Со сломанной стенкой он поравнялся как раз вовремя, чтобы увидеть, как из руин встает Паладин. Медведь с оглушительным рыком пошел в атаку, а Паладин выхватил меч. По инерции медведь понесся прямо на острие меча, и оно пронзило насквозь левое плечо зверя.
Медведь издал сдавленный вой. Паладин выдернул меч из раны, и медведь отступил назад. Из раны хлынула кровь. Металлический рыцарь шагнул вслед за медведем и поднял меч над головой, готовясь нанести смертельный удар.
Потом Ник никому не мог объяснить, почему повел себя так, как повел. В его поведении не было осознанных мыслей – только слепой инстинкт. Он выхватил из руин оторванную из стены раковину, заорал, как обезумевший берсеркер, и изо всех сил обрушил раковину на спину Паладина.
Фаянсовая раковина разлетелась на тысячи обломков. Паладин на этот удар никак не отреагировал. Вряд ли он сдвинулся больше, чем на дюйм.
Но Ник отвлек его внимание. Статуя развернулась и посмотрела на него сверху вниз. Ее холодные стальные глаза словно бы узнали первоначальную жертву. Паладин размахнулся мечом. Ник увернулся, и лезвие разметало в стороны кафельные плитки и вонзилось в бетонное основание стены. Ник сделал еще шаг назад, и еще один. Паладин двинулся за ним. Выгнув шею, Ник увидел, что медведь, хромая, ушел за угол и исчез в темноте.
Запасного плана у Ника не было. Он думал только о том, что если погибнет, то умрет в бою. Не сдастся, не поднимает белый флаг. Это чего-то стоило. К тому же, он спас медведя. В эти моменты это казалось ему важным.
Ник, прихрамывая, сделал еще несколько шагов, вышел из душевой и оказался в раздевалке. Паладин продолжал двигаться за ним. А потом Ник ударился спиной о металлическую стойку рядом с решетчатой дверью склада спортивного инвентаря.
У Ника не было сил сделать хотя бы еще одно движение.
– Ладно, – выдохнул Ник. – Ладно. – Он дважды ударил себя по груди – слева, над сердцем, и сказал: – Я люблю тебя, папа.
Паладин остановился прямо перед ним. Он словно бы изучал его взглядом. В одной руке меч, в другой топорик. А потом он поднял обе руки вверх. Ник зажмурился.
Ничего не произошло. Только у Ника почему-то странно защипало спину и руки.
Он услышал звук и вспомнил прибой в Марблхеде[43], на северо-востоке страны, где они однажды побывали с отцом. Ник навсегда запомнил тот низкий гул океанских волн. Точно такой же звук теперь исходил откуда-то позади него и толкал его в спину, словно один из могучих серых валов.
Ник открыл глаза.
Паладин стоял, замерев на месте, подняв оружие – в точно такой же позе, каким Ник видел его раньше. Но при этом он яростно и почти бесполезно сражался с тысячами нитей, которые опутывали его, вылетая из-за спины Ника.
Ник опустился на пол и отполз в сторону, а потом оглянулся и посмотрел.
Тонкие, скрученные веревками нити пробивались через ячейки зарешеченной двери, ближе к середине. Волокна тянулись к статуе и опутывали ее все сильнее. Они двигались согласованно, словно семейство из тысячи змей. Ник, как зачарованный, смотрел, как нити обвиваются вокруг Паладина. Наконец тот был полностью опутан паутиной и не мог пошевелиться.
Ник обернулся и вгляделся в темноту за зарешеченной дверью. Он смутно различил очертания чего-то крупного, аморфного, качающегося, прижавшегося к решетке с другой стороны. Он понял, что шум океана исходит от этого существа. Что-то посередине странного создания горело цветом крови.
«Как глаз. Как глаз гигантского осьминога».
Металл, из которого была выкована статуя, издал стон. Волокна сдавливали Паладина все сильнее. А потом внутри него что-то подалось со звуком, который напомнил Нику рвущуюся басовую гитарную струну. В одно мгновение щупальца отпустили статую и начали медленно отступать, раскачиваясь в воздухе, словно водоросли.
Меч и топорик упали на пол. Что-то мягкое, черное выпало из правого каблука сапога Паладина и расплылось по полу черной лужицей. Статуя затрещала и развалилась на дюжину кусков, которые рассыпались по полу.
Ник почувствовал, как его охватывает слабость. Он вот-вот мог лишиться чувств. Как загипнотизированный, он наблюдал за тем, как масса колышущихся щупалец что-то подносит к нему, но ему не было страшно. Он понял, что это такое. Понял, для чего это нужно, и попытался остаться в сознании, чтобы успеть воспользоваться этим предметом.
Щупальца бережно держали трубку черного телефона. Они поднесли трубку к уху Ника, а другой пучок волокон обвился вокруг аппарата и нажал на центральную белую кнопку.
Ник услышал ответ телефонистки.
– Доктора Роббинс, пожалуйста, – проговорил он, поразившись тому, как спокойно звучит его голос.
Ожидая, пока телефонистка соединит его со школьным психологом, Ник скользнул взглядом к зарешеченной двери.
«Странно. Раньше я этого не замечал. Замок закрывается снаружи, а не изнутри».
Лодочный сарай
Мерзкий запах привел его в чувство. Потом голоса мало-помалу зазвучали громче, словно он вышел из туннеля.
– Что нам с ним делать? – спросил кто-то.
– Ждать, – прозвучал искаженный голос Паладина. – Ждать, пока он его разглядит хорошенько. Так получается лучше.
Уилл из осторожности не пошевелился, чтобы «Рыцари» не поняли, что он пришел в себя. Он лежал на боку на дощатом полу, на чердаке сарая. Руки ему связали за спиной пластиковыми завязками (наверное, нашли у него в кармане) и привязали к лодыжкам. В результате ноги были подняты к рукам, и лежать в таком положении было очень неудобно. Все тело болело после удара током. Маска сползла вниз, прорези находились на уровне щек, и он ничего не видел.
Уилл вызвал в памяти сенсорный план помещения. Двое «Рыцарей» стояли рядом с ним, а с ними – долговязый и сутулый Паладин. Брук находилась в соседней комнате, она по-прежнему была привязана к стулу. Жуткий запах исходил от черного контейнера размером с термос, стоявшего на полу примерно в футе от лица Уилла.
Уилл почувствовал энергию, исходящую от мерзкого существа, передвигающегося внутри контейнера, и понял, что это Попутчик, который каким-то образом «настраивается» на него, готовится с ним слиться. Уилл незаметно опустил руку к швейцарскому армейскому ножу, засунутому за голенище ботинка.
– А с ней как быть? – спросил один из замаскированных «Рыцарей».
– Она будет смотреть, – ответил Паладин. – Это для нее будет последний шанс образумиться, иначе она получит такого же. Приведите ее сюда до того, как я его выпущу.
Уилл услышал, как чьи-то ботинки прошаркали в соседнюю комнату. Он осторожно сжал нож обеими руками, выдвинул лезвие и, стараясь шевелиться как можно более незаметно, начал перерезать завязки. Пластик начал поддаваться. Нужно было еще десять секунд.
Но тут в его сознании прозвучал голос:
– Ты наверху?
«Элиза!» В первый момент это показалось ему бессмысленным. А потом обрело весь смысл на свете.
Уилл забросил сеть ощущений, позволил этой сети пролететь по всему сараю, и наконец он обнаружил Элизу этажом ниже, у входной двери.
– Да, – мысленно ответил он и услышал, что «Рыцари» тащат к нему и Паладину Брук.
Первая завязка порвалась под напором лезвия. Уилл приступил к следующей…
– Отойдите, сейчас я сорву пломбу, – предупредил Паладин, наклонился и откупорил черный контейнер.
Сидевшая внутри тварь беспокойно зашуршала.
Уилл услышал шаги. Кто-то бежал вверх по лестнице. Элиза очень торопилась. Он видел ее образ, летящий в пространстве и становящийся все ярче и сильнее. Он был наполнен какой-то чудесной живительной силой.
Динамик рации, лежащей в кармане Уилла, захрипел, и он услышал голос Аджая – негромкий и взволнованный.
– Уилл. Заткни уши.
Двое «Рыцарей» бросились к лестнице.
– Кто тут? – крикнул первый.
Другой среагировал на звук рации.
– Что это было?
Уилл перерезал последнюю завязку, закрыл уши ладонями и крикнул:
– Брук, заткни уши!
В дверной проем хлынула волна энергии. Первое впечатление у Уилла было такое: в одну ноту уместились все известные частоты – как выше предела человеческого слуха, так и ниже. А потом нота ворвалась в замкнутое пространство чердака, как звуковая бомба. И хотя Уилл плотно зажал уши ладонями, у него все равно было ощущение, что прямо рядом с его головой грянула гаубица.
Вылетели стекла из окон, задрожали половицы, и в самой середине этой прорехи в пространстве Уилл увидел Элизу, стоящую на верхней ступени лестницы. Она стояла, широко раскрыв рот и раскинув руки ладонями вверх. Ее тело стало полем дикой энергии, эпицентром этой ударной звуковой волны.
Только это и было важно для Уилла: Элиза тоже была наделена даром. И она Пробудилась.
Присев на корточки рядом с крыльцом, Аджай выждал ровно минуту, как ему велела Элиза. Не спуская глаз с циферблата наручных часов, он произнес в микрофон рации:
– Уилл. Заткни уши.
Он встал и сделал пару шагов вперед, когда до него вдруг дошло:
«О боже, мне, наверное, тоже стоило бы заткнуть».
Он поднял руки к ушам в то самое мгновение, когда все окна в лодочном сарае треснули и вылетели, и вся постройка содрогнулась. Ударной волной Аджая отбросило в сугроб.
– Боже милосердный, – прошептал Аджай.
Он с трудом поднялся на ноги и, шатаясь, поднялся на крыльцо. Открыв входную дверь, он наткнулся на косяк, но тут же шагнул в сторону и вошел внутрь.
– Элиза! Уилл!
– Поднимайся!
Это был голос Уилла. Казалось, он звучит издалека, за много миль. В ушах у Аджая звенело громче, чем на рок-концерте. Он начал подниматься вверх по лестнице, но его мотало из стороны в сторону.
– Отличное попадание, – пробормотал он. – Прямой наводкой в гироскоп.
Проходя мимо разбитого окна, Аджай посмотрел вниз и увидел, как из гаража выехал снегоход и помчался к лесу. За рулем сидел Паладин. Аджай одолел последнюю ступеньку лестницы и ввалился в дверь, где увидел Уилла, стоявшего на коленях подле Элизы, лежащей на полу без сознания. Элиза была мертвенно бледна.