Он бросил тяжелый взгляд. «Ну уж нет».
Она шагнула к нему.
— Зетист, она… брала тебя против воли?
Он развернулся.
— Ну, пока. Я пошел в спортзал.
— Подожди…
— Потом, Белла. Не сейчас.
По пути к двери он схватил кроссовки и МРЗ-плеер.
Хороший пробег — вот что сейчас нужно. Чем длиннее — тем лучше. Плевать, что он никуда не приведет. Поможет убежать от себя самого.
Глава 21
Фури раздраженно смотрел на Буча, склонившегося над бильярдным столом. С копом что-то происходило… Но когда тот загнал три шара в лузу одним ударом, стало ясно, что игре это не мешает.
— Побойся бога, Буч. Выигрываешь четвертый раз подряд. Зачем я с тобой связался?
— Затем, что надежда умирает последней.
Коп допил скотч.
— Еще партию?
— Почему нет? Терять мне уже нечего.
— Собери шары, пока я наливаю.
Выворачивая лузы, Фури наконец понял, в чем дело: стоило отвернуться, как Буч принимался его разглядывать.
— Что у тебя на уме, коп?
Буч налил себе в стакан на два пальца «Лагавулина»[2] и отхлебнул.
— Ничего.
— Врешь. Ты таращишься на меня, едва мы вышли из клуба. Вали начистоту.
Карие глаза выстрелили в упор.
— Дружище, ты гей?
Фури уронил восьмой шар себе на ногу.
— Что за…
— По слухам, ты подружился с Преподобным.
Когда Фури чертыхнулся, Буч поднял черный шар и бросил на зеленое сукно.
— Слушай, лично мне наплевать, с кем ты спишь. Но все же хочется знать.
«Доехали», — подумал Фури. Мало того, что он сохнет по женщине, которая хочет Зетиста, так его еще сосватали с этим чертовым симпатом.
Похоже, блондинка, что застукала их с Преподобным, не удержала язык за зубами. Теперь Буч проболтается Вишу — эти две старые кумушки секретов один от другого не таят. Ви донесет Рэйджу. А что знает братец — знает и свинья.
— Фури?
— Нет, я не гей.
— Этого не стоит стесняться…
— Чего мне стесняться, если я не гей.
— Значит, бисексуал?
— Буч, кончай. Если кто и падок на разнообразие, так это твой сосед.
Заметив удивленный взгляд копа, он пробормотал:
— Да ладно, хватит строить невинность. Ты ведь живешь с ним бок о бок.
— И готов поклясться, что ничего такого нет… Привет, Белла.
Вампир обернулся и потерял дар речи. Девушка в дверях светилась здоровьем. От синяков — ни следа. Красота стала просто… ослепительной.
— Привет, — сказала она. — Фури, мы можем поговорить? Когда вы доиграете?
— Буч, не возражаешь, если мы прервемся?
— Без проблем. Пока, Белла.
Когда коп ушел, Фури сосредоточенно засунул кий в стойку.
— Неплохо выглядишь. А как самочувствие?
— Намного лучше.
Конечно же — ведь она пила кровь братца.
— Ну, и… как дела? — спросил Фури, стараясь не думать, как Зет и Белла смотрелись вдвоем.
Девушка молча подошла к застекленной двери. Полы халата тенью скользнули по мраморному полу. Длинные волосы колыхались в такт шагам. Голод скрутил все внутри, и Фури взмолился о том, чтобы запах его не выдал.
— Смотри, луна почти полная.
Ее рука прижалась к стеклу.
— Жалко, что нельзя…
— Хочешь прогуляться? Я принесу куртку.
Белла улыбнулась через плечо.
— Я босая.
— Минутку.
Вернулся он быстро с парою меховых ботинок и старомодной бархатной накидкой, которую запасливый Фриц откопал где-то в шкафу.
— Вот это скорость, — сказала Белла, накидывая кроваво-красную пелеринку.
Фури опустился на колени.
— Давай помогу.
Девушка подняла ногу, он надел ботинок, стараясь не обращать внимания на нежную лодыжку. Игнорировать аромат тела было сложнее. Не думать о том, что достаточно откинуть халат, и…
— Другую ногу, — хрипло скомандовал воин.
Обув Беллу, Фури открыл дверь, и они вышли на хрустящий снег. На краю лужайки девушка закуталась плотнее и подняла глаза. Дыхание вырывалось изо рта белым паром. Ветер играл полами накидки.
— Скоро рассвет.
— Да, недолго осталось, — кивнул Фури, гадая, о чем пойдет речь.
Но когда ее лицо стало серьезным, понял. О Зетисте. Ясное дело.
— Я хочу спросить тебя о нем, — прошептала девушка. — О твоем близнеце.
— Что именно?
— Как он стал рабом?
Черт. Зачем ворошить прошлое?
— Расскажи, Фури. Я бы спросила его, но…
А, чего уж теперь скрывать…
— Когда Зету исполнилось семь месяцев, нянька утащила его из дома. Их так и не нашли; потом выяснилось, что она умерла, а его продали в рабство.
— Какое горе для вашей семьи.
— Если бы он умер, мы хотя бы могли похоронить тело…
— А когда… когда он был рабом крови… — Белла перевела дух. — Ты знаешь, что с ним происходило?
Фури почесал затылок. Не дождавшись ответа, она продолжила:
— Я не о шрамах и не о принудительном кормлении. Я хочу знать, что еще… делали с ним.
— Послушай, Белла…
— Мне нужно знать.
— Зачем?
Хотя Фури и так догадался. Она собиралась переспать с Зетом, а может быть, уже попыталась. Отсюда эти вопросы.
— Просто мне нужно знать.
— Спроси его самого.
— Зет не скажет, и ты это прекрасно знаешь.
Она коснулась его рукава.
— Пожалуйста, помоги мне понять твоего брата.
Фури продолжал молчать, уговаривая себя, что делает это из уважения к личной жизни близнеца. По большей части это было правдой. Но в глубине души он не хотел помогать Зету пробраться к Белле в постель.
Девушка сжала его руку.
— Он говорил, что был прикован. И что не может вынести женского тела, когда…
Она помолчала.
— Так что с ним делали?
«Твою мать… Зет рассказывал ей о жизни в плену?»
Фури выругался себе под нос.
— Его использовали не только ради крови… Все. Больше я ничего не скажу.
— Господи. — Она покачнулась. — Мне нужно было это услышать. Чтобы наверняка знать.
Налетел порыв холодного ветра, и Фури глубоко вздохнул. Казалось, что в легких не хватает кислорода.
— Возвращайся домой, а то простудишься.
Она кивнула и направилась к дверям.
— Ты не идешь?
— Сначала покурю. Ступай.
Он не проводил ее взглядом, но слышал, как закрылась дверь.
Сунув руки в карманы, Фури смотрел на засыпанный снегом газон. Потом смежил веки и перенесся в прошлое.
После превращения Фури начал разыскивать близнеца. Он прочесывал Старый Свет в поисках имений, где хозяева были достаточно богаты, чтобы держать слуг пока не услышал рассказы об аристократке, державшей раба, походившего, судя по размерам, на воина. Найти ее оказалось непросто.
Что неудивительно. В те времена, в начале девятнадцатого века, раса была относительно сплоченной, все соблюдали закон и уважали традиции. За пленение воина и превращение его в раба крови полагалась смертная казнь. Поэтому расследование пришлось вести очень осторожно.
Созвать Совет и потребовать выдачи брата значило вонзить в него нож. Тюремщик наверняка прикончил бы своего пленника и избавился от тела.
В конце столетия Фури уже утратил надежду. Родители к тому времени умерли. Племя вампиров в Старом Свете раскололось. Началась эмиграция в Америку. Он блуждал по Европе как потерянный, гоняясь за слухами и намеками… пока неожиданно не набрел на то, что искал.
Это случилось на английской земле. Он отправился на вечеринку соплеменников в замок на берегу Дувра. Стоя во время танцев в темном углу зала, он подслушал разговор двух мужчин. Они говорили, что хозяйка дома владеет на редкость одаренным природой рабом крови и так гордится им, что разрешает не только смотреть на свои плотские утехи, но и принимать в них участие.
С той самой ночи Фури начал за ней ухаживать.
Он не боялся выдать себя сходством с Зетистом, хотя они и были близнецами. Во-первых, его богатый наряд. Никому бы в голову не пришло, что такой достойный мужчина ищет раба, купленного еще ребенком. Во-вторых, он изменил внешность. Отрастил бородку, спрятал глаза за темными стеклами очков, жалуясь на слабое зрение.
Хозяйку дома звали Катронией. Аристократка из богатой семьи, замужем за купцом-полукровкой, ведущим бизнес в мире людей, из-за чего много времени проводившая в одиночестве: хеллрен был в постоянных разъездах. Но, судя по слухам, раба крови она завела еще до замужества.
Фури был настойчив, и, покоренная его начитанностью и манерами, хозяйка допустила его к себе, несмотря на сомнительное происхождение. Он ухаживал так галантно, что дама растаяла, решив пренебречь формальностями. Не забывая, впрочем, об осторожности. Вот уже несколько недель она проводила с ним время, но так и не показала раба, которым, по слухам, владела.
Фури использовал любую возможность, чтобы обыскать владения и обнаружить тайную комнату, где могли скрывать близнеца. Но Катрония не спускала с гостя глаз и постоянно держала при себе.
Когда хеллрен уезжал, что случалось довольно часто, его супруга приходила в гости к Фури, и чем проворнее он уклонялся от объятий, тем сильней разгоралась ее страсть.
Терпение. Еще чуть — и хозяйка не удержится и покажет ему любимую игрушку.
Однажды перед рассветом она в первый раз пригласила Фури к себе в спальню. Потайная дверь, которую он искал все это время, оказалась в передней, за задней стенкой платяного шкафа. Они спустились вниз по широкой крутой лестнице.
Фури до сих пор помнил, как распахнулась дубовая дверь, и на возвышении он увидел обнаженного мужчину, прикованного к застеленной ковром кровати.
Зетист смотрел в потолок. Его длинные волосы спадали до самого пола. Он был чисто выбрит и умащен благовониями, — одним словом, подготовлен для утех. Женщина подошла к рабу и любовно погладила; ее глаза похозяйски оглядывали могучее тело.
Фури неосознанно схватился за кинжал. Словно почувствовав этот порыв, Зетист медленно повернул голову и уставился на него безжизненными черными глазами. В них не было блеска узнавания: только жгучая ненависть.