Я знаю: то, что он проводит со мной так много времени, выглядит плохо, и я понимаю, что он снова и снова рисковал своей работой, в то время как я ему доставляла лишь одни проблемы. Сегодня я хочу отплатить ему единственным доступным мне способом. Я собираюсь победить.
Как только раздается пистолетный выстрел, я стартую слишком быстро, у меня слишком рано появляется характерное зудящее чувство в груди, однако я не сбавляю темп. Сегодня я выиграю для него, даже если это меня убьет. Тот голос из подсознания говорит, что я проиграю, если продолжу бежать с прежней скоростью, что у меня ни за что не получится, – но я молча велю ему к черту заткнуться.
Я финиширую на такой скорости, что останавливаюсь лишь шесть метров спустя, словно машина со сломанными тормозами. На этот раз меня ловит Уилл, а не Питер, придерживая за плечи и не давая упасть.
– Еще один рекорд, Лив, – шепчет он как раз в тот момент, когда подбегает Питер.
Я счастлива, но на этот раз мое счастье целиком и полностью принадлежит ему.
Наша команда занимает первое место по сумме баллов всех бегунов. Сегодня нам удалось войти в число призеров, заняв в общем зачете второе место впервые за последнее десятилетие! Все просто в восторге: Брофтон закидывает меня к себе на плечо и начинает кружить, а я в ответ лишь искренне смеюсь, даже не угрожая, что врежу ему. Когда все выстраиваются в очередь, чтобы сесть в автобус, он меня отпускает, но у меня так кружится голова, что я, пошатываясь, врезаюсь в Эрин.
– Будь поосторожнее, – говорит она Брофтону. – Оливия – наш билет на региональные. Отныне обращайся с ней как с нежным цветочком.
– Да уж, это про меня, – смеюсь я. – Такой хрупкий цветочек.
Бетси проталкивается вперед, по непонятной причине источая раздражение, хотя мы только что стали призерами.
– Если бы кто-то не пришел шестнадцатой, – она издевательски усмехается, глядя на Эрин, – мы бы заняли сегодня первое место.
Меня бесит, что ее слова стерли всю радость с лица Эрин.
– А еще мы бы выиграли, если бы ты сама прибежала быстрее, – огрызаюсь я.
Дальнейшие события происходят настолько быстро, что у меня о них остались лишь смутные воспоминания. Только что я заканчивала эту фразу, а в следующую секунду Бетси толкает меня так сильно, что боль от столкновения моего лица с автобусом на мгновение ослепляет. И вдруг я уже прижимаю Бетси к земле, из ее носа льется кровь, а чьи-то руки крепко обхватывают меня со спины, будто я в смирительной рубашке.
– Лив! – кричит Уилл. – Прекрати!
Внезапно я осознаю, что напала на Бетси. Хотя при попытке вспомнить, что именно произошло после того, как мое лицо врезалось в автобус, у меня в голове становится совершенно пусто, словно ничего и не было. Уилл продолжает удерживать меня, оттаскивая от Бетси. Она поднимается на ноги, в то время как вся команда и Питер смотрят на нас с выражением абсолютного шока на лицах.
Все опять как с Марком Беллом.
– Она напала на меня! – кричит Бетси. – Ты говорил, что у нее только один шанс, до первого проступка, – и она его упустила!
– Это была самозащита, – перебивает ее Брофтон. – Я все видел. Бетси ударила Финн головой об автобус.
– Финн просто защищала меня, – также подключается Эрин, – хотя ей не стоило утруждаться. Все знают, что ты просто завидуешь, Бетси.
На их лицах написан страх, и мое сердце сжимается. У меня действительно был всего один шанс – и да, я его упустила. Ханна, Николь, Эрин – все они смотрят на меня с какой-то смесью отчаяния и покорности судьбе, страстно желая все исправить и понимая, что уже слишком поздно.
– Ты обещал, что она никому не навредит, – возражает Бетси, прижимая футболку к своему кровоточащему носу.
– Всем залезть в автобус, – произносит Уилл. – Мы обсудим это, когда вернемся.
Это очень тихая и мучительная поездка. Бетси старается выжать максимум из своей травмы, но постоянно ухмыляется мне, когда никто не видит. Эрин всю дорогу сидит бледная и обеспокоенная. Я чувствую себя совершенно опустошенной и истощенной. Дело не в том, что меня не волнует, что я вот-вот потеряю стипендию. Наоборот: мне настолько не все равно, что я не могу даже думать об этом. Если что, у меня есть запасной план: я могу добраться до Сиэтла и продолжить там свои тренировки. Когда-то эта идея мне даже нравилась, но теперь я не испытываю по этому поводу ни радости, ни сожаления – вообще ничего.
К тому моменту, когда мы возвращаемся в кампус, я настолько разбита и вымотана, как не была никогда прежде, в то время как Бетси ликует, даже не скрывая этого. Мы с ней следуем за Уиллом в его кабинет, и сначала он приглашает Бетси. Спустя некоторое время она выходит, при этом бросая на меня отвратительный ликующий взгляд. Что бы ей ни устроил Уилл, мне достанется еще больше.
Я захожу в кабинет. Уилл сидит, обхватив голову руками, и выглядит сломленным, из-за чего мне становится немного дурно. Он так много для меня сделал – и вот чем я ему отплатила.
– Мне жаль, – шепчу я, опускаясь на стул напротив него. Уилл поднимает голову.
– Ты ведь неглупа. Разве ты не видишь ее насквозь? Она хочет, чтобы тебя выгнали. Бетси злится и завидует с тех самых пор, как ты пришла в команду. Ты должна быть мудрее.
Я пораженно замираю.
– Ты меня не выгоняешь? – спрашиваю я, почти онемев от шока.
– Нет, – устало вздыхает он. – Но это не должно повториться. Тебе нельзя снова попадаться на ее уловки.
– Но она не пыталась задеть меня, – возражаю я. – Она вела себя как сволочь, но по отношению к Эрин.
– Да, – он издает невеселый смешок, – потому что она знала, что ты отреагируешь на ее издевку над Эрин. Я могу списать этот эпизод на самозащиту, но в следующий раз, когда случится нечто подобное – даже если она тебя ударит, – ты должна сдержаться.
Я напряженно выдыхаю. Когда я только пришла в эту команду, мне ничего не стоило слепо пообещать и ему, и Питеру все, что они хотели услышать. Однако теперь я чувствую, что не могу солгать Уиллу о чем-то подобном: ведь, возможно, ему придется за это отвечать.
Я стою, сцепив руки перед собой и уставившись в пол.
– Не знаю, что сегодня произошло и что я делала, – совсем тихо отвечаю я. – Я ничего не помню, начиная с момента, когда Бетси меня толкнула, и вплоть до того, как ты стал оттаскивать меня от нее. Абсолютно ничего. Я даже не знаю, как повалила ее на землю. Я видела, что она истекает кровью, и не осознавала, что это сделала я, пока ты не начал кричать на меня. Поэтому я не хочу обещать тебе, что этого больше не повторится, ведь я не могу это контролировать.
Я наконец встречаюсь с ним взглядом. Он смотрит на меня как на психически больную – которой я, собственно, и являюсь.
– Господи, Лив, – вздыхает он. – Так это случалось раньше?
Я киваю. Такое случалось часто. Удивительно, что я никого не убила.
– Марк Белл, – произносит он. Это не вопрос, а утверждение. У меня тоже вырывается вздох.
– Вроде того. Я помню, как боролась с ним и как потом увидела биту. Больше ничего.
Уилл застывает, и на его лице появляется настороженность.
– Что он тебе сделал?
Я прикусываю щеку изнутри. Произошедшее с Марком Беллом не то, чем мне стоит делиться. Все равно мне никто не поверит.
– Ничего такого, с чем я не смогла бы справиться.
– Я не об этом спросил, – говорит Уилл сквозь зубы. – Я хочу знать, что конкретно он сделал.
Я закатываю глаза, как будто все это не имеет значения. Но на самом деле для меня это очень важно, и он будет единственным в мире человеком, которому я скажу правду.
– Он узнал о моих кошмарах и предложил остаться со мной в ночь перед соревнованием, чтобы я не убежала.
Лицо Уилла слегка вытягивается. Любой может понять, чем закончится эта история. И тогда это тоже мог бы понять кто угодно – кроме меня. С моей стороны было так чертовски глупо довериться Марку, и я сама не знаю, почему все-таки это сделала. Может, потому, что так сильно хотела верить, что у моей проблемы есть решение. Верить, что хоть кто-то готов мне помочь.
– Об остальном ты и сам наверняка можешь догадаться, – вздыхаю я.
Уилл открывает рот, но произнести хоть что-то ему удается не сразу:
– Он тебя изнасиловал?
– Попытался, – отвечаю я. – Вот тут-то и пригодилась бита.
У этого ублюдка хватило наглости написать на меня заявление. И он забрал его лишь после того как я ему сообщила, что той ночью ходила в больницу, где зафиксировали все увечья. На самом деле я, конечно, нигде не была. Несколько синяков и порванная одежда еще ничего не доказывали – но он этого не знал.
– Оливия. – Уилл издает вымученный стон, тяжело опуская голову на руки. – Ты рассказала об этом в университете?
Я смеюсь, однако этот смех звучит совершенно несчастно, словно в любой момент готов перейти в плач, хоть я и не способна на слезы.
– Я спала в его квартире, и у меня была худшая репутация в истории той команды по кроссу. Кто бы, черт возьми, поверил, что это изнасилование? Даже если бы я сняла все на видео – все равно никто бы не встал на мою сторону.
– Это какое-то безумие. – Он откидывается на спинку стула, выглядя беспомощным и ошеломленным. – Вся эта ситуация. Ты должна по-прежнему быть в команде ТУ, а этот ублюдок должен сидеть в тюрьме.
Я вздыхаю. Отличие между нами в том, что Уилл не ждет от жизни несчастий и думает, что, когда они случаются, все можно исправить. А мне известно, что это не так.
– Я в любом случае не могла там остаться. Мне бы ни за что не дали стипендию на еще один год.
– Но дело не в этом! – вскрикивает он. – Ты позволила сотням людей считать, будто ты какая-то психопатка, которая ходит и размахивает битой!
– Уилл, я и есть психопатка, которая ходит и размахивает битой. Я не помню абсолютно ничего, после того как увидела биту в углу комнаты, так почему бы людям не думать обо мне соответственно?
– Так вот в чем истинная причина, – произносит он, откидываясь на стуле. – Ты ненавидишь себя за содеянное. Ты испытываешь вину за то, что все зашло так далеко, и таким образом пытаешься ее искупить.