Стены щеголяли ничем не прикрытым камнем. На противоположной стороне на такой же ступеньке, отделяющей углубление от пола всей комнаты, стоял большой стол-секретер и несколько шкафов, забитых книгами. И простой деревянный стул. Хорошо хоть пол был прикрыт пусть и потёртым, но ковром.
И это было вторым, что бросалось в глаза. Да уж, оман явно не баловал лари Ираидалу. Впрочем, лари Ираидала это теперь я, и пора уже перестать отделять себя от этого имени. Так что, это меня явно не баловал оман.
Между окном и своеобразным кабинетом был камин. С другой стороны шкаф с кучей ящиков и столешницей, напоминающий буфет. Судя по тому, что на столешнице стоял поднос с чайником, кувшином с водой и чашки, это именно он и был. Отлично, здесь ещё и отопление, как в средневековье.
Подошла к столу. Книги, тетрадки... Ираидала тщательно вела что-то похожее на бухгалтерию. Все её расходы были помечены. В начале толстой и большой тетрадки, настоящий гроссбух, было три графы, содержание, подарки, расходы. Уже с середины только две. Содержание и расход. А Ираидала была не так проста, как казалась окружающим. Точнее, она была способна не только на то, чтобы лить слёзы о равнодушном к ней мужике.
Львиная доля её содержания уходила на содержание кверхов. Как я вспомнила, такие дома ветеранов для тех, кто служил в корпусах "бессмертных" и пострадал на войне, а ухаживать и заботиться о них, было некому. Ираидала вполне могла тратить эти средства на себя любимую, но она продолжала жить в комнате с голыми стенами и потёртым чуть ли не до белых пятен ковром, зато ежемесячно отдавала деньги бывшим воинам.
Закрыла тетрадь, от хлопнувшей обложки взвилась пыль.
– Нужен веник и тряпка с водой. Протереть отовсюду пыль, что наверняка успела накопиться. И сменить бельё на постели. У нас хоть оно-то ещё есть? Или оман только на одну смену расщедрился? – спросила засмущавшихся девчонок.
– Есть, лари. Сейчас всё сделаем. Гульниза поможет искупаться, у неё лучше всех получается за волосами и кожей ухаживать, а я и постель переменю, и подмету. – Кивнула мне Фарли.
– Открой, пожалуйста, все окна. Пускай проветривается комната. – Попросила её, идя следом за Гульнизой, уже взявшей из гардеробной толстый халат и полотенца.
В купальне было сразу два небольших камина, поэтому здесь было очень жарко и сухо. Огромная, но неглубокая чаша вполне бы позволила мне вытянуться на её дне в полный рост. Неловкость от того, что меня моют, очень быстро исчезла. То ли здесь так было принято, то ли это руки Гульнизы, проминавшие мышцы одновременно с намыливанием, но обычная промывка превратилась в отличную спа-процедуру.
– Лари, вам не стоит сразу долго быть в купальне. Пусть тело сил наберётся. – Поторопила меня на выход Гульниза.
Когда я вышла из купальни, в комнате уже был порядок, к диванчику в эркере был подвинут стол, а на нем стояла глубокая тарелка с золотистым бульоном и небольшими сухариками из белого хлеба, лежащими отдельно.
– А где тарелки для вас? – удивилась я, и только потом вспомнила, что они здесь не в том положении, чтобы кушать за одним столом с той, которую зовут госпожой.
Только вот и я была не госпожой. Даже живя в квартире Юсупова, я сама готовила и мыла полы. И не понимала, что за сложность закинуть бельё в стиральную машинку? Нет, живи я в квартире или доме с пол гектара площадью, то, наверное, и я бы наняла помощника по хозяйству. И садом бы сама не полезла заниматься. На бабушкиной дачке я научилась полоть грядки и подвязывать помидоры. А вот фигурно подстригать кусты и создавать многоярусные клумбы, нет.
Поэтому настояла, чтобы и все остальные принесли свои тарелки и еду с кухни для себя. Даже лёгкий бульон лёг в желудок тяжеловато, и всего лишь помывшись и поев, я почувствовала себя разбитой. Немного посидела, поболтав с девушками, а точнее просто слушая последние новости во дворце. Ну и о том, что оману поступает огромная куча жалоб и просьб.
Мне стало любопытно, что же за проблемы в моём новом мире. И удивилась. Потому что жаловались на пиратов, на высокие налоги и на жару. Я прекрасно поняла первые два пункта. Но что мог сделать оман с погодой? Хотя, он же крылатый. Может крыльями помахать?
И вот тоже вопрос. Крылатый, это как? К сожалению, рано или поздно, я этого крылатого увижу лично. Вот и узнаю.
Но на свой вопрос о жаре я получила неожиданный ответ. Весна здесь наступала рано, и до середины осени стояло тепло. Даже было жарко. Но недалеко было море и на самом побережье было попрохладнее. Но вот в городе, огороженном высокими стенами, ветра почти не ощущалось. А вымощенные камнем улицы и площади нагревались так, что уже вскоре после полудня, находиться на площади было проблематично.
А площадь торговая, самая оживленная в столице. Раньше торговцы натягивали тряпичные пологи, чтобы создавалась тень и преграда для солнца, но из окон дворца и, главное, с балконов комнат омана и его матери это смотрелось, как гора какого-то тряпья или лоскутное одеяло из обрывков. К тому же подпорки иногда падали, создавая сутолоку и беспорядки. И оман эти пологи запретил.
Но вот решения, как прятаться от этой жары не предложил. А торговля идёт, вот и страдают люди. Зато повелителю из окна любоваться красиво, вид ничего не портит. От торговой площади двумя широкими рядами шли ступеньки к верхней площади, которую велел выложить ещё прадед нынешнего омана, в честь одной из своих громких побед.
Помимо обелиска с памятной доской, там были разбиты шикарные клумбы. Предполагалось, что жители будут там гулять и восхищаться. Но любые цветы на тех клумбах гибли из-за жары, и гулять там никто не хотел. Да уж. Странно, что народ в обязательном порядке туда не загоняли.
Закат только начал окрашивать небо, а я уже почувствовала дикую усталость. Укладываясь спать, увидела, что матушка и девушки раскатывают прямо на полу валики подстилок, больше похожих на тонкие одеяла.
– Не глупите. И ложитесь на кровать. И не надо на меня так смотреть. Всё это время только вы боролись за мою жизнь. – Ответила на недоумевающие взгляды. – Тем более, что на этой кровати можно десяток таких, как мы уложить, и ещё место останется.
– Выздоровев, вы сильно изменились, лари. – Спустя некоторое время тихо произнесла Фарли.– Совсем недавно, вы прорыдали бы весь день, увидев подарок омана на шее очередной наложницы. Гоняли бы нас весь день узнавать просто по минутам, что и кому он сказал, вспомнил ли о вас, а что говорил и не проходил ли он мимо вашей комнаты. А узнав, что он отправился в поход, вы потребовали узнать, на сколько этом поход предполагается по времени, сколько взяли фуража и тому подобное. Потом сидели бы со своими тетрадками и мрачнели, говоря, что последние месяцы бессмертным придется сражаться впроголодь. А после заявления Абилейны, что она любимая наложница, и вовсе бы заперлись бы в купальне и рыдали бы до ночи. А сегодня... Так приятно было вас слушать, когда вы размазали эту выскочку. Вы говорили так спокойно и холодно, словно она наложница вообще незнакомого и не важного для вас господина. Даже по дворцу слухи пошли, что прочищая вашу кровь от отравы, заодно и мозги прочистили. Ой!
– Да чего уж там. Говори, как есть. – Махнула я рукой испугавшейся Фарли.
– Говорят, ещё... Что вместе с ребёнком, вы потеряли сердце. Что пламя сожгло ваше чувство к господину. И ждут, что теперь будет. – Закончила она.
– И мне интересно, что теперь будет. – Ответила ей, закрывая глаза.
Утром я проснулась, когда девчонки, стараясь не шуметь, пытались выйти из комнаты, а матушка Вали́ ещё спала. Кивнула девушкам, приветствуя их, и сама аккуратно сползла с кровати.
– Лари на завтрак омлет и слабый чай. – Сказала матушка, снова закрывая глаза.
Мы переглянулись с улыбками. Девушки упорхнули, а я пошла в купальню. Вчера я заметила там зеркало. Пора знакомиться с новой Ириной.
Оставшись одна и закрыв дверь, я скинула халат, в котором вчера уснула, оставшись перед зеркалом обнаженной. Мдаа... Ну, в принципе никаких сюрпризов. Это явно Ираидала, какой её видела я. Сильно похудевшая, что тоже не удивительно. Столько времени провести на грани жизни и смерти.
Длинные бело-золотистые волосы окутывали тело густой и плотной волной, закрывая спину и бедра. Эта красота, чуть-чуть не доставала до колен. Жуть же! Помню, с каким наслаждением я трясла головой, года десять лет назад от моей косы, длиной чуть ниже талии, осталось только слегка удлинённое каре до плеч. И вот опять. И судя по тому, что здесь все женщины, кого я видела, ходят с длинными волосами, короткие стрижки здесь не в моде.
Красивый разрез глаз, с лукаво приподнятыми уголками, брови летящие лёгкой дугой и густые, словно двойные ресницы. Я внимательно приглядывалась, пытаясь найти следы краски, но нет. Будучи яркой блондинкой, брови и ресницы Ираидала имела тёмно-русые. Чистая кожа, аккуратный носик, четкие красивые скулы, аккуратные ушки и губки, настолько идеальной формы, что будь я в своем мире, заподозрила бы работу пластического хирурга.
Да и фигура не подкачала. Ножки мне понравились самой, а грудь я получила самой себе на зависть. После моей единички. А вот дальше начиналась беда. Мышцы слабые, рыхлые, висят тряпочками. Проблема многих, "фартук" на животе, складки в верхней части рёбер, чуть ниже подмышек. И на бёдрах, там, где у меня даже в тридцать пять, было мясо, здесь был простоявший в тепле студень.
Видно Ираидала вела слишком малоподвижный образ жизни. Да и, по словам Фарли, она больше рыдала, чем собственно жила. После завтрака мы вышли в сад.
– Какая красота! А запах! – восхитилась я, замерев у невысокого кустика с яркими некрупными цветами, с необычайным ароматом каких-то кисло-сладких фруктов.
– Госпожа! – рассмеялась Фарли, вообще очень щедрая на смех и улыбку, что ей необыкновенно шло. – Вот сколько раз мы мимо этого куста каргиза проходим, столько раз вы здесь замираете.
– Но ведь красиво же! – улыбнулась я. – Фарли, послушай, о том, что я пришла в себя, знает уже весь дворец. А Барлик и Малис меня до сих пор не навестили. Они во дворце или их сослали куда-нибудь?