– Теперь знаю. – Юноша слегка улыбнулся. – Мы же с тобой из одного клана, Айна.
– Из одного клана… – повторила девушка. – Я не считаю себя частью Канджаллена.
– Тебе бы понравилось, – решительно ответил Мейзан. – Канджаллен – последний независимый клан в этом царстве и единственный достаточно храбрый, чтобы пойти против Калдрава.
Даже сейчас, когда он говорил о своем клане, его глаза блестели. Возможно, Канна отвергла его, как и Айну, но Мейзан по-прежнему оставался верным Канджаллену.
Айна наблюдала, как он отстегнул ножны на поясе и молча протянул ей.
– Это… – Айна внимательно взглянула на меч. Это оказался тяжелый клинок, рукоять которого украшали сверкающие голубые камни.
– Камни из панциря маникаи, – сказал Мейзан. – Они усиливают мощь ченнелинга.
– Очень полезная особенность. Этот меч – лучшая замена тому, который ты потерял из-за меня.
– Это реликвия из Каль-Экана. Ее получил наш первый вождь, Аканен, в бою против вражеского клана. С тех пор клинок передавался по наследству, и его последним владельцем была твоя мать. Она отдала его мне. Но я считаю, что он по праву принадлежит тебе.
Айна оттолкнула ножны, покачав головой:
– Она дала его тебе, Мейзан. Оставь у себя.
Мейзан, ничего не ответив, снова пристегнул оружие к поясу.
Девушка смотрела на баньян. Его цветки колыхались под холодным ветром, проносившимся по всему кратеру, – это напомнило ей прощальный пир около луны назад – в ту ночь, когда Хиравал и другие балансиры покинули Инкараз. С тех самых пор им довелось встретиться только с Тарали.
– Интересно, как у них дела, – сказала Айна. – У Хиравала и Рейми. Без них Инкараз кажется пустым. – Особенно без Хиравала, который принимал участие в ее обучении даже больше, чем сама Зенира.
Балансиры должны время от времени собираться вместе. Навещать друг друга в деревнях. Айна очень хотела бы встретиться с ними снова. Аранель и Мейзан тоже будут там, и Зенира, конечно. Они могли бы пить амаратийское вино и играть во «Вращение наших душ».
– Я не знаю, что значит быть в клане. – Айна повернулась к Мейзану. – Как ты думаешь, может быть, балансиры смогут стать нашим кланом?
Губы Мейзана скривились, и Айна не поняла, улыбается он или насмехается над ней.
Вернувшись в свою комнату, Айна остановилась у комода. Каменные фигурки стояли аккуратно в ряд, как Айна поставила их несколько недель тому назад. Тогда ей не хотелось держать их в пыльном мешочке, особенно после того, как Аранель их «починил». Девушка нахмурилась. Из ее рук вырвался поток хитронов и в мгновение ока превратил все статуэтки в пыль. Она собрала эту пыль и выкинула в окно, а потом наблюдала, как ветер разносит ее по всему кратеру Инкараза и она исчезает во тьме, словно мать, которой у нее больше не было.
Глава 20Весомый аргумент
В такие моменты Аранель тосковал по своему золотому волчьему шлему. Несмотря на то что в нем было душно, он отлично скрывал лицо. Юноша старался сохранять спокойствие и равновесие, сидя со скрещенными ногами на своем шесте в озере. Мейзан и Айна сидели рядом, увлеченные беседой.
Всю неделю после возвращения из Кауфгара их разговоры сводились только к одной теме: истории и обычаи клана Канджаллен.
– Это было в золотой век Каль-Экана, – рассказывал Мейзан, – когда кланы находились в состоянии войны. У противников были газару: огненные волки могли одним укусом разорвать человека пополам.
– Газару – благородные звери, – вклинился Аранель, но Мейзан и Айна проигнорировали его.
– Мы тоже нуждались в достойном оружии, чтобы уравновесить силы, – продолжил Мейзан, – но мегарии были неуловимы, а тех, кто осмелился приблизиться к вандрагору, он сожрал заживо. Поэтому нам ничего не оставалось, кроме как искать союза с нагаморами.
– Нам? – перебил Аранель. – Эпоха Единого царства закончилась за много веков до твоего рождения. И я бы не назвал ее золотым веком. Она была полна кровопролития и разрушений, а «великая» война, о которой ты говоришь, грозила разрушить вселенную и… – Он остановился, пожалев о том, что вообще начал говорить.
В то время как Великое Тораническое разделение принесло мир в верхние царства, Аранель воочию наблюдал войну, которая продолжала бушевать в Мэлине. Он вспомнил слова Мейзана о смерти и о том, как много мэлини желали ее.
Ситуация, сложившаяся во времена Каль-Экана, была бы предпочтительнее их нынешней реальности.
– Мы – это клан Канджаллен, – соизволил ответить Мейзан, после чего вернулся к своему рассказу, словно Аранеля и не существовало.
Чувство вины сменилось раздражением и желанием столкнуть Мейзана с его шеста. Непохоже, чтобы это упражнение требовало особой концентрации, с учетом их прогресса в точном ченнелинге.
Каждый раз, когда Аранель пытался завязать разговор, Мейзан и Айна либо высмеивали его, либо просили заткнуться.
– Наш вождь, Аканен, подошел к одному из нагаморов, – рассказывал Мейзан Айне. – Он устанавливал с ним зрительный контакт на протяжении целого дня, и это время показалось ему вечностью, полной страданий. Но Аканен терпел боль и не отворачивался. И тогда он получил благословение нагамора и согласие на то, что существа будут сражаться на стороне их клана.
– Ты путаешь время, – раздраженно сказал Аранель. – Согласно Песне Спасения, союзы между людьми и чудовищами заключались еще до начала войны…
– Аканен так и не смог полностью оправиться от травмы. – Мейзан продолжал, словно не слышал слов Аранеля. – Даже когда он сражался, у него не переставали литься слезы – вечные слезы неутихающей боли, но он добился для нас союза с нагаморами.
– Но это ведь была не последняя их совместная битва? – спросила Айна. – Почему союз распался?
Аранель задался вопросом: «Да что с ней не так?»
Айна никогда не интересовалась политикой мэлини. Но с тех пор как ее мать оказалась главой клана Мейзана, Айна стала проявлять необычайный интерес ко всему, что он говорил. Мейзану нравилось это, поэтому он с удовольствием рассказывал девушке истории о прошлом Канджаллена – то, что он никогда не рассказывал Аранелю, как бы тот ни просил.
«Лучше бы занялся проекцией, раз у него появилось так много свободного времени».
Аранель вновь посмотрел на помешанного на своем клане мэлини. Тот рассказывал об одной из битв Канджаллена, вращая указательным пальцем над озером. Легчайшими движениями Мейзан вызывал фонтаны и крошечные ураганы.
Аранель завороженно наблюдал за тем, как перед ними материализовался маленький нагамор толщиной с его руку. Он пронесся по воздуху и закружился над их головами, окропив их брызгами.
Аранель щелкнул пальцами. Его хитроны соединились с грязью и вылепили из нее маленькую фигурку. Грязевой человечек вскочил на руку создателя и уселся на его плечо. Юноша снабдил его травяным луком и заостренными веточками, из которых тот принялся палить в нагамора.
Мейзан вышел из себя, и его водяное создание ринулось вверх, уклоняясь от шквального огня.
Так они «сражались» некоторое время, и в конце концов Аранель поднял целый полк крошечных грязевых человечков, чтобы повергнуть водяного нагамора. Хитронические создания яростно воевали: нагамор Мейзана раскрывал свой водянистый клюв и пикировал на солдат Аранеля, а те в ответ осыпали его стрелами. При очередной атаке нагамор свернул в сторону, и лицо Аранеля обдало ледяной водой.
– Ну и зачем ты это сделал? – спросил Аранель.
Мейзан прикрыл рот рукой и ничего не ответил. Плечи его тряслись.
Аранель никогда не видел, чтобы тот смеялся. И никогда не думал, что мэлини способен на такое.
– Ты бы знал, если бы раньше сражался в настоящем бою, – сказал Мейзан, стараясь сохранить бесстрастное лицо, – что лучшая тактика – это уничтожить командира.
– Ладно, – согласился Аранель, вытирая волосы. – Ты уничтожил командира. Но с учетом того, что твой нагамор исчез, а бо́льшая часть моей армии все еще цела, – он указал на своих человечков, – я выиграл этот раунд. И получается, что на этой неделе у нас снова ничья.
Мейзан нахмурился:
– У меня по-прежнему целых четыре победы против твоих трех.
– Вчерашний поединок был спорным.
– В смысле спорным? Ты упал на три секунды раньше меня!
– И ты считаешь это победой? Несчастные три секунды? – упорствовал Аранель.
– Да пожалуйста. – Мейзан закатил глаза. – Забирай этот балл. Ведь только с ним у тебя есть шанс. Но какая ненависть, Аранель! Смотри, как бы она не отяготила твою душу!
– Моя душа терпит тебя каждую чертову секунду. Торанический Закон поймет меня, – проворчал Аранель, еле сдерживая улыбку.
Через десять минут Мейзан спрыгнул с шеста и сказал, что направляется к горячим источникам.
– Тебе обязательно туда идти сейчас? – Айна была в панике. – Я… э-э-э… я хотела потренироваться!
– Давай я проведу с тобой спарринг, – предложил Аранель.
– Нет! Не с тобой! – Айна спрыгнула с шеста, не желая встречаться с Аранелем взглядом. – Мейзан обучает меня стилю боя Канджаллена.
– Что? – Аранель вздрогнул. – Почему? Ты же отлично сражаешься, зачем?
Девушка ничего не ответила, и Аранель почувствовал новый всплеск раздражения. Сейчас он был как никогда уверен, что Айна его избегает. Аранель не знал, чем он ее обидел, но последние несколько дней она отказывалась с ним разговаривать, цепляясь за Мейзана, как плющ. И вот теперь мэлини учит ее боевому мастерству.
«Мейзан постоянно унижал меня… Да, у него яркий, головокружительный стиль, но… Почему он учит этому Айну?»
Аранель надеялся, что Мейзан откажется от просьбы Айны, однако, к ужасу юноши, он согласился и последовал за девушкой через озеро.
– Похоже, у меня начинает получаться, – говорила Айна. – Можно мы будем занимать почаще?
– Пока рано, – ответил Мейзан.
Когда Аранель смотрел, как они уходят, его сердце сжималось от улыбки, появившейся на лице Мейзана. И оттого, что он улыбался именно Айне.