Никто из заключенных в Агакоре не выходил оттуда целым. Мейзан отказывался верить, что такая судьба может постигнуть и Канджаллен. Армия Калдрава была огромной, но Канджаллен – грозные воины.
Их клан представлял собой союз сильнейших в царстве, объединенных не кровью, а желанием освободиться от тирании Калдрава. Члены клана добровольно вступили в ряды Канджаллена несколько десятилетий назад, принеся с собой оружие и новую тактику ведения боя. Даже без благословения нагамора товарищи Мейзана были сильны в бою: самый слабый мог сразиться с двадцатью людьми Калдрава на равных.
И все же они исчезли, оставив после себя сожженные деревни и уничтоженное имущество.
Шестеро выживших обшарили руины в поисках чего-нибудь ценного, а затем бежали через Мэлин, укрываясь везде, где только можно, любой ценой избегая встреч с войсками жестокого короля.
Хотя вождь никогда не упоминала об этом, Мейзан подозревал: она все еще надеется, что остальные чудом спаслись из Агакора. Что они перегруппировались и скрываются где-то. Он видел это в ее глазах. Канна не только осматривала мрачный горизонт в поисках врагов, она искала хоть какой-то признак того, что Канджаллен смог спастись, что, кроме них шестерых, остался еще кто-нибудь.
До сегодняшнего дня.
Сегодня Канна говорила о капитуляции. Лучик надежды исчез из ее глаз, оставив только пустоту. И если вождь потеряла надежду, значит, все из Канджаллена действительно погибли.
Мейзан сжал кулаки и резко встал.
– Мы – клан. – Он взглянул на Канну. – Да, нас всего шестеро, но это все равно клан. Так что не смейте бросать нас.
Канна тоже поднялась, ее глаза пылали.
– Трое из этих шести настолько больны, что едва могут дышать, а у одного нет руки и ноги. Если войско Калдрава найдет нас, мы с тобой единственные, кто может сражаться, Мейзан. Мы единственные, кто может бежать.
– Что вы предлагаете, вождь? Чтобы мы бросили Таэзура и остальных?
Канна ударила Мейзана по лицу, заставив его прикусить язык. Он опустил взгляд и выплюнул сгусток крови.
– Не обвиняй меня в том, что я собираюсь бросить кого-то, – прорычала Канна. – Я просто констатирую очевидное: эти четверо не в состоянии ни бежать, ни тем более сражаться.
– Тогда мы их вылечим, – сказал Мейзан. – Да, я один раз облажался, но могу попробовать исцелить Таэзура снова…
– Не неси ерунды. – Канна отвесила ему подзатыльник. – Слушай. Мы прокопаем туннель под лагерем солдат и выберемся из Марфарана. Нападем на ближайшее убежище балансиров и украдем их лекарства и припасы. Вернемся в Мерумарт и вылечим остальных. И как только они будут в состоянии передвигаться, используем туннель для побега.
– Отличный план, – кивнул Мейзан, хотя вождь и упустила ключевой фактор. Успех их плана, их выживание зависели от того, не взорвется ли Мерумарт до того, как они доведут свой план до конца. Мысль о том, что они будут зажаты между бурлящей лавой и войсками Калдрава, пробирала до дрожи даже его.
Над головой слышались приглушенные шаги. Судя по звуку, несколько десятков солдат расположились прямо над их туннелем.
Пламя от факела Мейзана отбрасывало тени на лицо Канны. Она стиснула зубы, а пот начал струиться по ее коже, когда она прижала ладони к скале, чтобы проложить проход дальше.
С тех пор как они покинули убежище, прошло десять часов. Десять часов непрерывного ченнелинга и продвижения под землей. Мейзан измерил длину туннеля, который они проделали. По его расчетам, они прошли примерно треть пути через лес. Такими темпами, прежде чем они достигнут восточной окраины Марфарана, пройдет еще один день.
Мертвый лес Марфаран окружал Мерумарт со всех сторон, а безжизненные деревья опоясывали вулкан. Войска Калдрава заполонили лес, а на западных окраинах их было еще больше. Убежище балансиров находилось где-то на востоке, примерно в полудне пути от окраины Марфарана.
Мейзан наблюдал за Канной, отмечая, как дрожат ее зрачки во время ченнелинга. Она покачнулась, и юноша успел подхватить ее, прежде чем та упала.
– Вы устали, вождь. – Он усадил ее на землю. – Я могу продолжить, пока вы отдыхаете.
– Нет, – прохрипела Канна, подняв руку. – Береги свою энергию. На всякий случай. – Мейзан хотел возразить, но она окинула его испепеляющим взглядом. – Ты не можешь использовать ченнелинг. Это приказ.
Мейзан скрестил руки на груди и уставился на истощенную Канну, смуглое лицо которой стало пепельно-серым. Ее хитроны еще несколько часов будут бесполезны, пока не перезарядятся, а также пока не восстановятся ее физические силы. Мейзан был удивлен, что Канна смогла проделать туннель на много-много километров. Структура и объем камня требовали огромного количества энергии и предельной концентрации.
– Это из-за Таэзура? – спросил Мейзан.
Глаза Канны сверкнули в свете факела, когда она повернулась к нему лицом.
– Позвольте мне заменить вас, пока вы отдыхаете, – предложил Мейзан.
Он понял, почему вождь не хотела, чтобы он занимался ченнелингом. У хитронов Мэлина была своя воля, склонная к разрушению. Один неверный шаг – и Мейзан может просто взорвать туннель. Но он не хотел оплошать. Только не снова.
– Прибереги свою энергию, – повторила Канна. – На случай, если я все испорчу. На случай, если нам придется сражаться.
– Если до этого дойдет, я уничтожу их, – сказал Мейзан, придав своему голосу больше уверенности. – Что бы ни случилось, я не позволю им поймать нас.
– Иногда я задумываюсь, что будет с нами, если это произойдет. Сотрет ли это наши грехи, если они будут достаточно мучить нас? Очистят ли боль и страдания наши души?
Мейзан уставился на Канну. Неужели ченнелинг убил все клетки ее мозга? Вождь никогда не говорила о такой ерунде, как грехи и души.
– Белая вспышка, – продолжала Канна. – Иногда она мне снится…
– Вы бредите, вождь.
За все свои семнадцать лет Мейзан ни разу не видел белой вспышки. Легенда гласила, что, когда душа меняет свое вращение и становится достаточно светлой, чтобы вознестись в Майану, мир вокруг нее на мгновение вспыхивает белым светом. Но Мейзан никогда не слышал о том, чтобы кто-то сумел вознестись. Тех, кто исчезал, обычно захватывали враги или пожирал какой-нибудь хищный зверь – в Мэлине хватало и тех и других.
– Интересно, – прошептала Канна, – смогу ли я когда-нибудь… вознестись…
Мейзан фыркнул:
– Такая злобная карга, как вы? Сомневаюсь.
Канна улыбнулась:
– Ты прав. Торанический Закон… никогда бы… не позволил мне…
Мейзан проснулся от удара по голове. Он вскочил на ноги и увидел, как вождь трясет кулаком.
– Ничтожное отродье! Ты должен был караулить, а не спать!
– Мне было скучно, – проворчал Мейзан.
Он уже установил сигнальные провода при входе в туннель, чтобы предупредить о незваных гостях. Но их враг находился над землей, а не под ней.
Однако вспыльчивый нрав Канны означал, что она вернулась к своему привычному состоянию. И теперь Мейзану не нужно выслушивать ее изнурительную болтовню о белых вспышках и Тораническом Законе.
Он потянулся, затем прислонился к скалистой стене, пока вождь продолжала прокладывать проход. Вытащил меч из деревянных ножен: ручка была выкована в форме головы нагамора, а плетеный шнур, обвивавший рукоять, имитировал свернувшееся тело зверя. Между перьями была начертана максима клана, которая гласила:
Твое горе – оружие,
пусть слезы закаляют клинок, и, если главная цель – месть, мы уничтожим наших врагов.
Мейзан провел пальцем по стали, а затем принялся затачивать клинок плоским куском камня. Когда-то этот меч был оружием чести, которым могла владеть только правая рука вождя Канджаллена. Канна нашла его в разрушенной деревне и бросила Мейзану, скорее как замену сломанному мечу, нежели как значимый подарок.
Мейзан понимал, что это ничего не значит, ведь Канджаллена больше нет.
Вожди кланов и их помощники выбирались путем боевых испытаний. Канна заслужила свое звание девять лун назад, когда ворвалась на собрание клана и вызвала вождя на поединок. Мейзан вспомнил, как громко засмеялся при виде очередного буйного глупца, решившего бросить вызов их могущественному вождю. Последний претендент продержался целых три минуты. Эта странная маленькая женщина продержалась бы не больше двух.
Однако он замолчал, когда Канна одолела противника, вырвала ему глаза и швырнула их прямо в Мейзана. Тогда же ее и провозгласили вождем – первой, кто происходил из другого клана, а не из чистокровного рода Канджаллена.
Мейзан не одержал ни одной подобной победы, несмотря на то что был родом из старинного рода Канджаллена. Он не сделал ничего, чтобы заслужить меч второго командира. И все же он не мог удержаться, чтобы не провести пальцем по извилистой фигурке нагамора и не полировать сталь при каждом удобном случае.
Мейзан увлеченно работал, когда что-то обжигающе-холодное капнуло ему на шею. Юноша поднял голову, и на лоб ему упала еще одна капля.
Дождевая вода, пропитанная вулканическими парами, просочилась сквозь землю. Надвигалась гроза. Влага делает камень менее прочным, а значит, Канне необходимо уменьшить силу своего ченнелинга, иначе она может разнести потолок туннеля.
– Вождь! – Мейзан убрал меч в ножны, вскочил на ноги и схватил Канну за руку, чтобы привлечь ее внимание. – Идет дождь, вы должны…
Неожиданно туннель взорвался, а камни и мокрая грязь полетели наружу.
Мейзана швырнуло вверх, но он сумел провести рукой по лбу, быстро создав щит от падающих камней. Он приземлился удачно, прямо на ноги, и тут же стал рыскать глазами по обломкам в поисках Канны.
Вскоре он обнаружил ее, выбирающуюся из дыры, которая обнажила их туннель.
– Проклятый дождь, – отряхиваясь, выругалась Канна. – Проклятый камень. Проклятые хитроны.
Мейзан в отчаянии смотрел на эту яму. Столько сил потрачено впустую. Даже вождь не смог бы придать этой куче грязи и камня первоначальный вид. Он смотрел, как она щелчком пальцев завалила туннель.