– Разрушить хитронические барьеры, разделяющие царства? – Канна обернулась, чтобы посмотреть на него. – Ты уверен, что она хочет сделать именно это?
– Так сказал Аранель. Но он говорил слишком расплывчато.
– Каль-Экана. – Вождь нахмурилась. – Если она хочет восстановить эпоху Единого Царства, то армия Калдрава нападет при первой же возможности. Как и наракхи…
При упоминании демонических душ, обитавших в низшем царстве, у Мейзана перехватило дыхание. Они всегда представляли собой такую далекую, почти неосязаемую угрозу. И все же именно осведомленность об их существовании и коварстве сдерживала большинство мэлини от совершения преступлений настолько ужасных, чтобы их души низверглись в Наракх. Мейзан содрогнулся при мысли о том, что произойдет, если наракхи вырвутся из своего царства.
– Что будет делать Канджаллен? – спросил Мейзан. – Если барьеры падут и начнется война?
– Войны не будет, – твердо сказала вождь. – Не будет никакого разрушения барьеров. Мы остановим Зениру, а Канджаллен останется в Мэлине. Как и армия Калдрава, и все прочие мерзкие твари, населяющие это царство и то, что ниже.
– Ты не хочешь, чтобы хитронические барьеры пали? Почему?
– Когда-то я бы хотела, чтобы они разрушились, – призналась Канна. – Долгие годы я проклинала тораны, желая, чтобы они пали.
– И что поменялось?
Плечи женщины напряглись, будто ее тело готовилось к атаке. Когда она заговорила, Мейзану пришлось напрячь слух, чтобы понять ее сквозь шум ветра и звуки ударов хвоста нагамора.
– Айна была болезненным ребенком, – говорила вождь. – Я никогда не могла нормально прокормить ее. Мы были одни в морозных землях, всегда в бегах. Снег отпугивал большинство врагов, но новорожденному там не место. Каждую ночь я пеленала ее маленькое дрожащее тельце и прижимала к груди. Она не могла умереть, но могла страдать. Я чувствовала, как ее крошечные пальчики становятся холодными словно лед, слышала ее жалобный голосок. Эти ее вздохи, когда она цеплялась за жизнь… – Голос Канны стал хриплым, а тон – непривычно мягким. – Однажды ночью я стала молиться – в первый и последний раз в своей жизни. Я молилась Азяке, если она существует, чтобы она заставила меня страдать вместо Айны. Я молилась, чтобы любая болезнь или боль, которая должна была прийти к ней, пришла ко мне. Я просила судьбу сжалиться над этим невинным ребенком и дать ей жизнь, которой у меня никогда не было. Но Азяка не ответила на мои молитвы. Когда Айна была совсем маленькой, я пыталась пропихнуть ее в торану, но все было безуспешно. Прошло четырнадцать лет, на нас напал нагамор, и наконец Айна попала в царство, в котором должна была родиться с самого начала. И торана, и барьеры – вот что будет оберегать ее там. – Канна вытерла глаза и усмехнулась. – Пусть они обрекут меня на бесконечные страдания, но позволят моей дочери жить мирной, здоровой жизнью. Жизнью, которую она заслуживает.
Мейзан долго молчал, и Канна повернулась к нему.
– А что насчет тебя? – спросила она прежним резким тоном. – Что ты хочешь делать?
– Все, что прикажет мой вождь.
– К черту мои приказы. Мейзан, чего хочешь ты?
Юноша на мгновение испытал противоречивые чувства. Идея вознесения была заманчивой даже для него. Вот только если верхних царств не будет, то не будет и понятия вознесения.
Осталась бы только война. Все доброе и прекрасное, что существовало в Майане и Парамосе, падет перед армиями Калдрава и Наракха. И огонь войны, который ограничивался лишь двумя царствами, распространится на все четыре.
«Вдвое больше насилия, – подумал Мейзан. – Вдвое больше крови».
Невинные дети майани будут страдать так же, как сейчас страдают невинные дети мэлини. Мягкотелых идиотов, подобных Аранелю, схватят и будут пытать, а их дурацкие процветающие королевства сгорят. Майани не смогут дать отпор: они искусные ченнелеры, однако страх за свои души сделает их слабыми в бою. Если Зенира и разрушит барьеры, это не приведет к равновесию или равенству. Это лишь погрузит всю вселенную во тьму.
Когда Мейзан поведал свои мысли вождю, она удовлетворенно кивнула.
– Ты сможешь вознестись в Майану, – заявила она. – Если выпьешь кровь мегарии. Я уверена, есть способ ввести ее постепенно, чтобы не подвергнуть душу стиранию.
– Долго бы я там не протянул. Я бы низвергся через неделю.
– Этого не произойдет, – сказала Канна, уверенная в Мейзане больше, чем он сам.
Он когда-то подумывал о том, чтобы выпить эту кровь. Он даже размышлял, где хотел бы жить – в Кирносе? Нишаки? Амаратире? Мейзан много слышал о королевствах майани от других балансиров, но никогда не мог представить себя в одном из них. В конце концов, он всегда принадлежал Канджаллену. Его домом был клан, а не королевство. А после того, как он увидел результаты экспериментов Зениры…
«Я ни за что на свете не стану пить это дерьмо».
Прошел час, прежде чем на горизонте показался Мир-Тамас – свинцовый простор, окруженный скалами. Нагамор пролетал над его сланцево-серыми водами довольно низко, но не было видно ни лодки Зениры, ни маленького островка, который Мейзан заметил во время проекции души.
– Там! – Канна указала на берег.
На скальном уступе стояли две фигуры, одна повыше, другая пониже. Нагамор направился в их сторону. Мейзан устремил к глазам хитроны и отчетливо разглядел Зениру и Айну, причем последняя уже была не связана. Она сжимала что-то в дрожащих руках. Мейзан прищурился, чтобы рассмотреть предмет.
«Шприц?»
– Быстрее! – Вождь пнула нагамора в бок, подгоняя его.
Они подлетели уже достаточно близко, чтобы Айна могла их заметить, стоило ей только посмотреть на небо. Мейзан уже собирался окликнуть девушку, но тут она подняла шприц и вонзила его в свою кейзу. Айна рухнула на землю, и ее крик заглушил даже ревущий ветер.
Нагамор опустился на усыпанный осколками камня уступ, и Канна с Мейзаном спрыгнули на землю.
– Айна! – крикнул Мейзан, выхватив меч, и бросился к ней, но Канна опередила его.
Она упала на колени рядом с Айной и шлепнула дочь по щеке.
– Что ты наделала? Отвечай, глупая девчонка!
На лице Айны проступили темные вены, а ее кейза с каждой секундой становилась все тусклее и тусклее. Из-под шприца по лицу стекала черная жидкость.
– Кровь вандрагора… – Мейзан уставился на шприц, потом на Зениру, которая наблюдала за Айной. – Что ты с ней сделала?
– Ничего, – ответила Зенира, откидывая косу за спину. – Айна сделала это сама.
– Ах ты сука, – прошипела Канна. – Ты должна была оберегать ее!
Прежде чем Зенира успела ответить, воздух вокруг них изменился. Возле тела Айны, окруженного белым светом, появилась белоснежная торана.
«Вселенская Пустота…»
Зенира буквально прыгнула в торану, Мейзан даже моргнуть не успел. Вождь припала к телу дочери, а потом, спотыкаясь, побежала к торане и бросилась в Пустоту вслед за Зенирой. Метнув взгляд на девушку, Мейзан последовал за Канной, и как раз в этот момент вселенная сомкнулась вокруг них.
Пустота представляла собой небытие. Здесь не было ни верха, ни низа. Не было ощущения пространства или направления. Где-то вдалеке – Мейзан не мог определить, в десяти или в тысячах метров от него, – плавали четыре сферы, излучающие яркий свет.
Мейзан и Канна в тревоге помчались вслед за Зенирой. Под ногами тоже была Пустота, но Мейзан мог двигаться так, словно находится на твердой земле. Когда сферы стали приближаться, юноша увидел, что на самом деле они представляют собой массы хитронической энергии, заключенные в сферические каменные коконы, каждый из которых был достаточно велик, чтобы вместить гору размером с Мерумарт.
«Это и есть хитронические ядра сейтериусов?»
Аранель упоминал о них, но Мейзан толком не разобрался в его безумных объяснениях. Он побежал к этим сферам и заметил резьбу на каждом из камней: пики, хребты, кратеры, крошечные каменные леса и трещины, похожие на реки.
«Это царства!» – понял юноша.
Каменные сферы ядер сейтериусов представляли четыре царства. Это означало, что нити пульсирующего света между ними – из каждой сферы выходило по три нити, соединяющие все царства между собой, – должны были управляться хитроническими барьерами.
– Вождь, – сказал Мейзан полушепотом, подойдя к Канне. – Что бы ни случилось, эти нити света не должны быть нарушены.
Она кивнула, и Мейзан направил хитроны к своим ногам, пытаясь зацепиться за хитроны Пустоты, чтобы двигаться быстрее. Но вместо этого его встретила лишь оглушительная пустота. Тут не было никаких хитронов. Даже хитронические ядра сейтериусов казались запечатанными внутри своих камней, а их хитроны – недоступными.
– Мы не можем использовать местные хитроны. – Канна пришла к тому же выводу. – Мы ограничены собственными хитронами, только они, и ни капли больше. Поэтому действуй с умом, Мейзан, пока я сражаюсь с этой сумасшедшей.
Зенира достигла сферы и подняла руки. В ее ладони закрутился вихрь из хитронов, пропитанных грязью ее души.
– Нет! – С диким криком вождь сформировала шар из хитронов и метнула его в сторону Зениры.
Два потока хитронов столкнулись друг с другом. Вихрь Зениры был сильнее, но его траектория изменилась так, что он отклонился от паутины и взорвался где-то вдалеке.
– Глупая баба, – прошипела Зенира. – Даже твоя собственная дочь хотела этого! Почему из всех людей против меня пошла именно ты?
– Потому что Айна – мелкая соплячка, которая не знает, что для нее будет лучше, – прорычала Канна.
Хитроны в ее руке превратились в кнут.
Она яростно ринулась вперед, и юноша последовал ее примеру. Канна щелкала кнутом, Мейзан сверкал мечами, сосредоточив все атаки на кейзе Зениры. Но даже без хитронов Зенира обладала такой силой, с которой им двоим справиться оказалось сложно. Она уклонялась от их ударов, прижимая одну руку ко лбу и отбиваясь от них другой.
Мейзан не раз сражался вместе с вождем. Но Зенира видела каждую их атаку и ни разу не дрогнула, пока они кружились вокруг нее, словно два урагана.