и их царства пребывали в мире и единстве.
И вот воцарилось равновесие, разделив мир
на честных и нечестных.
Она уже видела эти слова раньше в Песне Спасения, старом писании майани. Стихи были расклеены по всему королевству – на витринах магазинов и чайных домиков, даже в туалетных кабинках. Однажды, когда у Айны закончилась туалетная бумага, ей очень пригодился этот священный пергамент, а именно шестой стих.
В Песне Спасения говорилось о четырех зверях, которые остановили великую войну, разделив царства и уравновесив вселенную – что бы это ни значило, черт подери. Айна не стала вникать в нюансы формулировки, хотя смысл был ясен. В писании четыре планетарных зверя изображались как доблестные божества, чье вмешательство спасло вселенную от разрушения.
Точно так же, как в системе верований, майани изображали Торанический Закон – уравновешенным и справедливым.
Но они трактовали все неправильно. Айна вспомнила нагамора, который едва не растерзал ее в Мэлине и запустил цепь событий, разлучивших ее с матерью. Если бы Азяка существовала, она была бы далеко не спасительницей.
Впрочем, это не так важно, ведь сейтериусов не существует. Чего не скажешь о Тораническом Законе, суровом и, как бы прискорбно это ни было, совершенно реальном. Планетарные звери были лишь символами, созданными для безвольных верхних царств, которым нужно было кому-то молиться.
Тем не менее их статуи служили неплохой поддержкой для спины. Айна прислонилась к Шерке-газару, и ритмичные песнопения священников убаюкали ее.
Именно в такой непочтительной позе верховный жрец Аро нашел Айну несколько часов спустя и разбудил ее, постучав по плечу.
– Я молилась, – солгала Айна, поднимаясь на ноги.
Она подхватила с пола пригоршню опавших лепестков астры и швырнула их в голову Шерки.
– Не совсем традиционная поза для молитвы, – заметил Аро.
– Ну, я была глубоко погружена в нее. – Айна осмотрела комнату.
– Жрецы убрали сладости после ритуала, – сказал Аро. – Боюсь, их уже раздали. – Айна выругалась себе под нос, а Аро улыбнулся. – А ты интересная, Айна. Если ты так хотела эти сладости, могла бы просто попросить и подождать. Но ты никогда не просишь, верно? Я подробно изучил записи о тебе. Ты всегда воруешь. Воруешь и стреляешь в принцесс, похоже. – Священник окинул ее суровым взглядом. – Не могла бы ты мне объяснить, почему?
Айна прислонилась к статуе Шерки, почувствовав холод мрамора.
– Я уже сказала тем болванам, которые меня сюда привели. Я хочу спуститься. – После этих слов Аро приподнял бровь, и Айна продолжила: – Я хочу пройти через торану в Мэлин, но ни одна из них не работает. Торанический Закон призван лишь не пропускать зло в Майану. Почему же он не пускает меня в Мэлин?
– Я видел тех, кто отчаянно пытается подняться из Мэлина в Майану, – заметил Аро, – но никогда не видел обратного. Что так манит тебя в нижнее царство?
Когда Айна ничего не ответила, он протянул ей большой желтый молочный шарик.
– Я лишь хочу понять тебя, Айна. Можешь ли ты рассказать мне что-нибудь, что позволило бы смягчить твое наказание?
– Моя… моя мать осталась в Мэлине. – Айна схватила угощение и сунула его в рот. Даже сладость шафрана не смогла скрыть горечь, которая зародилась внутри. – Мне нужно найти ее.
– Твоя мать, – повторил священник. – Конечно. Ведь ты родилась в Мэлине, а сейчас ты здесь. – Аро протянул руку вперед, приподняв челку Айны, чтобы увидеть ее кейзу. – Могу ли я узнать, как ты вознеслась? Что произошло в тот день?
– Я не помню. – Айна отодвинулась и скрыла кейзу за челкой. – Много чего происходило. На нас напал нагамор.
– Ты видела что-нибудь странное? Вспышку белого цвета за несколько дней или часов до вознесения?
– Не знаю, – ответила Айна. В памяти возникли лицо матери и ее сверкающие от слез глаза. – Может быть. Мне не нравится вспоминать об этом.
– Прости меня. – Аро протянул ей еще одну конфету. На этот раз Айна не взяла ее. – Меня очень интересует вознесение из Мэлина в Майану, и я позволил своему любопытству взять верх. Должно быть, это было трудное время для тебя. – Священник сделал паузу. – Тем не менее ты хочешь добровольно вернуться в Мэлин, даже несмотря на то, что прекрасно знаешь, какой ужас там обитает и какие опасности таятся там для твоей души.
– Меня не волнует моя душа, – огрызнулась Айна. – Моя мать осуждена Тораническим Законом! Если меня не будет с ней, она может…
Айна зажала рот рукой, не решаясь озвучить мысль, что ее мать может совершить преступление, достаточно ужасное, чтобы отправиться в Наракх.
Айна не знала, какова грань души между Мэлином и низшим царством. Но иногда после жестокой битвы кейза ее матери становилась до опасного тусклой и, казалось, вот-вот исчезнет. Ее мать была талантливым ченнелером, способным уничтожать врагов одним щелчком пальцев. Но она не всегда знала, когда нужно остановиться. И если бы не слезы и истерики Айны, умоляющей ее: «Оставь их, я в безопасности, ты одолела их…» – гнев ее матери мог бы выйти из-под контроля.
Говорили, что наракхи не ходят прямо, поскольку их души так отягощены накопленным злом, что оно заставляет их сгибаться чуть ли не до самой земли. Айна не могла допустить, чтобы ее мать стала одной из них.
– Значит, ты хочешь спуститься в нижнее царство из-за любви? – спросил Аро.
– Не из-за любви, – пробормотала Айна. – Из-за необходимости.
В конце концов, эта женщина растила ее и кормила, когда у нее была такая возможность, конечно. Может быть, за шлепками и грубыми словами иногда проскакивала малая доля заботы. А может быть, она надеялась, что, заботясь о ребенке, однажды сама попадет в Майану?
Независимо от причин она сделала все, чтобы Айна выжила. И теперь девушка чувствовала себя связанной с ней, как луна со своей планетой; их судьбы были переплетены.
– Она – моя семья. – Айна дотронулась до мешочка на поясе, и осколки камня впились в кончики пальцев. Эта боль стала небольшим утешением. – После всего, что она для меня сделала, я не могу оставить ее разлагаться в этом кишащем монстрами аду, – продолжала она с безрассудством, озвучивая мысли, которые оставила невысказанными при вознесении. – И не только ее. Тысячи людей заперты в нижних мирах, попав в порочный круг страданий. Мы могли бы помочь им, если бы не были так заняты жалобными молитвами за их души.
Она произнесла слово «молитва» словно ругательство, а все сказанное граничило с богохульством. Айна вполне ожидала, что за этим последует яростная проповедь.
Но Аро не стал читать ей нотации. Вместо этого он спросил:
– Как бы мы могли помочь им?
Айна не задумывалась о том, как помочь своей матери, а тем более кому-либо еще. Она только знала, что это нужно сделать.
– Может, передавать еду и лекарства, чтобы облегчить голод и болезни, – предложила Айна. – Маленькие акты доброты, чтобы хоть немного уменьшить страдания людей.
– Возможно, – сказал Аро. – Но, как говорят Хранители, есть причина, по которой вселенная налагает такие испытания на нижние царства. Эти люди находятся там, потому что согрешили, Айна. Страдания – самый быстрый способ сжечь их грехи и обратить вспять вращение душ. Прекращение этого противоречит Тораническому Закону, противоречит естественному порядку вещей.
– К черту естественный порядок! – воскликнула Айна, теряя терпение. – Меня не волнует этот деспотичный закон, который благословляет одних и проклинает других! Вы говорите, что нижние страдают за свои грехи? Тогда ответьте мне, какие грехи совершила я, родившись в Мэлине?! Какие грехи несет новорожденный, если он только появился на свет?
В голове пронеслись горькие воспоминания о том, как она билась о серебряную торану, рыдая среди пустоши Мэлина.
«Почему я?! – кричала Айна в темноту. – Почему я родилась здесь? Почему вселенная так ненавидит меня? Это несправедливо!»
«Вселенная несправедлива, – сказала ей мать. – Торанический Закон несправедлив».
И все же, несмотря на несправедливость, Айна загладила свою вину перед Майаной. Но она не хотела быть единственной.
– У меня нет ответов на все твои вопросы, – сказал Аро. – Но я могу сказать, почему торана не пропускает тебя обратно. Это не воля Торанического Закона, а односторонние печати, поставленные Хранителями, которые препятствуют добровольному спуску. Если бы эти печати были деактивированы, человек мог бы попасть в Мэлин по своей воле.
В груди Айны вспыхнул гнев.
– Эти тупоголовые! Если Торанический Закон не ограничивает свержение, то кто они такие, чтобы это решать за него? Какое безрассудство, какой кровожадный эгоизм!
– Самосохранение – это не эгоизм, – терпеливо сказал Аро. – Нижние царства опасны. Если тьма запятнает твою душу, ты навсегда останешься в ее власти.
– Значит, лучше остаться здесь и гнить на свету? – Все тело Айны дрожало от гнева.
Аро смотрел на нее долго и пристально, словно мог заглянуть сквозь ее кейзу в глубины души. Жрец поднес руку к виску. Когда он заговорил дальше, его голос изменился, став низким и глубоким.
– Ты придерживаешься нестандартных убеждений, Айна. Не ортодоксальных, но интересных.
– Что вы… – Айна не успела договорить, как Аро пальцами прикоснулся к центру своего лба.
Лицо священника покрылось рябью, а затем отслоилось, как маска, развеяв иллюзию. Он, а точнее, она стала выше, волосы стали длиннее, появились грудь и бедра.
Все следы священника Аро исчезли. На его месте стояла прекрасная женщина с кожей бронзового цвета, а ее волосы превратились в каскад пламени.
– Я видела тебя на церемонии вознесения и хотела понять твои мотивы, – сказала женщина, пронзительно глядя на Айну. – И решила, что маскировка под священника – это лучший способ поговорить начистоту. – Она убрала со лба прядь волос, открыв сверкающую, как солнце, кейзу. Айна уставилась на нее, утопая в яркости ее сияния. – Меня зовут…
– Зенира, – вздохнула Айна. Она видела ее на объявлении в кордегардии. – Лидер балансиров.