После такого заявления все принимались качать головами и твердить: «Какие мудрые слова! Какое глубокое знание жизни!»
А ведь до сих пор мое присутствие никому не принесло ничего дурного… И вместе с тем во мне росло потаенное чувство, которое подсказывало мне совершенно те же мысли: общение со мной может оказаться опасным. Так что мы с соседями вежливо сторонились друг друга и лишь прикасались к шляпам, проходя каждый своей дорогой и держась на расстоянии не менее пяти шагов.
Я собирался ехать к океану. Рыболовная снасть служила своего рода прикрытием этой поездки. Пусть мои соседи решат, что я отправляюсь на рыбалку. Не придется бормотать что-то бессвязное для объяснений. Естественно, никто не станет задавать мне вопросов, но я прямо так и видел, как иду по улице, направляясь к железнодорожной остановке, и меня провожают любопытствующими, несколько даже недовольными глазами. И уж наверняка найдется кто-нибудь, кто решится вызнать подробности моих планов. Я надеялся, что удочка в руке поможет мне объяснить происходящее и отделаться быстрыми, достоверными ответами. В моей душе, душе человека, до сих пор не забывшего себя в детском возрасте, неизбежно проснется острое желание объяснить свой поступок, оправдаться; и вот я начну неловко бормотать: мол, отправляюсь на рыбалку, внезапно возник интерес, знаете ли, к разнообразию морской фауны – и все такое… «Удивительно, – изречет какая-нибудь миссис Янг, – ведь до сих пор вас это совершенно не занимало… Обычно рыбалка не так уж и популярна в нашем городе, знаете ли… Гхм, гхм… Некоторые утверждают, что это деревня, но для нас это город, мистер Эллингтон…» На это я отвечу, что моя фамилия Этвуд, или отвечу, что для меня наш городок тоже не деревня, ведь мои предки стоят у его основания, или отвечу, что спешу на поезд, или отвечу, что интерес появился внезапно – надо же чем-то интересоваться…
И вот я шагал и мысленно вел все эти диалоги с людьми, безмолвно провожавшими меня взором, но ни один не подошел ко мне и не высказал никакого мнения. Что ж, так даже легче.
Я сидел, прижав висок к замутненному от давней пыли окну быстро бежавшего поезда. Странное чувство охватывало меня: как будто не оставалось у меня здесь родины, не было ни собственного дома, ни родни, ни предков; не имелось у меня и прошлого – точнее, оно, это прошлое, утрачивало значимость и с каждым новым стуком колес все более и более превращалось в ничто, в дуновение краткого эпизода, который не содержал в себе ни малейшего смысла.
Вместе с тем я, разумеется, отлично отдавал себе отчет в том, что я – не кто иной, как Артур Филлипс Этвуд, владелец пятикомнатного дома в городке под названием Саут-Этчесон, потомок самого старинного и наиболее почтенного в этом городке семейства… И однако же это обстоятельство представляло собой лишь малую часть куда более значимого факта, постичь всю глубину которого я был не в состоянии.
Единственное, в чем я был уверен, – так это в том, что поступаю правильно. Я обязан ехать туда – к океану, мне жизненно необходимо выйти на берег и ждать…
Чего ждать? Что там есть, кроме волн, приносящих на своей вершине начавшие загнивать обрывки водорослей?
Поезд остановился, несколько человек вышли и несколько вошли; один уселся напротив меня и принялся ерзать, устраиваясь поудобнее. Несколько раз он по случайности толкнул меня ногой, рассеянно извинился, попытался читать какую-то мятую брошюру, но плюнул, сложил ее пополам и засунул в карман. После этого он уставился на меня веселым и любопытствующим взглядом.
– Удочка? – произнес он вместо «здравствуйте».
Поезд снова двинулся с места. За окном понеслись все те же унылые пейзажи: невысокие, одинаковые кубы жилых строений, сероватые деревья с редкой листвой, как бы искусанной ветрами. Я с трудом отвел взгляд от окна и устремил его на нового соседа.
Рослый, толстый, неловкого сложения, он приветливо улыбался и явно ждал, что я вступлю с ним в разговор.
Я сказал, что купил удочку в своем городе, но рыболовством никогда толком не занимался и слабо представляю себе, что это такое.
– Оно и видно, – сказал мой сосед деловитым тоном. – На море ведь совсем другая рыба, чем на реке, да и всякие рыболовецкие хитрости выглядят там совершенно иначе. Вам бы, знаете, стоило поговорить для начала с местными рыболовами… А куда вы направляетесь?
Я назвал город Бостон – там поезд делал последнюю остановку, но определенно мне не хотелось останавливаться в большом городе. Я неистово жаждал близости океана – и в какой-то миг меня охватило какое-то острое нежелание скрывать свои чувства от незнакомого человека, подбирать «аккуратные» слова для того, чтобы в обтекаемой фразе выразить тайные, непостижимые желания, охватывающие меня внезапными и сильными ударами: так волна, гонимая сильным ветром, ударяет о скалу, заливая ее водой и отступая, чтобы возвратиться вновь.
– Разумеется, Бостон – не конечный пункт вашего пути, а? – произнес незнакомец, прищуривая глаз. – Не будете же вы оттуда ловить рыбу, не так ли?
– Вы правы, – сказал я. – Поищу какое-нибудь более тихое место.
– Недалеко от станции есть автобусная остановка, – заметил мой сосед. – Полагаю, что-нибудь вроде Олд-Ричард-Бича вполне подойдет для вашей цели.
– Да что вы знаете о моей цели? – не выдержал я.
– Полагаю, если только вы не отправляетесь в гости к какой-нибудь девушке (что сомнительно), – вам хочется какое-то тихое, старое, выводящее вас к заливу место, – отозвался мой сосед и, зевнув, почесал себе плечо. Я вдруг понял, что он даже не догадывается о моих мыслях; я лишь приписывал ему несуществующую проницательность!
Как ни странно, это меня успокоило, и я просто кивнул.
– Хороший совет, – согласился я. – Небольшой старый городок, выходящий к океану…
– Рад, что помог, – сказал мой сосед и, прижавшись боком к окну, почти мгновенно захрапел.
Путь оказался долгим и утомительным, но мысли мои постоянно находились где-то в стороне от переживаемого, поэтому я почти не замечал того, что происходит вокруг меня. Покупка билета на автобус, люди, сидящие поблизости, озаренные вечерним солнцем пейзажи, пролетающие вдоль окон, – все это по-прежнему словно бы происходило с каким-то другим человеком, а истинный я находился в некоем отдаленном месте и наблюдал за всем этим издалека.
Я вышел из автобуса на финальной станции. Кроме меня, туда добирались еще два человека. Пожилая полная дама с двумя большими тяжелыми тюками сразу же ушла, шагая широким шагом, враскачку, – она явно торопилась домой. Сухощавый дед помедлил, разглядывая меня, и я понимал, что он намерен оказать мне помощь, если я спрошу, нет ли поблизости какой-нибудь гостиницы. Вместо этого я в знак признательности приложил руку к своей шляпе, кивнул ему и направился к океану.
– Эй, куда вы? – крикнул он мне в спину, не выдержав.
Я не ответил.
– Ночью будет холодно. Уже поднимается ветер! – донесся до меня голос старика.
Я продолжал молча шагать, не оборачиваясь. Старик с его предупреждениями находился где-то в необъятной дали. Он вскорости исчез, и теперь мои шаги становились все тяжелее; земля словно притягивала их к себе.
Океан распахнулся передо мной – безбрежный, черный, сверкающий в ледяном свете луны. Я рухнул на берегу в нескольких шагах от волн. Ноги больше не держали меня. Не знаю, сон это был или явь. Внезапно я ощутил невероятный голод. Я целый день провел в дороге и ни разу за все это время даже не прикасался к пище – я попросту забывал это делать.
Волна плескала все громче, оглушая меня невероятным звуком. Песок не шуршал, а стонал от ее бесконечных прикосновений, и в какой-то момент мне почудилось, что стон исходит из моего горла – нет, из моих внутренностей, потому что разговаривать горлом, как это делают обычные люди, я больше не мог.
Внезапно я услышал тихий шорох, раздающийся у меня за спиной, как будто кто-то приближался ко мне из наступающей темноты. Я обернулся и увидел движущееся ко мне существо, и в тот же миг меня охватило какое-то неистовое чувство: еда! еда! – вот и все, что пришло мне на ум.
Голод охватил меня с какой-то необузданной властью. Я испытывал не просто желание насытиться – здесь таилось нечто большее, здесь была непобедимая потребность власти, власти сильного над слабым… но и еще кое-что, нечто еще более сильное: ибо только тот, кто овладел мощью всех своих предшественников, становится по-настоящему сильным – достаточно сильным, чтобы оказаться в том самом месте, куда стремится его безмолвная сущность.
Кто-то один из бесчисленного множества произведенных на свет созданий должен обрести всю их общую силу, весь потенциал… Я наклонился над тем, что находилось рядом со мной, и безмолвно впился в теплое, дрожащее мясо.
Кто это был? Животное, человек? Что это было за создание? В то мгновение подобные вопросы уже не возникали в моей голове. Я впился зубами в тонкое горло и жадно высасывал кровь, а попутно обкусывал плоть, окружающую эту ранку. Погибало ли то создание или у него останутся какие-то силы выжить – это занимало меня не больше, чем если бы я поедал какое-нибудь яблоко. Мне становилось тепло, я ощущал близость океана так, словно сделался неотъемлемой – и важной – его частью, меня окутывала уверенность, а вместе с ней приходил и покой.
…Когда я открыл глаза, солнце уже поднималось над краем океана. Темно-красная «дорога» вилась через темную гладь воды. Волны с негромким плеском касались берега и отскакивали.
Я повернулся и увидел лежащего рядом со мной Джейдена Мэйсона. Он лежал в нелепой позе, одну руку подсунув под свое тело, другую откинув в сторону. Его лицо, похожее на младенческое, было абсолютно белым и неподвижным, оно уже застыло и превратилось в каменное. На горле видна была огромная рана – кто-то разгрыз ему шею и выпил кровь. Кровью была залита и грудь этого рослого существа. Странно, однако, что он практически не противился своему убийце.
Океан продолжал набегать на берег, равнодушно, равномерно…