— И что там? — Тео ощутил, как внутри, рядом с сердцем, стремительно похолодело.
Бастиан сжал губы и несколько мгновений смотрел на сына совершенно больным взглядом, а потом глухо, с трудом выдавив кривую ухмылку, ответил:
— Бедная госпожа Кестер в своем письме поведала, как над ней издевался муж-язычник; что ее насильно заставили выносить и родить сына-монстра, лишили магии; неоднократно угрожали расправой над ней и ее родственниками. Но она больше не может терпеть и готова рискнуть жизнью, лишь бы справедливость восторжествовала. Так что госпожа Кестер готова оказать содействие Святому престолу и полноправным представителям Всеединого…
Контроль треснул.
— Тварь… — тихо прорычал Теодор.
Бастиан дернулся.
— Сын, я сейчас точно с тобой разговариваю?
Барьеры рушились один за другим. Тео судорожно накидывал новые ментальные щиты поверх бесполезных обломков; он чувствовал, что проигрывает, и не остается ничего, что еще можно было бы противопоставить древнему богу, рвущемуся на волю из тесной клетки души Кестера. За его спиной довольно заворочалась густая тень, раздался тихий злорадный смех.
— Не уверен. Кажется, уже не со мной… — признался парень.
— Знаешь, как это ни горько признавать, но я согласен — действительно, тварь. Очень скоро Эллен поймет, что ее письмо не дошло до адресата, и начнет искать другие пути, чтобы связаться с инквизицией. Не исключено, что даже не побоится нанести личный визит. Я не знаю, что делать… не в подвале же ее запереть? Да и нужно ли, вообще, с учетом ситуации что-то делать. Я действительно виноват.
— Ты не выбирал род и честно предупредил Эллен. Отец, инквизиция скоро и так узнает о моем существовании, если мы не остановим ритуал. Извини, сейчас мне сложно думать… Нужно как-то восстановить контроль.
— Эй, Кестер! У нас второй зачет, ты об этом помнишь? — раздался звучный голос Бергторы.
— Хорошо, подумаем позже. Мне тоже сейчас больно думать, — в голосе отца послышалась грусть. Они втроем, конечно, мало напоминали нормальную семью, но это все равно единственное, что еще оставалось у Бастиана Кестера.
Но гораздо хуже ожидаемого предательства Эллен было то, что Тео окончательно утратил контроль над ситуацией и самим собой.
Он зашел в аудиторию последним, не глядя, схватил билет, и попытался вчитаться в вопросы, однако слова перед глазами разбегались в разные стороны, а аудитория неприятно покачивалась из стороны в сторону, будто бы Теодор стоял в лодке.
— Кестер, с вами все в порядке? — преподаватель по магическим проклятиям, леди Нойз, наградила студента подозрительным взглядом.
— Нет, — честно сознался Тео, — но я бы хотел сдать зачет вместе со всеми.
Профессор передернула плечами.
— Билет вы уже взяли, даю пятнадцать минут на подготовку, — леди указала Теодору на свободное место прямо перед преподавательским столом и вернулась к наблюдению за остальными первокурсниками.
Кестер постарался сосредоточиться на вопросах, но в голове продолжал звучать голос отца, и заставить его замолкнуть никак не получалось. Кое-как набросав краткий план ответа, Теодор сообщил, что готов отвечать.
— Даже пяти минут не просидели… — удивилась профессор, — Кестер, вы уверены в своей готовности?
Теодор кивнул.
— Слушаю.
— Первый вопрос “Родовые проклятия, их классификация по трем демонологическим школам на выбор. Особенности наложения”. В данный момент начитывается пятнадцать школ, однако все они произошли из единой классической концепции, предложенной темным проклятийником виконтом Бальтазаром Томасом Грейром в шестом столетии второго тысячелетия до Исхода. Она заключается…
Леди Нойз довольно кивала в такт словам Кестера, явно наслаждаясь достойным и наиболее развернутым ответом. Но на втором вопросе Тео почувствовал, как его сознание вытесняет чужая сущность, заполняя разум чем-то темным, липким и усыпляющим.
Он запнулся, уговаривая себя, продержаться еще хотя бы пару минут.
— Итак, у вас практический вопрос по снятию родовых проклятий “Черная вдова” и “Мертвые корни”, — профессор, заметив, что Кестера начала бить крупная дрожь, чуть смягчилась: — продемонстрируйте деактивационную формулу одного из них, и я поставлю вам зачет.
Тео тяжело выдохнул и сконцентрировал в ладонях магию, приготовившись сплести заклинание. Но вместо плавного движения пальцы свело судорогой, и почти готовая формула сорвалась, выплеснувшись из Тео потоком силы. Леди Нойз едва успела подавить выброс, однако преподавательский стол заметно сдвинуло в сторону, а в аудитории стремительно повысилась температура, обдав первокурсников сухим жаром.
— Теодор Кестер, вам не кажется, что вы переоценили собственные силы? — строго спросила волшебница. — Несмотря на то, что вы явно больны, все равно использовали дар… верх самонадеянности! Я, конечно, поставлю зачет, так как на вопрос вы ответили и идеально посещали мои занятия, но впредь, если замечу неконтролируемые выбросы, буду вынуждена оповестить об этом ректорат.
— Прошу меня простить, профессор, — Теодор дышал тяжело и рвано, едва проталкивая непослушный воздух в легкие, — подобное не повторится.
— Я вызвала вашего куратора, лорд Лисовский ждет вас за дверью.
Тео ссутулился и пошел получать заслуженный нагоняй.
— Господин Терлег, вы исчерпали время для подготовки, — профессор Ивенсон с улыбкой наблюдал, как Карл упрямо продолжает строчить ответ.
— Но я еще не все написал!
Увы, преподаватель был неумолим.
— Номер билета? — маг спокойно выбрал из стопки зачеток принадлежащую Карлу и поднял взгляд на целителя, который медленно и обреченно плелся к преподавательскому столу.
— Восемнадцатый.
— Я слушаю, что вы успели написать.
Карл, ожидавший, что исписанные им листы отнимут, посмотрел на профессора с недоверчивой надеждой, а затем, набрав в легкие побольше воздуха, принялся рассказывать. За последующие семь с половиной минут лорд Ивенсон и вся аудитория прослушала ответ не только на восемнадцатый билет, но и семнадцатый, девятнадцатый, двадцатый, а также почему-то — второй, хотя, казалось бы, общей темой этих вопросов являлся разве что только сам Рейвель.
Под это дело активизировались и несколько страдальцев на задних партах, которые не смогли воспользоваться шпаргалками и за все время вымучили из себя едва ли пару предложений. На восьмой минуте профессор Ивенсон прервал Карла и задал дополнительный вопрос:
— Какие группы глаголов входят в неполнозначные?
— Модальные и… — Карл с ужасом осознал, что в голове воцарилась абсолютная пустота.
Одра, корпящая над своим билетом на третьем ряду, подняла голову от исписанного листа.
— Что же вы, Терлег? Это простой вопрос, — поторопил Ивенсон и потянулся стилусом к зачетке, — модальные глаголы и…
— Кактусы, Карл! — громко подсказала Одра.
— А, фазисные! — вскричал осчастливленный целитель.
Группы Кестера, Кехта и Корфа расхохотались, перепугав остальных студентов. Готхольд и вовсе распластался на парте, подвывая на одной ноте. Даже Теодор позволил себе улыбку.
— Хорошая подсказка, — оценил лорд Ивенсон, — и так как я не могу понять связи между фазисными глаголами и кактусами, пожалуй, ответ зачту. Терлег, приведите примеры фазисных глаголов.
Спустя минуту Карл, вырвавшись из аудитории, издал победоносный вопль и взмахнул зачеткой книжкой, в которой теперь имелась размашистая подпись профессора Ивенсона.
— Блеир, присаживайтесь, — пригласил маг, прислушавшись к завистливым вздохам из коридора — часть специалитета еще томилась под дверями, дожидаясь своей очереди, а теперь жадно пытала Карла: — И, поскольку, ни одно доброе дело не должно остаться безнаказанным, начнем с дополнительных вопросов.
Одра побледнела, про себя взмолившись и Всеединому, и Древним, чтобы Ивенсон спросил что-нибудь из того материала, который ей успел объяснить Карстен.
— Опишите будущее сложное второе время.
Девушка незаметно перевела дыхание и, кое-как собрав расползшиеся по черепной коробке знания, принялась отвечать:
— Будущее сложное второе время обозначает действие в будущем, которое произойдет после другого действия в будущем.
— Например?
Как назло, ни одного примера Блеир не помнила.
— Профессор, а свой вариант придумать можно? — жалобно попросила Одра.
— Извольте.
Закусив губу, боевичка попыталась сообразить, какие у нее планы на ближайшее будущее. Корф вроде предлагал куда-нибудь сходить — отметить сдачу демонового Рейвеля.
— Когда мы сдадим зачет, пойдем и напьемся. Слово “напьемся” здесь как раз в форме будущего сложного времени.
Пауза.
— М-да, Блеир, понятие педагогической этики вам явно еще незнакомо… Нет, ну по форме я согласен. Хорошо, отвечайте свой билет, — тяжело вздохнул профессор Ивенсон, и мысленно сделал пометку себе в м-поле поговорить с Владимиром о выкрутасах его подопечных.
Педагогику сдавали седьмой час.
— Господин Барт, вы зачет мне до самой моей смерти сдавать будете? На кладбище приходить? “Аластриона Ростиславовна, это снова я. Вы чего же молчите?” — едко изобразила профессор Черкусон.
Сейлан густо покраснел.
На задних партах тихо хрюкнули.
Аластриона Ростиславовна недобро улыбнулась:
— Это, наверное, должники выразили свою солидарность, — предположила волшебница, и на последних рядах тут же воцарилась мертвая тишина. — Господин Барт, вы вообще учили?
— Нет, но я читал! — Сейлан решил, раз уж позориться, то до конца.
— Я буду говорить с лордом Лисовским об уровне вашей подготовки. После Нового года ответите на все вопросы по контрольным работам, которые вы завалили, и только потом я допущу вас, Барт, к пересдаче, — спокойно объявила профессор и вернула Сейлану зачетку.
— Ну точно Победитель по жизни, — шепотом посочувствовал Алекс, проводив взглядом ссутулившегося, горько нахохлившегося Сейлана.
— Александр Рут, ваша очередь спустя час наконец-таки подошла, — Аластриона Ростиславовна постучала стилусом и указала на место рядом с собой.