Глава 2Совет Хранителей
– Будь добрее к Айне, – сказал Самарель, сняв шлем и сунув его под мышку. Его хитроны, приминая высокую траву, прокладывали путь через пастбище.
– Я был добр, – ответил Аранель, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. – Но она – преступница, Сэм, и ее совершенно не мучают угрызения совести. На прошлой неделе я застал ее за тем, что она бросала конский навоз через торану в Парамос. Знаешь, что она мне сказала, когда я сделал ей замечание?
Губы Самареля дрогнули.
– Что?
– Что Торанический Закон – фикция, позволяющая кускам дерьма возноситься.
– Как неуместно, – проговорил Самарель, хотя, казалось, он едва сдерживал смех.
Аранель бросил взгляд на брата, который лишь пожал плечами:
– Ради Шерки, расслабься, Ран. Айна нас не слышит, а Торанический Закон не будет придираться к паре смешков в твою сторону.
– Эта девушка очень опасна, – буркнул Аранель. – Она дурно влияет на всех окружающих.
– Возможно, но ты не знаешь всей ее истории… – Самарель остановился и одарил Аранеля застенчивой улыбкой. – Прости, Ран. Это наш последний день вместе, и я не должен тратить его на нотации.
– Полагаю, ты ничего не можешь с этим поделать. – Это прозвучало глупее, чем предполагал Аранель, но Самарель лишь рассмеялся.
– Хранители ждут меня только через пару часов. – Самарель указал на рощу позади себя, лабиринт из золотистых листьев и извилистых ветвей. – Не желаешь ли провести спарринг?
Аранель с тоской посмотрел на верхушки деревьев. Прошло много лун с тех пор, как они с Самарелем в последний раз участвовали в поединке, и не было ничего более захватывающего, чем испытать себя в бою с лучшим ченнелером королевства.
Более захватывающего и унизительного…
– Лучше не надо, – отказался Аранель и подумал: «Не хочу, чтобы последним воспоминанием о тебе было то, как ты снова меня размазал». – Просто немного устал после погони за Айной.
Самарель нахмурился и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но потом передумал.
Братья молча пошли по лесу, перепрыгивая с одной верхушки дерева на другую. Вглядываясь в окружающие очертания, Аранель видел призрачные образы из детства: два маленьких мальчика, два брата, залитые смехом и солнечным светом, и старший сияет намного ярче младшего.
– Ну же, Ран, – сказал Самарель, расплываясь в улыбке, пока ветви проскальзывали под их ногами. – Ты можешь лучше! Не старайся так сильно, просто плыви по течению своих хитронов! Смотри, это же просто!
Самарелю, мастеру хитроники и командиру королевской гвардии, все всегда давалось легко. Аранель взглянул на брата. Лучи заходящего солнца падали на знакомые черты лица, озаряя его светом, отчего Самарель выглядел высшим существом.
«Возможно, так и есть, – подумал Аранель, смотря на лоб брата. – Он никогда не принадлежал этому царству».
Аранель был на пять лет младше Самареля и во всем походил на него, за исключением кейзы. Если кейза Аранеля сверкала, как изумруд, то кейза его брата сияла, словно звезда. Это был свет Парамоса или того, кто должен был вознестись еще много лет назад. Однако Самарель предпочел остаться с братом в Майане, чтобы стать для него достойным примером.
И все же Самарель не просто сиял. Он пылал, как и его кейза, затмевая все вокруг. В том числе и на Аранеля, чей каждый подвиг и каждое достижение будут лишь блеклым подражанием его брату.
«Будь он проклят Мэлином за свое совершенство!»
Мгновение спустя Аранель затолкал эту мысль в глубины своего сознания.
«Только чистые мысли, – говорил он себе. Он повторял слова, которые мать пела ему каждый вечер перед сном. – Только чистая душа имеет чистые мысли и чистые намерения». Ведь хитроны были частицами сознания, создаваемыми каждой новой мыслью, эмоцией, намерением и действием. Аранель не мог позволить себе подобную мелкую ревность.
Он закрыл глаза и круговым движением провел большим пальцем по ладони. Сначала медленно, потом быстрее, как бы противодействуя замедляющемуся вращению души.
– Ты напряжен. – Голос Самареля вывел брата из раздумий. Они были уже на полпути к утесу, который вел в дворцовые сады. – Я сказал что-то не то или сделал что-то не так?
«Ты никогда не делаешь что-то не так! – хотел крикнуть Аранель – В этом и проблема!» Однако вместо этого он провел большим пальцем по своей ладони с удвоенной скоростью.
– Я в порядке, Сэм. Просто… жаль, что ты уезжаешь.
Вероятно, это была первая чистая правда, которую Аранель сказал своему брату за последние луны. Потому что, как бы ни было больно находиться в постоянной тени Самареля, мысль о том, что он останется в Майане без него, ранила еще сильнее.
– Как и мне, – сказал Самарель, но из-за шума фонтанов Аранель с трудом мог расслышать его слова.
Они вошли в дворцовые сады, наполненные ароматом жимолости и роз. Вдали блестела торана Парамоса с ее манящими золотыми колоннами, изгибающимися в арке.
Королевская стража хотела устроить Самарелю церемонию вознесения, но брат отказался, предпочтя оставить это дело в тайне. Торана становилась все ближе и ближе, и каждый шаг Аранеля ощущался все тяжелее, словно хитроны пригибали его к земле.
– Я принес тебе кое-что с рынка, – сказал Самарель. – Что-то вроде прощального подарка. На память обо мне.
Аранель непонимающе посмотрел на него. Как будто ему нужно было что-то в память о брате. Как будто каждого уголка их дома, каждого дерева в лесу и каждой выложенной камнем тропинки недостаточно.
– Вот. – Самарель с улыбкой протянул ему ракушку. – Можешь добавить ее в свою коллекцию.
– Не думал, что ты о ней знаешь. – Аранель взял раковину и провел большим пальцем по ее краям. У него была огромная коллекция раковин улиток и причудливых листьев.
– Если уж на то пошло, – мягко сказал Самарель, – я не думаю, что тебе это нужно, Ран. Ни одна из них. Ты хороший человек, что бы кто ни говорил.
Подбородок Аранеля задрожал. Ему хотелось броситься в объятия брата, как тогда, когда они были младше, позволить Самарелю подхватить и закружить его. Вместо этого он сжал раковину, и ее крошечные шипы вонзились в его ладонь.
Самарель сделал шаг к торане. Богато украшенные колонны обрамляли его высокую фигуру, выделявшуюся на фоне яркого света Парамоса.
– Ну что ж, – сказал он. – Я должен идти. Но я вернусь, обещаю. Я буду навещать тебя раз в луну. Или чаще, если смогу.
Аранель кивнул, не желая встречаться с братом взглядом. Его родители обещали то же самое пять лет назад, а дедушка с бабушкой – около десяти. Тарали поклялась в этом четыре луны назад. С тех пор Аранель не видел никого, кроме матери, да и та приходила все реже и реже.
Как бы ни прекрасна была Майана, говорят, что красота Парамоса – за пределами всякого воображения. Зачем кому-то возвращаться? Зачем это его брату?
Аранель провел рукой по торане и прошелся взглядом по стихотворению, выгравированному на сверкающем металле:
Блаженный Парамос, вершина совершенства, идиллический, торжественно красивый.
Для душ стремительных, подобных крыльям колибри, что вращаются вперед.
Это был стих из Песни Спасения – одного из священных писаний, которое Аранель выучил наизусть еще в детстве, наряду с Хором Творения и Арией Вознесения. Аранель строил свою жизнь на их учениях. Обучался целительству с помощью хитронов, чтобы помогать людям. Он записался в королевскую гвардию, чтобы защищать королевство от… в общем, не то чтобы от чего-то надо было его защищать, если не считать эту хулиганку Айну, глупости которой ему приходилось терпеть. Да он даже жертвовал четверть своих сбережений храму каждую луну!
Но семнадцати лет доброй воли оказалось недостаточно. Рука Аранеля скользнула по золотой колонне с плавным орнаментом в виде вихрей и наткнулась на что-то более твердое и неподатливое.
Невидимая стена отделяла его от Парамоса.
– Скоро я вознесусь, – объявил Аранель. – Клянусь Шеркой!
– Не стоит клясться, – отозвался Самарель. Он наклонил голову, и волосы скрыли его лицо. – Хотя я иногда думаю, не станешь ли ты тут счастливее, если я уйду. Может, то, что сдерживает тебя, – это я…
– Не говори глупостей, – прошептал Аранель. По правде говоря, он и сам часто задавался подобным вопросом. – Ты тут ни при чем. Просто я… я не… – Его горло сжалось, и он еле-еле выдавливал из себя слова. – Я недостаточно хорош.
Когда Самарель посмотрел на брата, его глаза сияли ярче обычного.
– Ты всегда был достаточно хорош. – Он провел пальцем по кейзе Аранеля, а затем заключил брата в объятия.
– Я не хочу, чтобы ты уходил, – пробормотал Аранель, утыкаясь в волосы Самареля, и позволил себе на миг крепко вцепиться в тунику брата. – Я никогда этого не хотел.
– Я знаю. – Самарель погладил его по голове. – Береги себя, Ран. – И тут он сделал шаг через золотую торану.
Аранель провожал его опустошенным взглядом, а потом отвел глаза от арки. Он прошел через сад и остановился на его краю.
Дворец Кирноса и его сады возвышались на холме, поросшем золотистым мхом, который поднимался из самого сердца королевства. Распустившиеся чуть ниже лепестки Кирноса сияли цветом фуксии под лучами заходящего солнца. Оправдывая свое название, королевство Лотоса было заключено в объятия двенадцати огромных лепестков, каждый из которых казался мягче бархата и прочнее стали.
На внутреннем лепестке, возвышавшемся над остальными, располагались разросшиеся каменные джунгли: рынок и прилегающие к нему резиденции, а также многочисленные библиотеки, закусочные и залы для отдыха.
Но именно самый крайний лепесток вызывал у Аранеля самые приятные воспоминания. Когда он окинул взглядом пшеничные поля и озера, раскинувшиеся среди пологих склонов, то заметил извилистый ручей, где Самарель впервые научил его управлять хитронами, терпеливо наблюдая, как Аранель барахтается в воде. Затем юноша посмотрел на холм у мангового сада, где они устраивали пикники и играли в карты со своей кузиной Тарали. А вот и чайная лавка, куда они заходили по вечерам, когда караульная служба заканчивалась рано, и пили прохладный ячменный чай, пока солнце окрашивало небо в алый цвет.