Никогда не задумывалась, что за этим кроется что-то большее?
— Чего?
— Тебе пятнадцать лет? Он мужчина в самом расцвете сил, только оставивший за спиной восторженную юность и ещё полный сил и желания. Ты зрелая женщина, которая великолепно выглядит.
Я не удержался и хлопнул себя по лицу ладонью. Мне мало было одного Седого? Неужто теперь меня будут доставать этими глупостями двое? Двое и Дарая? Вернее, трое, считая ещё и Артуса, который завёл разговор о жене.
Через миг я едва не споткнулся.
— Разве жена не лучше тёти, пусть даже и боевой?
— Слушай, старший Цалиш, у тебя точно с головой всё в порядке?
— Женщина, внимай моей жизненной мудрости.
Едва сумел промолчать и не влезть в их разговор, выдав свой талант подслушивать. Надеюсь, Дарая пошлёт Зеленорукого к дарсам, или хотя бы к гархам.
Однако вечером Дарая вместо того, чтобы просто пройти на привычное место, нерешительно замерла на пороге.
Я обернулся и тоже замер, оглядывая её. Чуть влажные распущенные волосы, тонкий свежий халат с алыми розами по фиолетовой ткани, туго затянутый поясом. Только не говорите мне, что она повелась на болтовню Зеленорукого.
Прищурился и спросил:
— Та-а-ак. Что встала на пороге?
Она нахмурилась:
— М-м-м, наниматель, уже ночь…
Я напрягся ещё больше. Дарсов Зеленорукий, надеюсь, с утра к воротам придёт ещё детей пятьдесят, я всех тебе на шею посажу, всех заставлю лично кормить и умывать.
— Я заметил, что ночь. Сейчас подлечу тебя, затем у меня ещё тренировка почти до рассвета. Как всегда.
— Да, я знаю. Но понимаете, раз вы не спите и не собираетесь, как всегда, то…
Я оборвал её:
— Нет.
— Нет? — она нахмурилась. — Но наниматель, я бы посоветовала вам согласиться.
— Да ни за что, — отрезал я. — Что вы все сходите с ума с этим?
— Э-э-э… Но вы же сами поручили мне это.
Над головой Дараи чуть ярче стал символ Верности. Я моргнул, вглядываясь в него. Ты ещё что творишь? Какое отношение Верность имеет к этому дело? Верность жены? Кто здесь сходит с ума? Осторожно спросил:
— Я?
— Ну да. Все же приходящие на мне, я говорю с каждым.
Я выдохнул и ожесточённо, с наслаждением потёр лоб. Придурок. Меньше подслушивать нужно. Не поднимая глаз, боясь, что покраснею от стыда, попросил:
— Давай ещё раз. С самого начала. Ночь, но раз я не собираюсь спать, то?
— То не могли бы вы встретиться с одним человеком?
Я выдохнул ещё раз. Не поднимать глаз, не поднимать глаз.
— Вот прям встретиться? Для чего?
— Для разговора и найма.
— Ты же только что сказала, что я тебе поручил эти вещи.
— Именно, наниматель. Этот человек сумел убедить меня, что он достоин личного разговора.
Я справился с собой и своим стыдом, убрал ладонь, которой прикрывал лицо и поднял взгляд на Дараю. В обычном вечернем халате, освежившуюся после долгого дня и ждавшую своей очереди на лечение. Очереди, которую она решила пропустить, но попросить меня встретиться с каким-то человеком.
— Властелин. — предположил я самую простую причину такого решения.
— Нет, наниматель, лишь Предводитель.
Я медленно поднял брови. Этих Предводителей сегодня было штук…
Замер, впившись взглядом в печать Дараи ещё раз.
Нет, всё в порядке, нет ни изменений, ни посторонних печатей, ни следов того, что Верность нарушена.
Вздохнул с облегчением, но одновременно поморщился. Дарсова Верность. Она беспокоит меня, и я ничего не могу с этим поделать.
Умом всё понимаю, не раз повторял про себя все доводы и убеждения, но всё равно это продолжает меня грызть.
Никак не могу понять, насколько же нужно быть уверенным в себе и своих решениях, чтобы, пуская человека на пилюли или нанимая несколько десятков человек в качестве приманки для Зверей, продолжать идти к Небу.
Я всего лишь использовал свой талант, чуть подстраховался с контрактами, вписав в них Верность, а этот обман гложет меня, заставляет сомневаться, раз за разом возвращаться к нему и думать, думать, думать о нём.
Честно говоря, сейчас меня даже Пересмешник беспокоит гораздо меньше. Да, я дал ему испытание, да, которое он провалил, но я не толкал его в эту яму — он сам сделал в неё шаг. В его власти было просто вышвырнуть меня прочь, или отказать. Или согласиться.
И тогда…
До меня вдруг дошло.
И тогда бы я что? Добавил ему верности и начал лишь больше сомневаться?
Я в своём уме?
Моргнул, выныривая из мыслей, вновь видя перед собой Дараю. Хмурую, сосредоточенную, напряжённо вглядывающуюся в меня и ждущую ответа.
Ощутил, как свело лицо в гримасе, провёл ладонью по нему, заставляя мышцы расслабиться.
Глухо буркнул сквозь пальцы:
— Раз ты уверена, что эта встреча нужна, зови.
Она бесшумно скользнула прочь, оставляя меня наедине с моими не самыми весёлыми мыслями.
Что, Леград, плохо получается жертвовать убеждениями?
На миг я даже пожалел, что набрал сил, покорил очередной этап пути к Небу, закалил себя в кристалле Древних. Проще было бы, если бы Властелины, как старший Тизиор раньше, могли сопротивляться моим печатям.
Эта же мысль и странным образом успокоила меня.
Да проще, да легче, но я сам искал силы, чтобы прийти к семье на равных, чтобы помочь Ордену и всем тем, кого оставил позади. Виликор, Ксилим, Шандри, Гилай, Ирая, Рейка, Кирт, Гавал, Ама.
Нужно стараться воспринимать это как тренировку пути Хранителя Равновесия. Если я решусь следовать именно ему.
Два десятка вдохов спустя Дарая вернулась, ведя за собой этого Предводителя незначительной силы. Среднего роста, средних лет идущий в тёмном халате. Спокойное лицо, но решительные, даже какие-то отчаянные глаза.
Тот поклонился на пороге, глянул через плечо на Дараю и сказал:
— Господин, я прошу беседы наедине.
Та фыркнула:
— Пф-ф! С каждым шагом у тебя всё больше и больше просьб. С чего бы нанимателю соглашаться?
— Я не причиню ему вреда, — кротко сообщил тот в ответ.
Уже собрался было отказать ему, разочарованный уходящим словно в песок временем, как вдруг осознал, что не знаю лица этого человека, зато отлично знаю печати над его головой.
Проверяя догадку, потянулся к ним и буквально за вдох обошёл защиту его артефакта. Просто потому, что делал это уже второй раз.
Кивнул Дарае:
— Оставь нас.
Следом толкнул мысль Пересмешнику:
— Ты нужен здесь. У моей двери, — а затем толкнул мысль и всем остальным. Зеленорукому, Артусу, Логару, самой только что вышедшей Дарае. — Всем быть готовым к нападению. Проверить все окрестности.
— Наниматель?
— Выполняйте.
Озман, который несколько недель назад под действием моей комбинации так щедро делился со мной своими знаниями, медленно, явно, чтобы я не принял его жест за угрозу и попытку создать технику, поднял руку к лицу, взяв себя за виски знакомым жестом.
Стянув маску чужого лица Озман так же медленно поклонился:
— Господин, я приветствую вас. Господин, у меня очень важный к вам разговор. Пожалуйста, используйте ту же формацию тишины, что и в прошлый раз.
Формация тишины — это хорошо, но она действует в обе стороны.
Потребовал у Зеленорукого:
— Что у вас?
— Тихо. Ничего подозрительного не вижу и не ощущаю.
— Артус?
— Так же тихо. Что случилось, наниматель?
Озман, словно подслушав, сказал:
— Господин, я пришёл один.
А может, и правда подслушав. Я покачал головой. Всё же быть основателем фракции и, вообще, главой чего-либо — не для меня.
Мне привычней другое: носить маски, притворяться, упорно тренироваться и влезать в задницы, где можно потерять голову. А не вот это: думать, что у другого человека на уме, искать в его поступках второй смысл и переживать, туда ли глядят мои подчинённые.
А значит, что? А значит, если привычно влезать в задницу, то не нужно и сдерживаться. Приказать Пересмешнику войти внутрь и охранять меня? Как бы не так.
Широко улыбнувшись, я встал, расставил Флаги и заставил формацию окружить нас, заглушая звуки.
Озман снова поклонился:
— Благодарю за доверие, господин. Надеюсь, вы помните меня.
Я не стал отрицать и говорить, что он ошибся и мы видимся впервые.
— Помню.
— За все эти дни так и не понял, знаете ли вы о моей настоящей личности, господин, поэтому представлюсь. Меня зовут Озман, я внебрачный ребёнок одного из сыновей Вартола, главы семьи Морлан, что владеют здешними землями. Если точней, то я сын Озерата, пятнадцатого по старшинству среди семьи Морлан. И я хочу предложить вам свою верность и службу.
— Неожиданно, — признался я. Спросил. — Зачем это тебе и зачем это мне?
— Господин, прошу выслушать мой ответ спокойно.
— Постараюсь.
— Господин, проснувшись утром, я не сразу вспомнил наш с вами разговор. Но стоило мне вернуть первое воспоминание, как оно принесло с собой столько вопросов, что я едва не впал в панику.
М-да. Я поджал губы. Так был в себе уверен и такое разочарование в этой моей комбинации Забытья.
— Я до сих пор не уверен, как вы это провернули: необычная алхимия в еде, формация, или же печати Указов.
Я бы мог начать волноваться, если бы не отволновался совсем недавно, если бы не слышал сейчас спокойную мыслеречь Зеленорукого, что осматривал окрестности, и не получил власть над одной из печатей Озмана.
А он тем временем улыбнулся:
— Но одно я понял совершенно точно — этот способ своей силой выходит за границы возможностей фракций четырёх, пяти и даже шести звёзд. Про такую алхимию я только слышал, о таких сильных формация я могу только мечтать, а о столь могучих мастерах Указов я даже не слыхал.
Я выслушал эту пустую лесть, коротко спросил:
— И?
— Моя мать не была женой моего отца, выбранной ему семьёй. Моё существование, несмотря на мой талант, всегда раздражало моих родственников. Я много лет пытался переломить это, доказать, что достоин, но так и не сумел. Даже мой отец постоянно обделён возможностями из-за одного моего существования. Он мог бы претендовать на пост следующего главы семьи, а не прозябать ниже десятого места старшинства, если бы не я.