дышать старался пореже — этот воздух казался ему необъяснимо липким и противным. Он отчетливо пах теплой соленой водой и ещё чем-то тухлым, — но не водорослями, а…
Запах был незнакомым и потому тревожным. Йаати никак не мог понять, чем пахнет, и это казалось ему неестественным — никогда раньше с ним такого не случалось. Совершенно чужой запах, но определенно какой-то затхлый и гнилой, — он лишь никак не мог понять, что же именно гнило. Казалось, что сам этот мир.
Обрыв показался неожиданно. Йаати замер, глядя на залитый зеленовато-белым светом нижний двор, потом, — и это потребовало немалого усилия, — поднял глаза.
Всего в нескольких сотнях метров впереди стена зыбкой жидкой мглы смыкалась с землей. И двигалась вперед, со скоростью медленно идущего человека. Деревья с треском валились перед ней, — из чего бы она ни состояла, она была плотной. Очень плотной. И мир, метр за метром, тонул в ней.
Йаати не знал, сколько он, оцепенев, смотрел на всё это, — наверное, всего несколько секунд, но они показались ему очень долгими. Потом он бросился назад, — но тут же вспомнил, что ключ остался у Шу, и вообще разобран, а без него дверь ему не открыть.
Выругавшись, он подбежал к стоявшему на краю обрыва бункеру, забросил винтовку в амбразуру, и, рискуя сорваться и свернуть шею, влез в неё сам. Внутри, где грохот и треск стих, его немного отпустило. Он сбежал вниз и вовсю помчался к лифту. Тот пошел вниз с лязгом и грохотом, и Йаати вдруг почувствовал, что ноги у него дрожат. Судьба его решалась прямо вот сейчас, и он уже знал, что, как бы она ни сложилась, на этом вот лифте ему уже не ездить никогда.
Дверь в казарму, к счастью, оказалась открыта, и он вихрем ворвался внутрь — растрепанный, с запаленным дыханием. К его невероятной радости, Шу уже закончил работу и сейчас завинчивал корпус «взломщика». Он встревожено посмотрел на него.
— Что там?
— Стена… движется, — выдохнул Йаати. Шу удивленно смотрел на него, и он торопливо пояснил: — Эта мгла… она плотная. Деревья перед ней падают. И она движется сюда. Быстро. Осталось, наверное, метров пятьсот.
Лицо Шу не дрогнуло — он, верно, ожидал чего-то подобного… или просто не понял, в чем дело.
— Так. Ясно. Одевайся, быстро. Сейчас выходим.
Повторять дважды Йаати не пришлось. Он быстро оделся и собрал вещи, действуя, словно во сне, — просто не мог поверить, что всё это происходит с ним и наяву. К его удивлению, всё обошлось без задержек, — он ничего не уронил и даже сразу попал рукой в рукав. Похоже, что его сознание сейчас было слишком растеряно, чтобы мешать умному телу.
Забравшись в ремни ранца (разбитый энергожилет пришлось бросить, и это сэкономило ему бесценную минуту), Йаати посмотрел на Шу. Тот всё ещё одевался, и ему захотелось заорать на него… но он всё же прикусил язык. Шу ещё пришлось возиться со «взломщиком» и собирать инструменты, — и он вовсе не был уверен, что сам справился бы так быстро. Тем не менее, эта минута задержки показалась ему очень длинной. Пол под ногами дрожал всё сильнее, и он ощущал эту дрожь даже через подошвы сандалий.
Наконец, Шу закинул на плечо сумку (его собственную, о которой Йаати даже не вспомнил), поднял винтовку и взглянул на него.
— Всё. Ничего не забыл? Тогда пошли.
Они почти бегом миновали коридор, потом Шу решительно откатил дверь и вышел в караулку. Треск и грохот обрушились волной. Йаати даже дернулся назад… но Шу уже бежал к выходу, а оставаться тут одному ему совершенно не хотелось. Правда, выскочив во двор, он всё же на секунду замер, испуганно осматриваясь. Деревья падали уже, казалось, прямо за стеной, гул и треск били по ушам, бетон под ногами содрогался, с обрыва сыпалась земля. Им оставались, буквально, какие-то минуты, — и он, как мог быстро, помчался к воротам.
Подбежав к ним, Йаати замер, запалено дыша. Гул окутал его, как бурлящая вода, — словно он сунул голову в стиральную машину, пропитав его тело и весь мир. Мускулы спины одеревенели, — он захотел оглянуться, и не смог.
Шу достал из сумки «взломщика» и включил его, направив дрожащий луч лазера на глазок замка. В голове Йаати не осталось ни одной мысли, и он лишь удивленно моргнул, когда балки, одна за другой, пошли вверх.
В тот же миг по ушам ножом ударил раздирающий скрежет. Ошалело обернувшись, Йаати увидел, как огромные сегменты стены расходятся и падают, дробя и ломая бетон — а в бреши между ними, бурля, втекает что-то бесцветное, призрачно-жидкое, словно разъедающее Реальность.
Сердце ёкнуло, комом подступив к горлу. В глазах у Йаати потемнело, ноги ослабли, он упал на четвереньки…
…чтобы увидеть, как Шу, перекатываясь, исчезает под неспешно скользящими вверх балками. Сжав зубы, он последовал за ним, с ужасом чувствуя, что сил подняться нет… и в следующий миг понял, что, как лось, бежит по туннелю. Сердце по-прежнему прыгало у горла, — но останавливаться пока не собиралось.
Ошалев, он проскочил мимо проема, затормозил, едва не полетев через голову под весом ранца, развернулся… и его сердце едва не замерло снова.
Жидкое, бурлящее ничто втекало в туннель через открытые ворота, — конечно, он и не подумал их закрыть! — и в голове у него всё перевернулось: на какой-то миг Йаати показалось, что он падает в шахту, на дне которой бурлит, поднимаясь, вода. Мир вокруг поплыл, он схватился за стенку, чтобы не упасть… и в этот миг под потолком ожили турели. Четыре дрожащих струи сине-желтого огня ударили в жидкую стену, глубоко входя в неё. Стена задрожала, рассыпая ослепительную рябь, но её движение не замедлилось. Тем не менее, блеск и треск, отчасти, привели Йаати в себя. Он шарахнулся назад, и, проскочив через поле, подбежал к внутренним воротам. По обе стороны от них горели алые глазки замков… и он вспомнил, что «взломщик» остался у Шу. Обернувшись, он увидел, что тот стоит у поля, делая ему какие-то знаки. Опомнившись, Йаати выскочил к нему.
— Отключи поле! — заорал Шу, нагнувшись почти к его уху. — Там, на пульте, слева, есть кнопка!
Йаати проскочил обратно, крутанулся на пятке, высматривая пульт, бросился к нему, вновь замер, высматривая кнопку, — хотя она была прямо у него перед глазами, — потом, всё же опомнившись, стукнул по ней.
Поле беззвучно погасло, и Шу, пробежав мимо него, сразу же бросился к воротам. Когда Йаати подбежал к нему, он уже включил «взломщика», направив на замок дрожащий луч лазера. Прямо вот сейчас решалось, жить им или умереть, и Йаати, вздохнув, обернулся к проему. В туннеле трещало и сверкало так, словно там рвался склад фейерверков, и он рывком повернулся назад…
…чтобы увидеть, что балки ворот всё же поднимаются.
Йаати ошалело замер — в какой-то миг он решил, что всё это ему просто кажется, а на самом деле ворота неподвижны, — но, едва балки поднялись на полметра, Шу, упав, перекатился под ними. Плюхнувшись на четвереньки, Йаати вновь пополз за ним. Потом всё же поднялся, осматриваясь. Тут совершенно ничего не изменилось, — тот же тусклый белый свет, едва отблескивающий на темном металле, — и ему по-прежнему казалось, что всё это происходит во сне.
Шу, между тем, подошел к краю шахты, и замер, глядя вниз. Йаати невольно подумал, на месте ли поезд, — если нет, им придется очень кисло… потом треск за спиной внезапно стих, и он удивленно обернулся.
Жидкое ничто, бурля, втекало в зал, вспучиваясь громадным горизонтальным горбом, словно странная, невесомая вода, — и в ней скользили какие-то белесые, призрачные тени, страшно похожие на человеческие фигуры, но такие искаженные, что Йаати замутило. Сердце вновь ёкнуло, комом подступив к горлу, в глазах потемнело. В какой-то миг он почувствовал, что сейчас потеряет сознание, — но в этот миг эффекторы вдруг ожили. Их мертвенно-серые пустые сердцевины налились холодным синеватым огнем, — а потом из них в эту жидкую массу ударили жирные, толстые молнии.
Перед Йаати словно разорвался снаряд: в лицо ему ударил жар, резкая вонь озона и сгоревшего металла, волосы поднялись, всё тело затрещало от статических разрядов.
Ошалев, он шарахнулся назад, запоздало прикрывая ладонью ослепленные глаза, потом нашарил рычаг замка и дернул за него. Ничего не случилось. В зале по-прежнему трещало так, словно над ухом у него палил пулемет, трепещущий свет бил даже по зажмуренным глазам, раскаленный воздух накатывал волнами, словно языки огня, — но он, как ненормальный, дергал и дергал за рычаг… пока адский треск вдруг не затих, а ощущение жара не исчезло.
Осторожно протянув руку, он коснулся холодной балки закрывшихся ворот. Треск доносился даже из-за них, — но глухо, словно сквозь подушку. В воздухе висела едкая гарь, и Йаати закашлялся, тут же согнувшись от боли, — каждый вдох мучительно обжигал горло, — и подбежавший Шу подхватил его под руку, не давая упасть и оттаскивая от проема.
— Черт, я думал, ты сгорел, — сказал он каким-то подозрительно дрожащим голосом. Он едва смог пробиться через звон в несчастных, уже в неизвестно какой раз оглушенных ушах. — Тебя же даже видно там не было…
— Я тоже… думал, — Йаати вновь закашлялся. Лицо и руки горели, словно их ошпарили, от одежды воняло паленым. Он осторожно приоткрыл глаза, — но увидел только сплошной мрак и вновь испуганно зажмурился. Если он ещё и ослеп…
— Куда дальше? — голос Шу не дал ему погрузиться в бездну паники. — Лестниц-то тут нет.
— Там, — Йаати с трудом вытянул руку, указывая направление. — Там лифт есть…
— Пошли тогда, — Шу без особой нежности потащил его вперед, но Йаати не особо вырывался: глаза, к его невероятной радости, всё же начали понемногу оживать, но перед ними плавали радужные круги, и в царившем здесь полумраке он почти не различал дороги.
Шу потащил его куда-то вправо… и Йаати испуганно вскрикнул, когда пол вдруг ушел у него из-под ног. Лишь через мгновение он понял, что это лифт — тот самый, который принес его в эту проклятую крепость.