Для того чтобы человек, переживший травму, шел к полноценной и свободной жизни, простого облегчения симптомов недостаточно – необходима трансформация. Когда происходит успешный пересмотр травмы, во всем нашем существе происходит фундаментальный сдвиг. Трансформация – это процесс изменения чего-либо в направлении его полярной противоположности. При переходе от травмирующего состояния к состоянию покоя происходят фундаментальные изменения в нашей нервной системе, чувствах и восприятиях, и эти изменения переживаются нами через телесно-ощущаемое чувствование. Нервная система переходит от неподвижности к подвижности, эмоции колеблются – от страха к смелости, а восприятие – от ограниченности к восприимчивости.
Благодаря трансформации нервная система восстанавливает свою способность к саморегуляции. Наши эмоции начинают поднимать нас, а не опускать. Они пробуждают в нас волнующую способность парить и летать, давая нам более полное представление о нашем месте в природе. Наше восприятие расширяется, чтобы охватить, воспринять и принять то, что есть, без осуждения. Мы становимся способны учиться на своем жизненном опыте. Не стараясь простить, мы просто понимаем, что вины нет. Мы обретаем больше уверенности в собственном «Я», становясь при этом более устойчивыми и спонтанными.
Эта новая уверенность в себе позволяет нам расслабиться, жить более полной жизнью и наслаждаться ею. Мы приходим в гармонию со страстными и экстатичными сторонами жизни. Это глубокая метаморфоза, изменение, которое затрагивает самые базовые уровни нашего существа. Мы больше не будем смотреть на мир глазами, полными ужаса. Хотя наша планета может быть опасным местом, мы больше не будем страдать от постоянного страха, рождающего сверхбдительность, – ощущение, что опасность всегда подстерегает нас за углом и часто случается самое худшее. Мы начинаем смотреть в лицо жизни с возрастающим чувством отваги и доверия. Мир становится местом, где плохое может произойти, но его можно преодолеть.
Доверие, а не тревога формирует поле, в котором происходят все переживания. Трансформация проникает во все уголки нашей жизни подобно тому, как это когда-то делала травма. Тим Кэхилл, искатель приключений и писатель, говорит об этом так: «Я поставил на карту свою жизнь, чтобы спасти свою душу»[9]. При травме мы уже поставили на карту свои жизни, но награда за спасение еще впереди.
Два облика травмы
Куски горящего фюзеляжа разбросаны по большому кукурузному полю, обезображенному почерневшими следами разрушений. В этой полной драматизма вступительной сцене из потрясающего фильма Питера Вейра «Бесстрашный» Макс Клейн (которого играет Джефф Бриджес) только что пережил крушение коммерческого авиалайнера.
Шатаясь, он пробирается сквозь гигантские стебли кукурузы, с трудом держа в одной руке младенца, а другой ведя за собой десятилетнего ребенка. Пока парамедики и пожарные суетятся вокруг, Макс ловит такси и просит отвезти его в мотель. В состоянии жуткого оцепенения он принимает душ. Под струей воды он ощупывает себя руками, чтобы убедиться, что у него все еще есть тело. Он удивляется, когда обнаруживает глубокую рану у себя в боку. На следующее утро Макс, который до катастрофы страдал фобией полетов, отказывается от предложения поехать домой на поезде. Этот экс-невротик самоуверенно решает лететь обратно первым классом. Оказавшись дома, Макс теряет интерес к обыденности повседневной жизни. Он отдаляется от своей семьи и материального мира и вскоре погружается в головокружительный роман с женщиной, также выжившей в катастрофе (ее играет Рози Перес). Кардинально изменившись, он больше не боится смерти. Почитаемый как герой теми, чьи жизни он спас, Макс – бесстрашный, – по-видимому, пережил трансформацию. Но так ли это?
В этом действительно сложном фильме показаны две стороны травмы. Жизнь Макса коренным образом изменилась благодаря его героическим действиям перед лицом смерти. Однако он изменился одновременно в двух разных и противоречивых направлениях. С одной стороны, он, похоже, «вышел за пределы» обыденного мира и вступил в расширенные, полные восхитительной страстности области «трансцендентного» существования.
В то же время он становится «сжатым» и больше не способен выносить и жить своей обычной жизнью. Его все больше затягивает в спираль опасных для жизни реконструкций травмы. В дикой попытке исцелить свою новую возлюбленную он чуть не убил их обоих. В конечном счете именно благодаря ее сострадательной любви Макс избавляется от своих «мессианских» иллюзий и встает лицом к лицу со своим собственным ужасом и отчаянной потребностью в спасении. Любая травма предоставляет возможность для подлинной трансформации. Травма усиливает и пробуждает как сжатие, так расширение психики, тела и души. Именно то, как мы реагируем на травмирующее событие, определяет, будет ли травма жестокой и карающей Медузой, которая превратит нас в камень, или это будет духовный учитель, ведущий нас по широким, неизведанным путям.
В греческом мифе кровь убитой Медузы собрали в два флакона; кровь из одного флакона обладала способностью убивать, а из другого – воскрешать. Если мы ей позволим, травма может лишить нас жизненной силы и разрушить нашу жизнь. Однако мы также можем использовать ее для мощного самообновления и трансформации. Травма, если она разрешена, – это благословение высших сил.
Рай, ад и исцеление: золотая середина
Великий Путь не труден, следует лишь избегать предпочтений. Когда нет ни приязни, ни неприязни, все становится ясным и очевидным. Но стоит провести тончайшее различие – и небеса отрываются от земли.
В фильме «Бесстрашный» Макс колеблется между небесным восторгом и адским кошмаром постоянно сжимающегося водоворота энергии. Эти колебания между крайними полярностями рая и ада порождают ритм, принципиально важный для трансформации травмы.
Наконец, уступая собственной потребности в спасении, Макс подходит к порогу смерти. Хотя ему посчастливилось трансформировать свою травму, не погибнув и не сойдя с ума, существуют менее жестокие и более надежные методы трансформации.
Соматическое переживание – один из таких методов. Он дает возможность постепенно преодолевать пропасть между «раем» и «адом», объединяя обе эти полярности. Говоря языком физиологии, рай – это расширение, а ад – сжатие. При их постепенном слиянии травма мягко исцеляется.
Организмы развили в себе совершенные процессы для восстановления от последствий травмы, в том числе способность объединять, интегрировать и преобразовывать полярности расширения и сжатия. Если эти полярности интегрировать постепенно, то травму можно исцелить вполне безопасным образом.
Когда имеешь дело с физической травмой, работа врача состоит в том, чтобы содействовать заживлению раны (промыть, защитить ее повязкой или гипсом и так далее).
Гипс не заживляет сломанную кость; он обеспечивает физический механизм поддержки, который позволяет кости начать и завершить свои собственные разумные целительные процессы.
Сходным образом, при интегрировании психических полярностей расширения и сжатия, телесно-ощущаемое чувствование поддерживает нас в совершении чуда трансформации.
Дайте этому течь – Пересмотр травмы
Все течет, втекает и вытекает; все имеет свои приливы и отливы; все поднимается и падает; качание маятника проявляется во всем; мере колебания вправо есть мера колебания влево; ритм уравнивает.
Наша жизнь подобна реке. Потоки наших переживаний текут во времени с периодическими циклами спокойствия, беспокойства и интеграции. Наши тела – это берега реки, удерживающие в своих границах нашу жизненную энергию, позволяя ей свободно течь в своих пределах. Именно защитный барьер берегов позволяет нам безопасно переживать чувство внутреннего движения и перемен. Фрейд в 1914 году определил травму «…как прорыв защитного барьера от раздражителей, ведущий к чувству подавляющей беспомощности»[10]. Используя аналогию с рекой, шоковую травму можно представить как внешнюю силу, разрушающую защитный резервуар (берега) наших переживаний. Затем этот прорыв создает турбулентный водоворот. Вместе с прорывом происходит стремительный выброс жизненной энергии, и создается травматическая воронка. Эта воронка существует вне берегов, в которых течет наш поток обычного жизненного опыта (рис. 2). Люди, пережившие травму, как правило, либо попадают в водоворот травмы, либо стараются полностью избегать места повреждения, дистанцируясь от того места, где произошел прорыв (травма).
Рис. 2. Прорыв в защитном барьере. Образование травматической воронки
Когда нас затягивает в водоворот травмы, мы реконструируем и переживаем заново наши травмы, тем самым открывая дорогу чрезмерному наплыву эмоций и ретравматизации. В попытке избежать травматической воронки мы сжимаемся и становимся склонными к различным фобиям. Мы не позволяем себе во всей полноте испытать то, что есть внутри нас, или то, что есть снаружи. Этот расщепленный водоворот высасывает из нас большую часть жизненной энергии, уменьшая силу основного потока.
К счастью, природа реагирует немедленно, создавая встречный водоворот – исцеляющий, – чтобы уравновесить силу травматической воронки. Эта уравновешивающая сила мгновенно начинает закручиваться в направлении, противоположном завихрению травмы. Эта новая воронка существует «в пределах» берегов нашего основного опыта (рис. 3).
Рис. 3. Образование исцеляющей (противоположной) воронки
С возникновением этого исцеляющего водоворота наш выбор больше не ограничивается повторным переживанием травм или их избеганием. Теперь возникает третья альтернатива – вариант, который я называю «пересмотром травмы». При пересмотре травмы мы начинаем восстанавливать разрушенные берега, двигаясь постепенно от периферии исцеляющих и травматических воронок к их центрам. Мы начинаем с того, что даем себе ощутить вибрацию (неустойчивое колебание), создаваемую этими двумя противоположными силами, испытывая турбулентность между ними. Затем мы начинаем двигаться медленно и ритмично, взад и вперед, от одной воронки к другой, описывая траекторию восьмерки. Начав движение с исцеляющей воронки, мы получаем поддержку и ресурсы, необходимые для успешного преодоления травматической воронки. Двигаясь между этими воронками, мы высвобождаем плотно связанные энергии, заключенные в их центрах, как будто разматывая их. Мы движемся к их центрам, и их энергии постепенно высвобождаются; воронки разрушаются, растворяются и вновь интегрируются в основное русло. Это и есть пересмотр травмы (рис. 4).
Рис. 4. «Пересмотр травмы». Движение между исцеляющей и травматической воронками. Третья альтернатива
Маргарет
Маргарет – моя клиентка, у которой от природы достаточно тесная связь с телесно-ощущаемым чувствованием, и потому она не подвергает цензуре и не вмешивается в процесс исцеления, когда он начинается. Это женщина средних лет, врач, и в течение многих лет у нее наблюдались такие повторяющиеся симптомы, как боль в шее и спазмы в нижней части живота, причины которых не удалось обнаружить, несмотря на тщательное обследование и лечение, которое не дало результатов.
В начале нашего сеанса Маргарет говорит мне, что чувствует асимметричное напряжение в шее. Я прошу ее понаблюдать за этим ощущением. Когда она сосредотачивается на этом напряжении, ее голова начинает едва заметно поворачиваться влево (ориентировочный рефлекс). Через несколько минут ее ноги начинают слегка дрожать (разрядка). Она испытывает удовольствие от разрядки, но внезапно замирает, когда перед ней возникает образ мужского лица. Пройдя через серию неприятных телесных ощущений и эмоций, перед ней начинают разворачиваться другие образы: она «вспоминает», как (в возрасте пяти лет) ее привязал к дереву мужчина; он сорвал с нее одежду, отшлепал ее, а затем засунул палку ей во влагалище. На Маргарет снова накатывает волна эмоций, но она при этом не теряет связь со своими физическими ощущениями. Затем она видит, что лежит на груде листьев. Она чувствует себя взволнованной, но в то же время спокойной.
Внезапно перед ней возникает яркий и детальный образ мужского лица. Оно красное и перекошенное. Капли пота стекают у него со лба. Затем, тут же, Маргарет снова переходит к описанию осенних листьев на земле. Они повсюду вокруг нее. Она говорит, что резвится в листьях и чувствует, как они хрустят. Она в восторге. Следующий образ – и она снова видит себя привязанной к дереву. Она видит мужчину с расстегнутой ширинкой, его торчащий пенис. Ножом он вспарывает кролика и кричит ей, что убьет ее, если она кому-нибудь расскажет. У нее такое ощущение, что ее «голова внутри сходит с ума». Затем она видит себя в объятиях своей бабушки, как она рассказывает ей, что произошло. Слезы текут из глаз Маргарет, когда она сообщает, что чувствует глубокое успокоение. В следующей сцене она снова катается в куче листьев. Она смеется и перекатывается с боку на бок, обхватив себя руками. Напряжение, которое Маргарет испытывала в шее, исчезло после этого сеанса. Мы провели еще несколько сеансов, и симптомы в ее животе также прошли. Но важнее всего то, что она открыла для себя такой новый симптом своей жизни, как радость!
Что произошло на самом деле?
В случае Маргарет независимые отчеты об инциденте (такие, как медицинские освидетельствования и материалы полиции) подтверждают основные факты ее истории. Однако поразительная истина заключается в том, что после того, как я помогал тысячам клиентов отслеживать их переживания, я могу без колебаний сказать, что была ли история Маргарет абсолютно правдивой или полностью «сфабрикованной», не имеет никакого значения с точки зрения исцеления ее травматических симптомов.
Потому ли Маргарет прошла через свои травматические симптомы, что она вернулась в прошлое и заново, в точности «пережила» то, что ей пришлось испытать в детстве? Или она пережила это как взрослый человек, и ее организм извлекал фрагменты нескольких разных событий из разных точек времени и пространства, чтобы поддержать творческий процесс исцеления? Чтобы верным было первое объяснение, мужчина должен был развязать ее, дать ей немного поиграть в листьях, а затем снова привязать к дереву – и так дважды. Это, конечно, возможно. Но стала бы она действительно резвиться в такой ситуации? Это кажется маловероятным. Более вероятно, что она играла в листьях в другое время и использовала этот образ в качестве ресурса, который мог помочь усилить ее исцеляющую воронку.
А как насчет образа мужчины со свисающим пенисом, за которым сразу же следует сцена, как он вспарывает кролика и кричит на нее? Похоже ли это на буквальную последовательность событий? Если да, то где этот человек взял кролика? Опять же, вполне возможно, что этот рассказ является точным изложением того, что произошло. И все же возможны и другие интерпретации.
Этот мужчина мог сказать ей, что зарежет ее, как кролика. Или когда-то в другое время она могла бы испугаться, увидев или даже прочитав о том, как потрошат кролика. Ее телесно-ощущаемое чувствование вполне могло подсказать ей этот образ в качестве метафоры того, что она чувствовала. Такой образ, безусловно, передает то чувство ужаса, которое мог бы испытать маленький ребенок в подобной ситуации.
Но что действительно произошло, так это то, что Маргарет, став взрослой женщиной, смогла последовать творческим велениям своего организма. Ее сознание переключалось между образами, которые вызывали ужас, испытанный в детстве (травматическая воронка), и другими образами, которые позволяли ей разжаться и исцелиться (исцеляющая воронка). Оставаясь в контакте с ощущениями, сопровождавшими эти образы, Маргарет позволила своему организму испытать ритмичную пульсацию между этими воронками, которая в результате помогла ей синтезировать новую реальность, при этом разрядив и исцелив ее травматическую реакцию. Следуя направляющим подсказкам своих ощущений, Маргарет удалось осуществить пересмотр травмы, которая сохранялась в ее шее и животе в течение десятилетий после этого ужасного события. Исцеление смогло произойти благодаря трансформирующим отношениям между воронками исцеления и травмы.
До того как они начинают изучать то, как действует телесно-ощущаемое чувствование, большинство людей реагируют на появление исцеляющей воронки и положительных ощущений, которые приходят вместе с ней, их подавлением или игнорированием – то есть избегая их. Когда мы зациклены на ужасающих видениях, исцеляющие образы могут привести в замешательство. В нашем стремлении восстановить больше «воспоминаний» о том, что произошло, мы подавляем расширение, к которому так отчаянно стремится нервная система, и с головой погружаемся в водоворот травмы. Секрет исцеления Маргарет заключался в том, что она этого не делала. Когда появился образ листьев, она с готовностью последовала за чувствами, связанными с ним, и ушла от ужасных ощущений, связанных с тем, что ее привязали к дереву и терроризировали. Листья (как ассоциация исцеляющей воронки) позволили ей прикоснуться к самым глубоким частям ее травмы, не будучи раздавленной тяжелыми переживаниями. В результате она трансформировала себя в целостную личность, обладающую достаточными внутренними ресурсами.
Пересмотр травмы и ее реконструкция
Примерно за пять месяцев до прибытия на Юпитер зонд «Галилео» должен отделиться от материнского корабля. При этом маневре зонд должен быть точно сориентирован на планету, так как у него отсутствуют какие-либо навигационные или двигательные системы… Поскольку он приближается к планете со скоростью, которая доставила бы его из Лос-Анджелеса в Вашингтон за 90 секунд, неверная траектория может привести к тому, что он лишь скользнет по краю атмосферы Юпитера и улетит в космос или же сгорит дотла (если он войдет в атмосферу Юпитера под слишком прямым углом).
Трансформация травмы – это не какой-то механистический ритуал, который травмированные люди должны выполнить, а затем сидеть сложа руки и ожидать результатов, поплевывая в потолок. Волшебной таблетки не существует. Трансформация потребует от вас готовности бросить вызов своим основным убеждениям о том, кто вы есть. Мы должны обладать верой, чтобы доверять реакциям и ощущениям, которые не можем полностью понять, и быть готовыми ощутить, как мы движемся в гармонии с примитивными, естественными законами, которые возьмут на себя управление, чтобы уравновесить наши кажущиеся несовместимыми восприятия. Чтобы пройти свой путь к исцелению, люди, пережившие травму, должны отказаться от множества убеждений и предубеждений. Однако помните, что это никогда не получится сделать сразу.
Рис. 5. Овладение силами трансформации
Рисунок 5 изображает вход человека в травмирующее событие (американские горки с вертикальной петлей). В процессе реконструкции (разыгрывания) мы входим в петлю, и когда начинаем двигаться вверх ногами, то пытаемся удержаться, держась и напрягаясь всем телом. Мы не знаем, что центробежный закон физики убережет нас от падения, мы не погибнем и не поранимся. Во время реконструкции мы можем испытывать ужас и/или радость от того, что пережили это. Мы также можем стать зависимыми от того чувства облегчения и острых ощущений, которые возникают, когда мы противостоим своим самым глубоким страхам. Однако мы не сможем научиться истинному владению собой и смирению, которые появляются при трансформации наших травм.
В процессе пересмотра травмы мы начинаем понимать действующие при этом законы и силы, постепенно научаясь доверять и подчиняться им. Мы можем переживать волнение, не становясь при этом напряженными или испуганными. Мы можем обрести истинное чувство владения собой.
В соматическом переживании при пересмотре травмы мы учимся ощущать естественные восстановительные закономерности, присущие нашему организму. Мариус (из главы девятой) и Маргарет (в этой главе) переживали свои ощущения, проходя через петлю травматической и исцеляющей воронок. Подчинившись естественным законам, они пришли к ощущению собственной силы. Силы, которыми они научились владеть, являются центробежными – подобно силам, возникающим при перемещении между исцеляющей и травматической воронками. Проходя через вибрацию и входя в исцеляющую воронку, а затем ритмично перемещаясь вперед и назад между ними, эти два травмированных человека постепенно убедились, что их не засосет в черную дыру, не сожжет дотла и не выбросит в открытый космос. Реконструируя свой опыт, Мариус и Маргарет могли бы узнать, что могут выжить. Однако они не научились бы новым реакциям, которые позволили бы им овладеть мощными силами, которые привели в движение травмирующие события. Если мы правильно введем наши исходные данные и выровняем свое положение (как зонд Галилео), то сможем довериться законам природы, чтобы они направляли нас по пути исцеления.
Одним из наиболее глубоких и концептуально сложных аспектов исцеления травмы является понимание той роли, которую при этом играет память. У многих из нас существует ошибочное и ограничивающее убеждение, что для исцеления наших травм мы должны извлечь из прошлого ужасающие воспоминания. Мы знаем наверняка, что чувствуем себя поврежденными, разорванными на куски, расстроенными, униженными, несчастными и так далее. В попытке почувствовать себя лучше мы ищем причину (причины) того, что мы несчастны, в надежде, что, найдя ее (их), облегчим свои страдания.
Даже если мы сможем извлечь достаточно точные «воспоминания» о событии, это не исцелит нас. Напротив, это может привести к тому, что, реконструировав пережитое, мы снова окажемся втянутыми в водоворот травмы. Поиск воспоминаний способен не только породить еще больше боли и страданий, это еще больше закрепит нас в нашем состоянии застывшей неподвижности. И этот порочный цикл будет разрастаться по мере того, как мы пытаемся искать другие события («воспоминания»), которые объясняли бы наши дополнительные страдания. Насколько важны эти воспоминания?
Существует два вида памяти, имеющих отношение к травме. Первая ее форма чем-то напоминает видеокамеру, последовательно записывающую события. Она называется «эксплицитной» (сознательной) памятью; она хранит, например, такую информацию, как «что я делал на вечеринке прошлой ночью». Вторая форма – это способ, которым человеческий организм организует переживание значимых событий: например, процесс езды на велосипеде. Этот вид памяти называется «имплицитной» (процедурной); она является бессознательной и имеет дело с вещами, о которых мы не задумываемся; наши тела просто делают это.
Во многих отношениях человеку, пережившему травму, бывает труднее всего отпустить конкретные, казалось бы, образы из его «воспоминаний». Это особенно верно, когда человек ранее пытался пройти через травматическую реакцию с помощью тех методов психотерапии, которые в качестве панацеи для выздоровления поощряют катарсис и эмоциональное переживание травматического события. Катарсис укрепляет воспоминание как абсолютную истину и непреднамеренно усиливает травматическую воронку. Неправильное понимание памяти – одно из тех заблуждений, которое мешает процессу трансформации.
Что такое память?
Функция мозга – выбирать из прошлого, уменьшать его, упрощать его, но не сохранять.
Бергсон на много лет опередил свое время, утверждая, что функция мозга не в том, чтобы сохранять прошлое. Многие теоретики говорят нам, что идея «вы знаете, что произошло, потому что помните это» является иллюзией, порожденной человеческой потребностью создавать смыслы из различных элементов опыта. В своей книге «Изобретение памяти» Израэль Розенфилд тщательно исследует поле сознательного опыта и приходит к ряду поразительных выводов – в частности, что идея памяти в том виде, в каком мы ее обычно понимаем, является неадекватной и вводит в заблуждение. Он рассуждает так: «Не существует фиксированных образов, на которые мы полагаемся, есть лишь воссоздание – воображение – прошлого, смоделированное таким образом, чтобы оно соответствовало настоящему». Джеральд Эдельман, получивший Нобелевскую премию за свою раннюю работу в области иммунологии, метко называет этот феномен «вспоминаемым настоящим». Ахтер Асен в своей книге «Основные концепции эйдетической психотерапии»[11] показал, что творчество и статическая память полностью противоположны друг другу.
Вместо того чтобы записывать линейную последовательность событий, память больше похожа на игру с мистером Картофельная Голова. В зависимости от того, как чувствует себя человек в данный момент, его разум выбирает те цвета, образы, звуки, запахи, интерпретации и реакции, которые обладали бы схожими оттенками возбуждения и ощущений, а затем выводит их на передний план в различных комбинациях, создавая то, что мы называем воспоминанием. В отношении выживания память – это особый тип восприятия; она вовсе не является точным отпечатком события. В этом смысле это процесс, посредством которого организм создает гештальт (функциональную единицу) пережитого опыта. Этот гештальт может быть правдивым отображением реального события, но с такой же легкостью может представлять собой визуализацию, состоящую из несвязанных данных из нескольких разных событий – другими словами, мозаикой. Вот почему очевидцы часто дают на удивление несходные описания одного и того же происшествия.
Мозг и память
В течение более чем ста лет ученые демонстрировали нам, что мозг разделен на области, каждая из которых отвечает за различные органы чувств. Существуют центры зрения, слуха, обоняния, вкуса, тактильных ощущений и так далее. Преобладала также гипотеза, согласно которой помимо прочего должны были существовать определенные области мозга, где воспоминания записывались в виде полных отпечатков (импринтов) событий, которые пережил человек. Давайте рассмотрим результаты нескольких экспериментов, которые как подтверждают, так и оспаривают справедливость этой теории.
Эксперименты Пенфилда с пациентами-эпилептиками. Большинство популярных представлений о том, что в нашем мозге хранятся зафиксированные следы воспоминаний, обязано своим существованием тому значительному влиянию, которое оказала на научное сообщество работа выдающегося канадского нейрохирурга Уайлдера Пенфилда. В классических экспериментах, проведенных им в 1930-х годах (и описанных в его книге «Тайны разума»)[12], Пенфилд использовал для своих исследований точечную стимуляцию мозга слабыми токами у сотен взрослых людей, страдавших эпилепсией. Он хотел знать, существуют ли области мозга, которые можно удалить хирургическим путем (если они не участвуют в жизненно важных функциях организма), чтобы устранить эпилептические припадки. Пенфилд пишет, что: «Внезапно [его пациент] вспоминает все, что было в его сознании в течение более раннего отрезка времени. Это поток прежнего сознания (воспоминания), который заструился снова… Иногда он осознает все, что видел в тот момент… Все прекращается, когда электрод убрали… Эти электрические воспоминания под воздействием тока были совершенно произвольными… чаще всего вспоминаемое событие не было ни значительным, ни сколь-нибудь важным». Пенфилд (и те, кто пошел по его стопам) пришел к выводу, что он обнаружил существование постоянных воспоминаний, которые запечатлелись в определенных областях мозга. До недавнего времени другие ученые соглашались с этим. Однако собственные заметки Пенфилда ясно показывают, что большинство этих «флешбэков» были больше похожи на сны, чем на воспоминания. Пациенты часто говорили что-то вроде: «Меня продолжают посещать сновидения… У меня продолжаются видения… мне снятся разные вещи». Кроме того, из пятисот с лишним пациентов, которых изучал Пенфилд, только сорок (менее восьми процентов) сообщили о наличии каких-либо воспоминаний.
Эксперименты Лешли с крысами. Примерно в то же время, однако независимо от экспериментов Пенфилда, психолог-экспериментатор Карл Лешли также был занят тем, что пытался обнаружить области мозга, в которых отпечатываются воспоминания.
Лешли провел обширную серию довольно жестоких экспериментов, в ходе которых он учил крыс находить дорогу в лабиринте, а затем методично вырезал различные части их мозга. Даже после того, как их кора головного мозга была практически уничтожена, крысы все равно были в состоянии найти свой путь через лабиринт. К удивлению Лешли, их память о лабиринте сохранялась до тех пор, пока мозга не оставалось так мало, что они вообще ничего не могли делать. Лешли потратил почти тридцать лет своей жизни на поиски того места, где в мозге располагается память. Он так и не нашел его.
Несмотря на затраты в сотни миллионов долларов и усилия одних из самых ярких умов науки, так и не было обнаружено свидетельство того, что память как целостная структура имеет свое собственное определенное местоположение в мозге. Это удивительное открытие породило предположения и догадки относительно природы памяти. Новаторские труды Эдельмана, Розенфилда, Асена и других открыли нам возможность по-другому взглянуть на память. Идея о том, что память не является неким точным записывающим устройством, переворачивает наши традиционные представления с ног на голову. А раз так, это дает определенную передышку травмированным людям, которые оказались в плену бесконечных попыток собрать воедино связный фильм о том, что с ними произошло.
Но это выглядит таким реальным!
Если воспоминания – это не буквальные записи событий, то почему некоторые образы, созданные в периоды сильного возбуждения, выглядят такими реальными? Недавние исследования показывают, что реалистичность изображения усиливается соответственно интенсивности связанного с ним возбуждения. Пьер Глор, монреальский хирург, работавший в том же городе, что и Пенфилд, только примерно пятьдесят лет спустя обнаружил, что «воспоминания», о которых сообщал Пенфилд, активировались только тогда, когда электроды одновременно стимулировали как сенсорные области, так и лимбическую часть головного мозга. Лимбическая область мозга в значительной степени отвечает за чувства и эмоции. Глор и его коллеги пришли к выводу, что «некоторая аффективная (эмоциональная) или мотивационная значимость для восприятия может быть… предварительным условием для того, чтобы восприятие было осознанно пережито или воспроизведено в памяти, и это может означать, что все сознательно воспринимаемые события должны нести в себе некоторую аффективную характеристику, даже если событие незначительно». Другими словами, они пришли к выводу, что эмоциональные чувства являются необходимым условием при запоминании какого-либо опыта.
В другом исследовании Уильям Грей обнаружил, что несовершеннолетние правонарушители (которых он пытался научить новому поведению) менялись только тогда, когда их восприятию сопутствовал эмоциональный оттенок. В противном случае они «забывали» то, чему научились. Другие исследователи расширили данные, полученные Глором и Греем, но их выводы в целом совпадают. Сопутствующая эмоция или чувство являются существенной предпосылкой для любого запоминаемого элемента опыта. Но что происходит, когда возникает непреодолимое нервное возбуждение?
Ситуации угрозы жизни стимулируют возбуждение. В ответ нервная система переключается в режим выживания, когда организм должен принять мгновенное решение. Для выполнения этой задачи он должен оценить все составляющие текущей ситуации, для чего, соответственно, переходит в режим исследования. Он сравнивает настоящее с прошлым, ища ответ, который мог бы помочь разрешить текущую дилемму. Записанные воспоминания в этот момент были бы нам бесполезны, поскольку у нас попросту нет времени просматривать весь их список. Нам нужно получить полную картину немедленно.
Все картинки нашего опыта организованы по уровням возбуждения, активации, эмоций и реакций. Гештальты нашего опыта классифицируются по уровням активации, на которых они произошли. Аналогией этому может служить многоэтажная библиотека, где на нескольких уровнях хранятся стеллажи с книгами. На нижних этажах находились бы книги, связанные с более низкими уровнями активации (возбуждения), а те, что находятся на более высоких этажах, относились бы к более высоким уровням. Если мы представим, что книги содержат в себе образы и реакции (связанные картинки), соответствующие определенному уровню или категории активации, то на каждом уровне будут располагаться соответствующие ресурсы и реакции, из которых мы можем выбирать. Когда нам нужен ответ на наш вопрос, мы не просматриваем всю библиотеку; мы сканируем книги на соответствующем уровне активации.
Например, при идеальной адаптивной реакции на ситуацию угрозы жизни нервная система ищет схожие по значимости образы и возможные реакции на соответствующем уровне активации и в соответствующем контексте. Затем она делает выбор и действует соответствующим образом. Она ищет, выбирает, а затем действует. Эта последовательность – угроза-возбуждение – должна включать в себя активную реакцию, иначе она застынет и не завершится.
Дезадаптивная реакция на угрожающее жизни событие никогда не завершается сама собой. Поясню: нервная система непрерывно и безуспешно ищет подходящие реакции. Поскольку ей не удается найти эту важную информацию, эмоции ярости, ужаса и беспомощности усиливаются, что стимулирует дальнейшую активацию, заставляя нервную систему вновь искать значимые образы. Поскольку образы, которые она находит, связаны с травматическими эмоциями, уже сами образы могут вызывать дальнейшую активацию, не предоставляя при этом соответствующей реакции для завершения процесса. В свою очередь, дальнейшее усиление возбуждения провоцирует еще более лихорадочный поиск любого значимого образа. Результатом является непрерывная и неуклонно набирающая обороты спираль поиска образов, хранящихся на наших книжных полках. По мере того как наши эмоции обостряются, мы все больше отчаиваемся найти подходящий ответ на нашу ситуацию и начинаем без разбора выхватывать любой образ или «воспоминание». Все выбранные при этом образы связаны со сходными, сильно активированными эмоциональными состояниями и при этом вовсе не обязательно полезны для нашего выживания в этот момент. Они являются лишь топливом для нашей «травматической воронки».
Любая эмоциональная активация в сочетании с образом создает переживание воспоминания. Когда человек в отчаянии выбирает образы, сходные по эмоциональному «звучанию», даже если они при этом отличаются по содержанию, мы получаем «воспоминание». Это воспоминание часто принимается за абсолютную правду о том, что произошло. Из-за высокого уровня эмоциональной заряженности, которым отличается это переживание, человек, переживший травму, верит, что это правда. А что произойдет, если человек достигнет такого высокого уровня эмоциональной заряженности во время сеанса психотерапии? Любое предложение или наводящий вопрос терапевта почти наверняка будут включены в эту его все обостряющуюся, ограничивающую версию переживания. Человек начнет принимать эту версию как абсолютную истину и будет цепко держаться за эту эмоциональную истину. Воспоминания необходимо оценивать исходя как из относительной, так и абсолютной перспективы.
Если мы не вкладываемся в поиск буквальной истины, то остаемся свободными и можем пережить полное и сострадательное исцеление, которое дает нам ритмичный обмен между травматической и исцеляющей воронками, возникающими при пересмотре травмы. Когда мы позволяем себе создать «воспоминание», которое не обязательно является буквальным, как это сделали Маргарет, Мариус и многие другие, мы позволяем себе исцелиться. И хотя при этом у нас не будет скрупулезной, эмоционально обремененной убежденности в «истине», мы обретем чуткий, сострадательный взгляд на нашу собственную жизнеспособность и силу, а также на свои ресурсы. Часто нас посещает ощущение того, что могло произойти с нами в прошлом. В таком случае было бы разумно рассмотреть наши «воспоминания» в перспективе, не чувствуя себя обязанными принимать их как буквальную истину.
Помните, что большая часть памяти – это не последовательная и непрерывная запись того, что действительно произошло. Это процесс объединения элементов нашего опыта в единое, организованное целое. Кроме того, нужно учитывать, что при травмирующем опыте мы часто разделяем его на фрагменты, чтобы ослабить эмоции и ощущения. Следовательно, только фрагменты запомнившегося нам травмирующего события, вероятно, будут полностью достоверными. В целом полное «воспоминание» о травмирующем событии с гораздо большей вероятностью будет представлять собой компиляцию элементов из различных переживаний. Элементы, попадающие в этот «плавильный котел», могут брать начало как в реальных переживаниях, которые были у человека, так и в переживаниях, которые он испытывал, читая книги или газеты, слушая чей-то рассказ, мечтая, смотря фильм, разговаривая с другом (или терапевтом) и так далее. Короче говоря, для создания «воспоминания» может быть использован любой тип сенсорного или информационного ввода, имеющий аналогичный эмоциональный или чувственный оттенок. Что касается организма, то для него все эти элементы опыта эквивалентны, если содержат в себе аналогичный тип возбуждения и эмоционального воздействия.
То, что пытается передать нам телесно-ощущаемое чувствование, – это сообщение «Вот как я себя чувствую». Однако, поскольку состояние возбуждения активирует интенсивную поисковую реакцию, человек, испытывающий возбуждение, предрасположен (правильно или неправильно) интерпретировать любую такую информацию как «причину» активации – другими словами, как фактическое воспоминание о событии. Поскольку эмоции, сопровождающие травму, очень интенсивны, так называемое воспоминание может казаться более реальным, чем сама жизнь. Кроме того, при наличии давления со стороны членов группы при групповой терапии или психотерапевта, книг или других средств массовой информации, люди, испытывающие эмоциональное расстройство, будут искать причину своего расстройства и, соответственно, будут подвержены подобным «придуманным» воспоминаниям. Именно так и могут возникать так называемые ложные воспоминания.
К сожалению, многие психотерапевты используют методы интенсивной эмоциональной разрядки для работы с травматическими (или другими) симптомами. Такой эмоциональный нажим может активировать состояния сильного возбуждения. Когда это происходит, мы видим появление мощных по своему воздействию коллажей, составленных из различных обрывков опыта, которые воспринимаются (по степени их интенсивности) как «истинные» воспоминания. Не важно, являются ли эти воспоминания объективно точными. Первостепенное значение имеет то, усиливается или разряжается при этом активация. Очень важно, чтобы неразрешенная активация, заблокированная в нервной системе, разрядилась. Эта трансформация не имеет никакого отношения к памяти. Она связана с процессом завершения наших инстинктов выживания.
Некоторым людям трудно принять идею о том, что память – это не непрерывная запись реальности. Подобная мысль приводит их в замешательство. Наши воспоминания о том, где мы были и что делали, вносят большой вклад в наши сознательные и бессознательные представления о том, кто мы есть. Воспоминания рассматриваются многими как драгоценное достояние, даже если они не признают их в качестве основы собственной личности.
Если мы будем воспринимать память как «сборную солянку» из разнообразной информации, образов и реакций, то откроем себе дверь к свободе. Представление о фиксированной памяти, где все события записаны буквально, часто ограничивает нас, удерживая в определенных рамках. В некотором смысле, когда мы цепляемся за конкретную версию воспоминания, мы ограничены тем, что всегда будем делать то, что уже делали в связи с ней. Именно в этом и заключается проблема: неразрешенная травма заставляет нас всегда повторять то, что мы уже делали раньше. В этом случае новые и творческие сочетания возможностей не так-то легко придут нам в голову. Ключ к трансформации травмы состоит в том, чтобы медленно двигаться в направлении гибкости и спонтанности.
Когда мы травмированы, в конечном счете нарушается процесс того, как мы обрабатываем информацию. Нарушается стройная структура организма, он во многом теряет свою текучесть, а также способность нормально классифицировать информацию. Нам необходимо нормализовать функцию самоорганизации организма. Если мы чувствуем, что нас тянет сосредоточиться на воспоминаниях (даже если они в основном точны), важно понимать, что подобный выбор ухудшит нашу способность выходить из наших травматических реакций. Трансформация требует изменений. Одна из тех вещей, которая должна измениться, – это наши отношения с нашими «воспоминаниями».
Но я горжусь тем, что выжил
В прошлом нет будущего.
Мы, пострадавшие от травмы, ищем воспоминания о жестоком обращении, чтобы объяснить наши чувства виктимности и беспомощности. Мы также нуждаемся в том, чтобы гордиться собой, поскольку выжили в этих условиях. Быть в состоянии вспомнить ужасный сценарий и знать, что вы пережили его, является важным элементом в формировании самооценки. Каким бы важным ни был этот элемент, он меркнет по сравнению с тем здоровым чувством завершенности, обретенной силы и расширенных возможностей, которые сопровождают истинное исцеление и трансформацию. «Гордость выжившего» – это признак того, что здоровое функционирование пытается заявить о себе. Знание того, что вы выжили, приятно, потому что это позволяет ограниченному (травмированному) самоощущению насладиться некоторым чувством силы и неким расширением возможностей. Это может послужить нам определенным источником идентичности. В этом есть намек на завершение, и потому может стать хорошим началом для исцеляющего путешествия.
Отказ от идеи, что воспоминания являются конкретными и точными проекциями реальных событий прошлого, не означает отказа от опыта расширения и торжества жизни, который приходит, когда мы путешествуем по дороге выжившего.
Один из моих клиентов, прорабатывая со мной на сеансах жестокое обращение, которому он подвергся в детстве со стороны членов банды Баррио, сказал об этом так: «Мне больше не нужно оправдывать свой пережитый опыт воспоминаниями».
Чувства удовольствия и расширения являются доказательством того, что организм движется по исцеляющей воронке. Ключ к тому, чтобы позволить исцеляющему водовороту поддерживать процесс трансформации, заключается в отказе от предвзятых представлений о том, как событие «должно» вспоминаться. Другими словами, вы должны дать своему телесно-ощущаемому чувствованию полную свободу на общение, не подвергая цензуре то, что оно говорит вам. Парадоксальным образом, это не отменяет освободительной значимости признания нами «того, что действительно произошло». Но эта истина должна переживаться в плавном движении между исцеляющей и травматической воронками. Это будет глубокое принятие эмоционального воздействия событий на нашу жизнь наряду с одновременным пробуждением от кошмара. Человек пробуждается от этого сна с чувством удивления и радости.
Мужество чувствовать
Если вы хотите знать, произошло ли событие «на самом деле», все, что я могу сделать, это пожелать вам удачи и сказать то, что вы уже знаете: возможно, вы беретесь за невыполнимую задачу. На мой взгляд, ни эта книга, ни что-либо другое не поможет вам узнать правду о том, что вы ищете. С другой стороны, если ваша главная цель – исцеление, здесь вы можете почерпнуть многое из того, что может вам помочь.
Если вы стремитесь к исцелению, ваш первый шаг на этом пути – оставаться открытым возможности того, что буквальная истина отнюдь не является приоритетом. Убежденность в том, что это действительно произошло, страх, что это могло произойти, тонкий поиск доказательств того, что это действительно произошло, – все это может встать у вас на пути, когда вы пытаетесь услышать, что телесно-ощущаемое чувствование хочет сказать вам о том, что ему нужно для исцеления.
Посвятив себя процессу исцеления, вы больше узнаете о той правде, что стоит за вашими реакциями. Несмотря на фрагментарность, возникающую в результате травмы, организм сохраняет ассоциации, связанные с событиями, приведшими к его истощению. Телесно-ощущаемое чувствование может раскрыть вам эти события, а может и нет. Не забывайте напоминать себе, что это не имеет значения. Потому что, если исцеление – это то, чего вы хотите, тогда не имеет значения, знаете ли вы конкретную правду.
Желание и исцеление
Процесс исцеления начинается изнутри. Еще до того, как на наши сломанные кости начинают накладывать гипс, кости начинают срастаться. Точно так же, как существуют физические законы, определяющие исцеление наших тел, существуют законы, влияющие на исцеление нашей психики. Мы видели, как наш интеллект может подавлять некоторые мощные инстинктивные силы нашего организма.
Иногда люди, пережившие травму, вносят некоторый вклад в то, чтобы быть больными, формируя своего рода привязанность к своим симптомам. Существует бесчисленное множество причин (как физиологических, так и психологических), объясняющих, почему возникает подобная привязанность. Я не думаю, что есть необходимость вдаваться в подробности. Важно только иметь в виду, что исцелиться мы можем только в той степени, в какой сможем освободиться от своей привязанности к этим симптомам. Это как если бы они обретали свое существование благодаря той силе, которую им даем мы. Нам нужно отпустить их из наших умов и сердец вместе с энергией, которая заперта в нашей нервной системой.
С помощью наших друзей
Если недуг нашего ума побежден, он не сможет вернуться.
Должен сказать, что чудеса исцеления, которые я видел, заставляют признать некую высшую форму мудрости и порядка, которую трудно отрицать. Возможно, точнее я мог бы выразить это так: существует изначальная природная мудрость, законы которой обеспечивают порядок во Вселенной. Это, безусловно, что-то гораздо более сильное, чем личная история любого человека. Организм, подчиняющийся этим законам, прокладывает свой путь даже через самые ужасные переживания, какие только можно себе представить. Как такое могло бы происходить, если бы во Вселенной не было ни бога, ни мудрости, ни тигра? Люди, которые проработали свои травматические реакции, часто говорят мне, что после этого в их жизни появилось как животное, так и духовное измерение. Они становятся более спонтанными и менее заторможенными в выражении здоровых суждений и радости. Они с большей готовностью отождествляют себя с опытом бытия животным. В то же время они чувствуют, что стали более человечными. Когда травма трансформируется, одним из даров исцеления, получаемых нами, становится детское благоговение и почтение перед жизнью.
Когда мы сталкиваемся с травмой (а затем приходим в себя), то испытываем благоговейный трепет перед действующими законами природы. Теряя свою невинность, мы обретаем мудрость, а в процессе обретения мудрости мы обретаем новую невинность. Инстинктивный организм не судит; он только делает то, что делает. Все, что вам нужно сделать, это просто уйти с его дороги.
При пересмотре травмы, перемещаясь между травматической и исцеляющей воронками, мы задействуем универсальный закон полярности. Этот закон доступен нам как инструмент, помогающий трансформировать наши травмы. В процессе этого мы также непосредственно переживаем ритмичную пульсацию жизни. Используя при этом универсальные законы, мы начинаем распознавать те циклические закономерности, из которых соткана наша реальность. В конечном счете это может привести к более глубокому пониманию взаимосвязи между жизнью и смертью.
…несмотря на различия между нами, мы все похожи. Превыше всех наших идентичностей и желаний, существует общее ядро самости – сущностное человечество, чья природа – мир, выражение которого – мысль, а действие – безусловная любовь. Когда мы отождествляем себя с этим внутренним ядром, уважая и почитая его в других, а также в самих себе, мы обретаем исцеление во всех сферах жизни.