюзивный зеленый район Букит-Тунку.
— Чисто место для ночевки во время визитов в столицу. У нее есть резиденции по всему миру: дом в садах Кенсингтонского дворца, вилла с видом на Женевское озеро и, конечно же, гигантский дворец в Пераваке, — сообщил ей Оливер, когда вертолет коснулся огромной лужайки.
Они выбрались из вертолета, внизу их ждал офицер в полном обмундировании.
— Добро пожаловать в Истану Аль-Нур, — приветствовал он их и повел к огромному белому дворцу, напоминающему свадебный торт.
Войдя через парадные двери, Оливер и Китти оказались в огромной приемной с девятью гигантскими пирамидальными люстрами, которые свисали с кессонного потолка с золотым покрытием, словно перевернутые версии рождественской елки Рокфеллер-центра.
— Чисто переночевать, говоришь? — хмыкнула Китти.
— Ой, вы просто не представляете, в Пераваке у нее дворец раза в два побольше Букингемского.
Их оставили ждать в гостиной с эффектным черным мраморным полом и стенами, окрашенными в мерцающий алый оттенок. Пространство было заполнено бесценными старинными перанаканскими изделиями из позолоченного дерева, бок о бок с фантастической бронзовой мебелью Клод Лаланн, а прямо перед гостями на стене висел яркий розово-желтый триптих кисти Энди Уорхола, изображающий вдовствующую султаншу в ее молодые годы.
— Вау, такого я не ожидала! — Китти явно поразила окружающая обстановка.
— Да, эта вдовушка в семидесятые была настоящей возмутительницей спокойствия, — заметил Оливер, когда они присели на бархатный диван без спинки.
Рядом с диваном стоял круглый столик из мастерской Лаланн с фотографиями в золотых рамочках. На снимках султанша позировала с узнаваемыми персонажами. Китти посмотрела на фото, опознала королеву Англии, папу Иоанна Павла II, Барака и Мишель Обама, Индиру Ганди, а потом обратила внимание на женщину с огромной шапкой светлых кудрей.
— А это что за блондиночка? Лицо знакомое. Какая-то королева? — спросила Китти.
Оливер покосился на фотографию и рассмеялся:
— Нет, но ее обожают многие королевы. Это певица Долли Партон.
— А-а, — протянула Китти.
Внезапно двустворчатые двери распахнулись и вошли два гвардейца почетного караула в парадной форме. Они развернулись, щелкнули каблуками и дважды в унисон стукнули основанием длинных штыков по мраморному полу.
— Нужно встать, — сказал Оливер.
Китти быстро вскочила, разгладила складки на подоле длинной юбки от сербского бренда «Роксанда», а затем приняла надлежащую позу. Охранник справа рявкнул по-малайски: