Номер 4 — Ассоциацию деловых женщин Норильского промышленного района — представляла дама-культуристка в брючном костюме стального цвета. От поцелуя она технично уклонилась, а чек первым делом разглядела на просвет: есть ли водяные знаки? не обман ли? Вслед за ней награду обрел номер 46 — представитель Межрегиональной ассоциации ломбардов, низкорослый и рукастый мужчина в дорогом, но заметно поношенном костюме. Получив на руки чек, ломбардщик торопливо упрятал его в кожаное портмоне, портмоне — в папку, папку — в портфель, а портфель, я думаю, при первой возможности будет положен в сейф под кодовый замок.
От имени номера 37, Петербургского Комитета содействия органам государственной безопасности, свой грант получил редковолосый гражданин среднего роста с профессионально-незапоминающейся мордочкой. Взяв чек и ответив на рукопожатие Якубовича, гражданин одновременно что-то шепнул ему на ухо — после чего лицо ведущего сделалось сперва озадаченным, потом виноватым, а неприметный шутливо погрозил ему пальчиком, по-приятельски хлопнул его по плечу и скользнул обратно на свое место.
Моя соседка справа, колхозница с резким запахом духов «Красная Москва», неожиданно оказалась номером 6, представительницей Московского клуба городских леди. Узнав о выигрыше гранта, румяная леди взвизгнула от счастья, вскочила, бросилась целовать Якубовича и жирного мальчика, а вернувшись к своему креслу, попыталась от избытка чувств облобызать и меня заодно. По счастью, охранные Вовы были настороже и сумели блокировать атаку, мужественно заслонив президентские щеки своими.
Наибольшую предусмотрительность выказал номер 19 — эдакий широкоплечий шкаф из Межрегионального клуба устойчивого развития туризма. Если ветеран «Поля Чудес» воображал, что хоть в Кремле он отдохнет от своей передачи, то просчитался. Не знаю, может, этот турист загривком предчувствовал сегодняшнюю удачу, а может, всегда таскал с собой какие-нибудь съестные припасы… но только ведущий, вручив ему чек, был сразу же обременен в ответ банкой соленых грибов, караваем хлеба и шматом домашнего сала. Видел бы Якубович в этот момент свое лицо! Песня без слов! Вернее, песня с такими словами, произносить которые в эфире не полагается.
Небольшая заминка вышла с номером 11: президент Международной ассоциации профессиональных фотографов СМИ прежде, чем забрать чек, обежал со своей фотокамерой стол по всему внутреннему периметру и не успокоился, пока не щелкнул с двух точек лототрон, микроволновку и Якубовича. «Брысь, папарацци!» — кокетливо шепнула барышня-крестьянка и несильно заслонилась чеком, хотя ее-то как раз никто и не собирался снимать.
Наконец, остался последний, десятый по счету грантополучатель.
— Номер 7, - объявил ведущий. — Лига сторонников возможности любому гражданину отделиться от России с территорией.
Из-за стола никто не поднялся и за чеком не вышел.
— Номер 7 здесь? — Якубович обвел взглядом присутствующих. — Спрашиваю в последний раз: есть в этом зале номер 7 или нет?
— Наверное, уже отделился, — не без зависти предположил атаман. — И даже за деньгами своими, паскуда, не пришел…
Ведущий вытащил из внутреннего кармана мятую шпаргалку, заглянул в нее, задумался и с легким вздохом произнес:
— Что ж, шоу продолжается. Согласно существующим правилам, в том случае, если выигравший номер отказывается от гранта или отсутствует на момент вручения, его выигрыш аннулируется… Славик, — обратился он к толстому мальчику, — будь так любезен, крутани барабан еще разок и вытащи нам другой номер…
— Не-а, не буду! — внезапно взбрыкнул жирный Славик. Его голосок был тонким, писклявым и пронзительным. Короче, очень противным. — Не хочу, Леонид Аркадьич. Они уже остыли, а когда остыли, они невкусные, и не хрустят… Сегодня они без цукатов, и сахара мало, а я люблю, чтобы сладкие и с цукатами…
— Вячеслав, бесценный наш, — с непонятной мне кротостью сказал Якубович. — Ну не капризничай, соберись, пожалуйста.
— Не соберусь, — нагло ответил этот маленький паршивец. — Я подписывался только на десять штук, а не на одиннадцать.
— Ты, пацан, это, не выделывайся тут, — поддержал ведущего Лагутин. С большим удивлением я обнаружил в голосе грозного атамана заискивающие нотки. — Гляди, сколько взрослых людей вокруг, и все ждут одного маленького тебя. Нехорошо, брателло, не по-взрослому. Давай-давай, не спи, доставай другой номер. Вдруг ты сейчас вытащишь мой казацкий грант?
— Вам надо, вы и тащите. — Капризуля Славик неторопливо сложил пухлый кукиш и показал его сначала атаману, а затем и Якубовичу.
Я надеялся, что теперь наконец кто-то из общественников или сам ведущий додумается отвесить детке крепкий подзатыльник. Черта с два! Простая мысль никого не осенила. Наоборот, была выбрана тактика умиротворения юного агрессора — наихудшая из возможных.
— А если мы тебя все сейчас попросим? — предложил наглецу Якубович. — Все вместе, хочешь? Как Деда-Мороза на Новый год, а? Ты разве не хочешь стать Дедом-Морозом, когда вырастешь?
Он взмахнул руками, и весь зал (кроме меня, понятное дело) нестройным хором проскандировал: «Сла-вик! Про-сим! Сла-ви-чек!»
— Не-а, — сказал Славик. — Дедов-Морозов не бывает. Я, когда вырасту, буду биржевым брокером. Или поваром… Или, может, стану президентом России. — Юный толстяк оценивающе посмотрел на меня, как будто собрался занять мою должность уже прямо сейчас.
Я вдруг заметил, что взоры всех собравшихся тоже постепенно фокусируются на мне. Оно и понятно: нет сегодня инстанции выше меня — ни здесь, в Александровском зале Большого Кремлевского Дворца, ни во всей России. О, ч-черт! Неужели главе государства надо играть роль Главного Уговаривающего и палочки-выручалочки? Неужели я, как пряничный дедушка Ленин, должен тоже начать приплясывать вокруг этого маленького нахального жирного бочонка? И тогда он, мо-о-о-о-ожет быть, снизойдет к нашей просьбе?
Мрак. Свежеиспеченные колобки в барабане лототрона перестали выглядеть аппетитно. Я вновь испытал приступ тошноты и судорожно сглотнул горькую слюну, которая опять норовила подняться над ватерлинией. В унисон моей тошноте чугунная слива, которая почти час вела себя прилично, чуть ли не образцово, нарушила условия перемирия. Ленивое дежурное постукиванье сменилось лихорадочной тарахтелкой счетчика Гейгера невдалеке от эпицентра ядерного взрыва: тук-тук-тук-тук-тук! туктуктуктуктуктуктуктуктуктук!
Трракс! Это сломался карандаш в моих пальцах. Я почувствовал, как внутри меня потихоньку закипает чайник со злостью. Может, в расслабленно-пьяном состоянии судьба моя — быть размазней и пофигистом, но в трезво-похмельном виде у меня с гонором все порядке. Я ненавижу, когда на меня пытаются давить, по-крупному или в мелочах, — будь ты МВФ, лондонский змей Береза или родная жена, мне без разницы. То есть я ценю добрые советы, однако не танцую под чужую дудку: всегда поступаю наоборот. У меня своя голова на плечах. Дайте мне линованную бумагу, дайте мне нелинованную бумагу, дайте мне хоть наждачную бумагу — один хрен я буду писать на ней поперек.
— Дорогой Сла-ви-чек, — сказал я в полной тишине. — Умоляю, крутани, пожалуйста, барабан и вытяни, пожалуйста, еще один колобок. И если ты, маленький засранец, не перестанешь кошмарить уважаемого Леонида Аркадьевича и наше уважаемое собрание, я тебе ноги выдерну и в жопу засуну. Лично выдеру и лично засуну, ты понял? И ничего мне не будет, потому что я — президент великой державы. Ну что, убедил я тебя? Если да, тащи колобок. Мигом!
И минуты не прошло, как десятый счастливчик — красивый усатый татарин из Казанского клуба ролевого моделирования «Золотая Орда» — уже получал последний на сегодня президентский чек…
— Как считаешь, я не зря нарушил кое-какие правила этикета? — поинтересовался я у очкастого Вовы, когда мы тем же подземным путем возвращались из БКД в Сенатский дворец.
— Вы их гениально нарушили, — с чувством ответил Вова. — Разрулили ситуацию по-царски. Я уверен, все вам за это были только благодарны. Признаюсь честно, нам и самим давно хотелось его немножко одернуть. Избаловали мальчишку. Как только он узнал, кто его отец, буквально сладу с пацаном не стало.
— А кто его отец? — без особого любопытства спросил я.
Вова-интеллигент помялся-помялся и, наконец, осторожно произнес:
— Ну вроде как вы, Денис Анатольевич.
Формой пятно очень похоже на Африку, а цветом на клубничный йогурт. Чтобы выиграть время, я включаю среднюю скорость — две тысячи оборотов в минуту — и начинаю обрабатывать края.
Розовые капельки Канарских островов быстро тают, следом исчезают острова Зеленого Мыса, а вскоре и обкусанная подметка острова Мадагаскар превращается в щепоть деревянной пыли. Шлифовальная дисковая машина «Элан» — конструкция предсказуемая: при таком объеме работы у меня в запасе есть еще минут десять, не больше.
«Парень, ты попал! — тревожно шепчет у меня над ухом невидимый ангел Рафаил. — Здесь на полу наверняка была кровь, а значит, тебя кокнут, как только ты закончишь работу. Свидетелей убирают, это классика жанра. Ты ведь представляешь, чей тут кабинет?»
«Совсем не обязательно это кровь, — не соглашается невидимый ангел Мисаил. — Здесь могли разлить все, что угодно. Любой краситель органического происхождения. Например, красное вино. А из-за винного пятна на паркете никто не будет никого мочить, даже молдавского гастарбайтера. По крайней мере, не в Кремле».
«Твой оптимизм на грани кретинизма, — сердится Рафаил. — Сам подумай, откуда на кремлевском паркете взяться красному вину?»
«А крови здесь взяться — откуда? — парирует Мисаил. — Рафа, милый, это рабочий кабинет, а не Овальный зал. И встреча двух президентов будет только через полтора часа. Ты же сам слышал».
«Но вдруг они встретились раньше?» — не сдается Рафаил.
«Но вдруг Луну делают в Гамбурге из сыра?» — хмыкает Мисаил.
Боковым зрением я вижу, что оба секьюрити, которые привели меня сюда, стоят у дальней стены и о чем-то переговариваются. Слов их мне, конечно же, не слышно: даже на средней скорости «Элан» в рабочем состоянии шумит примерно так же, как циркулярная пила. Секунд через тридцать я начну счищать с паркета мыс Горн, и тогда мне придется повернуться к обоим охранникам спиной. Все время оглядываться на них я не смогу уже чисто технически.