– Конечно, сделаю. Адресок у тебя какой, брателло?
Уилл назвал адрес.
– Как вижу, ты с той мобилы звонишь, какую я тебе дал, – заметил Нандо. – Это ты молодец, брателло. Так не выследят. Я все проверю и тебе звякну в момент.
Уилл повернулся и увидел в дверях Лилиан Роббинс. Он испугался, что она услышала его разговоры, но понял, что она сосредоточена на чем-то другом.
– Мне пора, – сказал Уилл. – Спасибо, мам. Я тебе попозже еще позвоню.
Он убрал мобильник в карман. Роббинс подошла к нему.
– Я должна спросить тебя кое о чем, прежде чем скажу об этом мистеру Рурку, – немного озабоченно проговорила она. – Я имею в виду то, что ты сказал мне о сентябрьском тесте. Что ты нарочно пытался сделать его хуже, чем мог. Это действительно так, Уилл?
– Нет, я не пытался сделать его хуже. Я просто не слишком старался сделать его отлично.
– Но при этом твои результаты превысили самые лучшие по всей стране. Как же такое могло случиться, если ты не старался?
– Не знаю.
– Уилл, тут возникает другой вопрос, более серьезный: почему ты не старался?
Роббинс смотрела на Уилла с искренней заботой, и он сказал ей правду.
– Из-за правила, к которому меня приучили родители.
– Что это за правило?
Ему было больно произносить эти слова. Прежде он никогда не задумывался о том, почему отец включил в перечень заповедей ту, перед которой стоял третий номер. Но теперь всем обещаниям и запретам пришел конец.
– Не привлекать к себе внимания, – сказал Уилл.
Роббинс осторожно проговорила:
– Зачем твоим родителям нужно, чтобы люди думали, что ты не такой умный – исключительно умный, как на самом деле?
– Вы ведь психолог, да? У вас докторская степень по психологии?
– Да, – ответила Роббинс.
– Вот вы мне и скажите, – сказал Уилл. – Потому что я не знаю.
– Твои родители просто так велели тебе держаться в тени и никак это не объяснили?
– Они всегда говорили только одно: «У нас на то есть причины». И все.
Доктор Роббинс на миг задумалась.
– А потом, как только становится известно о том, что ты поднялся на высшую строку рейтинга, тебя кто-то начинает преследовать?
– Да.
– Возможно, у твоих родителей была какая-то серьезная причина для тревог, – сказала Роббинс.
– Может быть.
Уилл вспомнил свой жуткий перелет от Санта-Барбары до Денвера и подумал: «Вы еще и половины не знаете».
– Я могу пообещать, что здесь ты будешь в безопасности, – сказала Роббинс. – У нас учатся дети из многих высокопоставленных семейств, и к охране у нас подход очень серьезный.
Уилл ничего не успел ответить, потому что в кабинет вошел Стивен Рурк и направился к своему письменному столу. Похоже, он не обратил внимания на то, что между Уиллом и Роббинс происходит непростой разговор.
– Дозвонился до родителей? – спросил Рурк.
– Да, спасибо, – ответил Уилл. – У них все в порядке, и они очень обрадовались, узнав, что я благополучно добрался сюда.
– Такая уж работа у родителей, Уилл: волноваться за своих детей. В этом ничто никогда не изменится.
Рурк раскрыл лежавший на его столе блокнот, что-то написал на страничке и протянул записку Роббинс. Она спокойно прочла написанное, а Рурк в это время положил руку на плечо Уилла и повел его к двери в дальнем конце кабинета.
– А теперь, Уилл, мне нужно, чтобы ты выслушал сокращенный вариант обращения директора – той речи, которую я произношу в начале каждого учебного года, приветствуя наших новичков.
Они вошли в длинный узкий коридор с окнами по обе стороны – от пола до потолка. Порывы холодного ветра залетали в открытые фрамуги. Коридор тянулся от задней стены Каменного Дома на запад, в сторону кампуса, который был виден вдалеке, за грядой холмов.
– Это стало последней пристройкой к Каменному Дому, сделанной Томасом Гринвудом, – сказал Рурк. – Наблюдательная площадка, связывающая дом с Центром. Он хотел, чтобы у каждого, кто придет сюда, возникало особое чувство. Чтобы люди ощутили себя не только в пространстве, но и во времени. Поэтому он назвал помещение Комнатой Бесконечности.
Пол содрогался от каждого шага. Уилл поежился, осознав, что под ногами – тоже окна с толстыми стеклами, под которыми видна земля с высоты в сотню футов. Припаркованные внизу машины выглядели, как игрушечные. По идее должны были существовать какие-то балки, связывавшие этот стеклянный переход с основным зданием, но Уилл никаких балок не увидел. Комната Бесконечности словно бы была подвешена в воздухе. Уилл с трудом держал равновесие.
– У доктора Гринвуда была необычная идея, – добавил Рурк. – Он считал, что посещение Комнаты Бесконечности послужит учащимся серьезным напоминанием о том, что во все времена нужно зорко видеть реальность настоящего. Потому что все, что мы имеем – это данный момент.
Отец Уилла не сказал бы лучше. На самом деле он именно так и сказал – в шестой заповеди.
– Зачем? – спросил Уилл.
– Он полагал, что опыт, вызывающий интенсивное осознание, настраивает личность на мышление более высокого порядка. Это нечто вроде сигнала некоего усилителя для души. Следовательно, один из самых эффективных способов вызвать это состояние – ощущение опасности, в противоположность реальности. То, что ты недавно пережил, могло отчасти рассказать тебе об этом.
«Может быть, в этом моя проблема. Опасность проделала дыру в моем мозге».
У Уилла было такое чувство, словно его глаза вращаются в глазницах. Ладони покрылись липким потом. Он ничего не понимал. Раньше он никогда не испытывал страха высоты, а в этом странном месте ему хотелось опуститься на четвереньки и уползти туда, откуда он сюда пришел. Он запрокинул голову, чтобы не смотреть вниз. Коридор обрывался перед комнатой, наполненной слепящим светом.
– Вот зачем Том Гринвуд сто лет назад основал Центр: чтобы познакомить друг с другом будущих руководителей нашей страны, но главное – с самими собой. Если точнее, сам он говорил: «С самими собой в будущем». Задумайся об этом.
Уилл кивнул с понимающим видом. На самом деле он ничего не понял. Он двигался вперед, будто робот, и с каждым шагом ощущал себя все более хрупким. Он понял, что комната в конце коридора – круглая обсерватория, в центре которой стоит большой и сложный медный телескоп.
– Мир все время меняется, Уилл. Но в наше время перемены происходят с такой быстротой, что мы почти не способны их осознать. Каждое поколение сталкивается со все более грандиозными вызовами и более высокой ответственностью. Если человечество хочет выжить, мы не можем просто плыть по течению. Мы должны эволюционировать так быстро, чтобы быть впереди течения.
Они остановились в конце коридора. Помещение обсерватории выглядело шаром на конце палочки. Стены, потолок и пол под телескопом были сложены из прозрачных стеклянных блоков.
Рурк шагнул на почти невидимый пол.
– Ты меня слушаешь, Уилл?
У Уилла под ложечкой пульсировал адреналин. Старательно глядя только на Рурка, он вошел в обсерваторию. Ему показалось, что он шагнул в никуда, в воздух. Он потянулся к старинному телескопу и попытался ухватиться за какую-нибудь из множества его частей. Он был готов на что угодно, лишь бы избавиться от ощущения, что у него вот-вот отвалится голова.
– Когда ты смотришь вокруг – где бы на нашей планете ты ни находился, – пятьдесят процентов людей, которых ты видишь, имеют интеллект ниже среднего уровня. Остальные, большей частью, лишь самую малость выше среднего уровня. Я вовсе не хочу сказать, что иметь средний интеллект плохо. Совсем не плохо. Но будучи математиком я могу тебя заверить в том, что эти цифры не лгут. Исключительные люди, по определению, встречаются исключительно редко. Кроме того, изучая историю человечества, мы узнаем о том, что любая инновация или приспособление, позволившие нам, как виду, сделать скачок вперед, были делом рук менее чем одной тысячной от одного процента людей, живших на Земле в то время.
Уилл был близок к настоящей панике. Он мог произвести самое неблагоприятное впечатление на человека, чье расположение именно сейчас ему совсем не стоило терять. Он осторожно потянулся вперед и заглянул в обрамленный медью окуляр. Он ждал, что перед ним предстанет небо, поэтому не сразу понял, что видит перед собой: расплывчатые шары и пятна разных цветов поплыли через его поле зрения. Это было похоже на микробов в капле воды под микроскопом.
А потом он понял: телескоп был нацелен на лужайку в середине кампуса, находившегося в миле от Каменного Дома. Он видел перед собой увеличенные лица учеников, как если бы они находились в нескольких футах от него. Они то появлялись в фокусе, то уходили – как в калейдоскопе.
– А в данный момент, поскольку цена выживания постоянно растет, как никогда велика потребность выявления, обучения и подготовки этого крошечного процента внутри каждого поколения, этих людей, которые способны встретиться с вызовами, которые нам сулит будущее.
«Вряд ли он говорит обо мне. Это какая-то несуразная космическая шутка. Какой из меня спаситель планеты? Я даже своих родителей уберечь не смог».
– Поэтому если сегодня ты посмотришь вокруг… и попытаешься представить, Уилл, что находишься в нашей аудитории вместе с остальными учениками…
– Хорошо.
– Все эти юноши и девушки, как и ты, наделены талантом и потенциалом, чтобы стать исключительными людьми. Необычными людьми, которые в один прекрасный день сделают нечто необычное. И если мы сделаем нашу работу так, как надо, к тому времени, когда ты выйдешь отсюда в большой мир, ты будешь готов осознать этот потенциал.
На краткий миг Уилл увидел в толпе учеников свое лицо. Он повертел окуляр, отчаянно пытаясь снова найти «себя». Но вместо этого в его сознании возник странный образ: все лица в толпе принадлежали ему. Уилл зажмурился, вцепившись в телескоп.
– А пока заводи друзей. Общайся. Учитесь друг у друга и друг для друга. Потому что однажды гораздо быстрее, чем ты думаешь, этот мир станет твоим. Настанет время твоему поколению взять в руки штурвал и повести судно. Но не сейчас. Пока же наслаждайся этой частью твоего путешествия. Подружись со своими надеждами и мечтами так же, как с новыми товарищами.