Сцена готова
Симптомы травмы формируются в ходе нарастающего по спирали процесса, начало которого лежит в примитивных биологических механизмах. Основу этого процесса составляет рефлекс неподвижности, или оцепенения, – защитный механизм, запускаемый рептильным мозгом.
В ответ на угрозу организм может бороться, убегать или цепенеть. Эти реакции существуют как части единой системы защиты. Когда реакции борьбы и бегства невозможны, организм инстинктивно сжимается и переходит к своему последнему варианту защиты – реакции оцепенения. Когда организм сжимается, энергия, которая высвободилась бы в процессе выполнения стратегий борьбы или бегства, возрастает и оказывается запертой в нервной системе. В этом высокозаряженном и тревожном состоянии сорванная реакция борьбы перерастает в ярость, а сорванная реакция бегства уступает место чувству беспомощности. У человека, который перешел в стадию, где он чувствует ярость или беспомощность, все еще есть потенциал резко вернуться к реакции неистового бегства или яростной контратаки. Если организм сможет разрядить мобилизованную энергию через бегство или самозащиту и таким образом устранить нависшую над ним угрозу, травма не сформируется.
Другой возможный сценарий развития событий заключается в том, что тело будет сжиматься и становиться ригидным до тех пор, пока ярость, ужас и беспомощность не достигнут такого уровня активации, при котором функционирование нервной системы окажется полностью подавленным. В этот момент включится рефлекс неподвижности, и человек либо впадет в оцепенение, либо наступит полный коллапс организма. И тогда огромная, замороженная в нервной системе энергия вместо разрядки окажется связанной с подавляющими, высокозаряженными эмоциональными состояниями ужаса, ярости и беспомощности.
Во всем виноват неокортекс
Почему люди не могут плавно переходить от реакции к реакции и выходить из них так же естественно, как это делают животные? Одна из причин заключается в том, что наш высокоразвитый неокортекс (рациональный мозг) настолько сложен и обладает столь мощной силой, что посредством страха и чрезмерного контроля способен вмешиваться в тонкие восстановительные инстинктивные импульсы и реакции, генерируемые рептильным мозгом. В частности, неокортекс легко подавляет некоторые из наших более мягких инстинктивных реакций, например, те, которые направляют процесс исцеления травмы через разрядку замороженной энергии. Чтобы процесс разрядки дал результат, он должен быть инициирован из рептильного мозга и управляться им. Неокортекс должен опираться на инстинктивную информацию, а не контролировать ее.
Однако неокортекс недостаточно силен, чтобы подавить инстинктивную защитную реакцию на угрозу и опасность – рефлексы «бей или беги», а также реакцию оцепенения. В этом отношении мы, люди, все еще неразрывно связаны с нашим животным наследием. Животные, однако, не обладают высокоразвитым неокортексом, который мог бы воспрепятствовать их естественному возвращению к нормальной жизнедеятельности посредством какой-либо формы разрядки. У людей же травма возникает в результате того, что начавшийся инстинктивно-рефлекторный цикл не может завершиться. Когда неокортекс начинает подавлять инстинктивные реакции, которые должны были прийти к своему завершению, мы получаем травму.
Страх и рефлекс неподвижности
Продолжительность реакции неподвижности у животных обычно ограничена по времени; они входят в нее и плавно из нее выходят. Разрядка после сработавшего рефлекса неподвижности у человека зачастую не может произойти сама по себе, потому что избыточная энергия, запертая в нервной системе, связана эмоциями страха и ужаса. В результате возникает порочный круг из чувства страха и рефлекса неподвижности, препятствующий естественному завершению реакции на угрозу. Не имея возможности завершиться, эти реакции становятся основой травматической симптоматики. Если ужас и ярость были при начале реакции оцепенения, теперь они будут в значительной степени способствовать ее поддержанию даже в отсутствие реальной угрозы.
Если тихо подкрасться к голубю сзади (например, когда он что-то клюет) и осторожно взять и поднять его, птица замрет. Если его перевернуть вниз головой, он в течение нескольких минут так и будет оставаться в этом положении, застыв ногами вверх. Когда он выйдет из этого, похожего на транс, состояния, то вернется в прежнее положение, запрыгает или улетит, как будто ничего не случилось. Однако, если голубь сначала увидит приближающегося человека и испугается, он будет изо всех сил пытаться спастись. Если после отчаянного преследования его все же поймают и схватят, он также впадет в состояние неподвижности, но теперь будет оставаться без движения гораздо дольше, чем в первом случае. Выйдя наконец из транса, голубь будет находиться в состоянии дикого возбуждения. Он может метаться, беспорядочно клевать что попало, может улететь прочь, двигаясь весьма хаотично. Страх значительно усиливает и продлевает (то есть потенцирует) состояние неподвижности. Он также приводит к тому, что возвращение к движению тоже может пугать.
«Как вошли, так и выйдут»
Если мы находимся в сильном возбуждении и очень напуганы при входе в состояние неподвижности, то будем выходить из него, испытывая аналогичные состояния. «Как они вошли, так они и выйдут» – это выражение, которое использовали армейские медики из сериала M.A.S.H., говоря о раненых солдатах. Если солдат попадает на операцию, чувствуя ужас и панику, он может внезапно выйти из наркоза в состоянии лихорадочной дезориентации. На биологическом уровне он реагирует подобно напуганному и пойманному животному, борющемуся за свою жизнь. Побуждение атаковать в неистовой ярости или отчаянная попытка бегства в данном случае биологически уместны. Когда схваченная жертва выходит из состояния неподвижности, а хищник еще не ушел, ее выживание может зависеть от воинствующей агрессии.
Сходным образом, когда изнасилованные женщины начинают выходить из состояния шока (часто спустя месяцы или даже годы), у них часто возникает желание убить насильника. Иногда им может даже представиться возможность исполнить свое намерение. Некоторых из этих женщин судили и приговорили за «предумышленное» убийство, поскольку промежуток времени, прошедший после изнасилования, рассматривался как период, в который убийство замышлялось. Так, неправильное понимание биологической драмы, в ходе которой произошло отыгрывание ситуации, могло привести к несправедливости. Вполне возможно, что некоторые из этих женщин действовали в соответствии с глубинными (и запоздалыми) защитными реакциями ярости и контр-нападения, которые они испытали, выйдя из состояния высокозаряженной неподвижности. Эти ответные действия не обязательно являются преднамеренной местью – они могут быть вполне биологически мотивированы. Некоторые из этих убийств можно было бы предотвратить с помощью эффективного лечения посттравматического шока.
В состоянии посттравматической тревоги состояние неподвижности поддерживается главным образом изнутри. Побуждение к интенсивной агрессии настолько пугает, что травмированный человек часто обращает его внутрь себя, не позволяя ему проявляться вовне. Этот заряд гнева, направленный внутрь самого человека, принимает форму тревожной депрессии и различных симптомов посттравматического стресса. Подобно голубю, который отчаянно пытается сбежать, но его снова ловят и держат в плену, жертвы травмы, начинающие выходить из состояния неподвижности, часто оказываются пойманными в ловушку собственного страха перед внезапно проснувшейся активностью и своей потенциальной способностью совершить насилие. Они пребывают в порочном круге ужаса, ярости и неподвижности. Они готовы к отчаянному бегству или яростной контратаке, но все это подавляется в них из-за собственного страха перед возможным насилием в отношении себя или других.
Как сама смерть
В седьмой главе мы обсуждали биологическое преимущество рефлекса неподвижности для животного-жертвы. Попытка обмануть хищника, заставив его поверить, что его добыча уже мертва, часто срабатывает. Однако хищник – не единственный актер на сцене, который реагирует на неподвижность так, как если бы его жертва была мертва. Физиология обездвиженного животного также начинает реагировать так, как если бы оно было мертво, и животное в самом деле может умереть от «передозировки» рефлекса неподвижности. Рептильный мозг обладает абсолютным контролем над жизнью и смертью. Если он начинает получать повторяющиеся сообщения о том, что животное мертво, то может среагировать соответственно. Однако в большинстве случаев рептильный мозг не получает длительных сигналов, что животное мертво, поэтому серьезных последствий не бывает. Животное некоторое время остается в состоянии неподвижности, а затем выходит из него через энергетическую разрядку в виде дрожи. Инцидент завершен.
Из-за нашего высокоразвитого мозга процесс выхода из состояния неподвижности у людей становится более сложным. Страх испытать ужас, ярость и вспышку насилия по отношению к себе или другим или же быть подавленным той энергией, что высвобождается в процессе выхода из состояния неподвижности, удерживают реакцию неподвижности в человеке. И это не единственные причины, которые препятствуют завершению реакции оцепенения. Еще одна причина – страх смерти. Наш неокортекс сообщает нам, что неподвижность очень похожа на смерть. А смерть – это то переживание, которого люди всеми силами стараются избежать. Животные далеки от этого; для них жизнь и смерть – части единой биологической системы. Люди понимают, что такое смерть, и потому мы боимся ее. Мы избегаем смерти даже в своих снах. Снилось ли вам когда-нибудь, что вы падаете, и вы проснулись как раз перед тем, как упасть на землю (или в воду и так далее)? Снилось ли вам, что вас преследует кто-то (или что-то), кто хочет причинить вам вред, и вы просыпались за долю секунды до смертельного удара (выстрела и так далее)? Тот факт, что реакция на неподвижность ощущается как смерть, является еще одной причиной, по которой человек не может оставаться с телесно-ощущаемым чувствованием этого достаточно долго, чтобы реакция пришла к своему естественному завершению. Люди боятся неподвижности и потому избегают завершения этой реакции. Поскольку большинство плохо переносят как вход в состояние неподвижности, так и выход из него, симптомы травмы накапливаются, сохраняются и усложняются.
Если мы позволим себе испытать похожее на смерть ощущение оцепенения и в то же время разорвем его связь со страхом, который его сопровождает, мы сможем пройти через состояние неподвижности. К сожалению, это не тот случай, когда проблему можно решить нахрапом, сказав себе «стисни зубы и терпи». Организм воспринимает свои внутренние сигналы об опасности как такие же реальные, что и те, что поступают к нему из внешнего мира. Когда реакция оцепенения перерастает в ужас, ярость или переживание смерти, то на уровне эмоций мы реагируем точно так же, как и тогда, когда произошло травмирующее событие. Выход из состояния неподвижности состоит в том, чтобы переживать его постепенно, в относительной безопасности, посредством телесно-ощущаемого чувствования. Помните, что хотя субъективно это может показаться бесконечно долгим, период времени, необходимый для прохождения через неподвижность, относительно короткий.
Кумулятивный эффект
Посттравматические симптомы не развиваются в одночасье. Требуются месяцы, чтобы реакция оцепенения стала симптоматической, а затем перешла в хроническую стадию. Если мы знаем, что делать, у нас есть достаточно времени, чтобы разрядить незавершенную физиологическую часть наших реакций на ошеломившее нас событие, прежде чем они закрепятся в виде симптомов. Большинство из нас либо не знают, что делать, либо даже не осознают, что нужно вообще что-то делать. Пережив ошеломляющие события, многие люди уносят с собой огромный, неподъемный груз неразрешенной травмы, не зная, как ее исцелить.
На физиологическом уровне каждый последующий пережитый опыт оцепенения и каждое воспроизведенное состояние оцепенения идентичны первоначальному опыту, но с одним важным отличием. С каждым случаем оцепенения количество энергии, необходимой для разрешения ситуации, возрастает из-за кумулятивного эффекта повторно пережитых или воспроизведенных состояний оцепенения. Приток новой активированной энергии приводит к формированию большего количества симптомов. Реакция неподвижности не только становится хронической, но и усиливается. По мере накопления «замороженной» энергии накапливаются и симптомы, которые отчаянно пытаются ее сдержать.
Как биология становится патологией
Если бы большие участки нашего неокортекса были повреждены, путем хирургического вмешательства или же случайно, мы все еще могли бы функционировать. Но стоит появиться хоть одной крошечной «трещинке» в рептильном мозге или любой из связанных с ним структур, и поведенческие паттерны животных или людей глубоко изменятся. Крайний внутренний дисбаланс проявится в нарушении режимов сна и активности, агрессии, пищевого поведения, половой сферы. Лабораторные эксперименты показывают, что некоторые животные при этом становятся полностью неподвижными или, наоборот, гиперактивными. Они могут обжираться или голодать до смерти, добровольно отказываться от воды. Они могут стать одержимыми сексом в ущерб другим своим потребностям или, наоборот, потерять всякий интерес к сексу, отказываясь спариваться и размножаться. Происходящие изменения настолько дезадаптивны, что в обычных условиях такое животное может не выжить. Подобные формы дезадаптивного поведения также можно вызвать с помощью электростимуляции самых древних участков головного мозга. Кроме того, их может вызывать (хотя и не обязательно в той же степени) посттравматический стресс.
Что касается травмы, то патологией можно считать слабое адаптивное использование любого вида деятельности (физиологической, поведенческой, эмоциональной или умственной), предназначенной для того, чтобы помогать нервной системе регулировать свою активированную энергию. Патология (то есть симптомы) становится в некотором смысле предохранительным клапаном организма. Этот клапан сбрасывает давление до уровня, достаточного для поддержания работы системы. В дополнение к своей функции обеспечения выживания и болеутоляющему эффекту рефлекс неподвижности, кроме того, является ключевым в системе автоматического отключения нервной системы. Без этого человек не мог бы пережить интенсивную нервную активацию при серьезной и неизбежной опасности без риска энергетической перегрузки нервной системы. На самом деле даже на симптомы, которые развиваются в результате реакции оцепенения, можно посмотреть с чувством признательности и даже благодарности, если подумать о том, что могло бы произойти, если бы в системе не было этого предохранительного клапана. При патологии организм будет задействовать телесно-ощущаемое чувствование, чтобы иметь возможность воспринимать любую мысль, чувство или поведение, которые он мог бы использовать в своих усилиях по сдерживанию нерастраченной энергии, мобилизованной для выживания. Функции организма (такие, как еда, сон, секс и общая активность), регулируемые рептильным мозгом, создают широкое и плодородное пространство для укоренения симптомов. Анорексия, бессонница, сексуальная распущенность и маниакальная гиперактивность – лишь некоторые из симптомов, которые могут возникнуть, когда естественные функции организма перестают быть адаптивными.
…энергия – это чистое наслаждение.