Отложенные травматические реакции
Пятилетний Джонни, гордо едущий на своем первом велосипеде, неожиданно вязнет в рыхлом гравии и влетает в дерево. Он на мгновение теряет сознание. Когда он поднимается, весь в слезах, то чувствует себя дезориентированным и каким-то другим. Родители обнимают его, утешают и сажают обратно на велосипед, хваля его за храбрость. Они не понимают, насколько он ошеломлен и напуган.
Спустя годы после этого, казалось бы, незначительного инцидента Джон, ехавший со своей женой и детьми, сворачивает, чтобы избежать встречной машины, и цепенеет прямо во время этого. К счастью, другой водитель смог успешно сманеврировать, и катастрофы удалось избежать.
Однажды утром, несколько дней спустя, Джон по дороге на работу начинает чувствовать беспокойство. Его сердце начинает бешено колотиться, руки становятся холодными и потными. Чувствуя угрозу и ощущая себя в ловушке, он ощущает внезапный порыв выскочить из машины и убежать. Он понимает, что никто не пострадал, признает, что это «безумие», и постепенно симптомы стихают. Однако большую часть дня его преследует какое-то смутное и тревожащее предчувствие. Вернувшись вечером домой без происшествий, он чувствует облегчение.
На следующее утро Джон выезжает пораньше, чтобы избежать пробок, и остается на работе допоздна, обсуждая дела кое с кем из коллег. Когда он приходит домой, он раздражителен и колюч. Он ругается с женой и срывается на детей. Джон рано ложится спать. Он просыпается посреди ночи и смутно припоминает приснившийся сон: в нем его машина не слушается руля. Он весь в поту. За этой ночью следует череда еще более беспокойных ночей.
Джон переживает отложенную во времени реакцию, вызванную аварией на велосипеде, случившейся с ним в детстве. Каким бы невероятным это ни казалось, посттравматические реакции такого типа встречаются довольно часто. Проработав более двадцати пяти лет с людьми, страдающими от травм, я могу сказать, что по крайней мере у половины моих клиентов были травматические симптомы, которые оставались скрытыми в течение значительного периода времени, прежде чем они проявились. Для многих людей интервал между событием и появлением симптомов составляет от шести недель до восемнадцати месяцев. Однако латентный период может длиться годами, а иногда даже десятилетиями. В обоих случаях реакции часто активизируются в результате, казалось бы, незначительных событий.
Конечно, не каждый несчастный случай в детстве вызывает отложенную травматическую реакцию. Некоторые из них вообще не оставляют никакого следа. Другие же, в том числе и те, которые зачастую рассматриваются как «незначительные», а также забытые инциденты детства, могут иметь значительные последствия. Падение, кажущаяся безобидной хирургическая процедура, потеря родителя в результате смерти или развода, тяжелая болезнь, даже обрезание и другие вполне обычные медицинские процедуры – все это может вызвать травматические реакции в более позднем возрасте, в зависимости от того, как ребенок переживает их в тот момент, когда они происходят.
Среди всех перечисленных предпосылок травматических реакций медицинские процедуры на сегодняшний день являются наиболее распространенными и обладающими самым сильным потенциалом воздействия. Многие клиники (непреднамеренно) усиливают страх и без того напуганного ребенка.
Бывает, что при подготовке к некоторым вполне обычным процедурам младенцев пристегивают ремнями к кушетке, чтобы они не двигались. Однако, если ребенок сопротивляется так сильно, что его нужно связать, это означает, что он слишком напуган, и его нельзя «просто» связать – без того, чтобы впоследствии это не дало травматических результатов. По этой же причине вряд ли хорошая идея делать сильно напуганному ребенку анестезию, – вначале необходимо восстановить его чувство спокойствия. Ребенок, которого подвергли анестезии в состоянии испуга, почти наверняка будет травмирован – часто весьма серьезно. Дети могут даже быть травмированы в результате грубо поставленной клизмы или термометра.
Значительную часть травм, связанных с медицинскими процедурами, можно предотвратить, если медицинские работники сделают следующее:
1. Разрешат родителям оставаться вместе с детьми.
2. Как можно больше заранее объяснят ребенку, что будет происходить.
3. НЕ будут начинать процедуру, пока ребенок не успокоится.
Проблема в том, что немногие профессионалы понимают, что такое травма, а также то, насколько длительные и обширные последствия могут иметь выполняемые процедуры. Хотя медицинский персонал часто весьма озабочен благополучием детей, им может потребоваться дополнительная информация от вас, потребителя.
Первая помощь при несчастных случаях и падениях
Несчастные случаи и падения – это нормальная и часто вполне безвредная часть взросления. Однако иногда ребенок может испытывать травматическую реакцию в результате одного из, казалось бы, повседневных происшествий. Когда вы наблюдаете за несчастным случаем, то, как это выглядит, не обязательно даст вам представление о степени его серьезности. Ребенок может быть травмирован событиями, которые взрослому могут показаться относительно незначительными.
Важно осознавать тот факт, что дети могут весьма искусно скрывать признаки полученного травматического воздействия, особенно когда они чувствуют, что если им «не больно», то это сделает маму и папу счастливыми. Ваш лучший союзник при оказании помощи вашему ребенку – это знания и понимание перспективы.
Вот несколько основных рекомендаций:
Прежде всего займитесь собственными реакциями. Внутренне признайте свою озабоченность и страх за пострадавшего ребенка. Сделайте глубокий вдох и медленно выдохните; почувствуйте ощущения в своем собственном теле. Если вы чувствуете, что все равно расстроены, повторите этот шаг. Время, необходимое для восстановления чувства спокойствия, – это время, потраченное с пользой. Это увеличит вашу способность полностью быть с ребенком и уделять ему ваше спокойное внимание: тогда ребенку не придется реагировать на ваш собственный страх или замешательство. Если у вас есть время взять себя в руки, ваше собственное принятие несчастного случая поможет сосредоточиться на потребностях ребенка. Если вы слишком эмоциональны, то можете напугать ребенка так же сильно, как и сам несчастный случай. Дети очень чувствительны к эмоциональным состояниям всех взрослых, но особенно – своих родителей.
Обеспечьте ребенку покой и неподвижность. Если травма требует немедленного перемещения с места происшествия, поддержите или перенесите ребенка, даже если кажется, что он способен передвигаться самостоятельно. Дети, которые прилагают большие усилия, чтобы показать свою силу, часто делают это как отрицание того страха, который они испытывают. Если вы чувствуете, что ребенку холодно, аккуратно накройте его плечи и тело свитером или одеялом.
Поощряйте (при необходимости настаивайте) ребенка отдохнуть в течение достаточного времени и в безопасном месте. Это особенно важно, если вы заметили признаки шока или оцепенения (остекленевшие глаза, бледный цвет лица, учащенное или поверхностное дыхание, дрожь, дезориентация, ощущение, что он находится где-то в другом месте). Если поведение ребенка чрезмерно эмоционально или чрезмерно спокойно (затишье перед бурей), отдых особенно важен. Вы поможете ребенку успокоиться, если сами будете расслабленным и спокойным, оставаясь самим собой. Если обнять ребенка покажется вам уместным, сделайте это мягко, не сдавливая его сильно. Мягко положите вашу руку в центре его спины, в области за сердцем, – это передаст ребенку поддержку и уверенность, не мешая его естественным телесным реакциям. Чрезмерное похлопывание или покачивание может прервать процесс восстановления (это будет похоже на то, как ребенок, от чрезмерного усердия в своем желании помочь, еще больше калечит раненую птицу).
Когда остекленевший взгляд начнет исчезать, осторожно направьте внимание ребенка на его/ее ощущения. Тихим голосом спросите: «Что ты чувствуешь в своем теле?» Медленно и спокойно повторите ответ, который вы получили, в форме вопроса: «Ты чувствуешь неприятные ощущения в своем теле?», – после чего дождитесь кивка или другого ответа. Вы можете быть более конкретны, задавая свой следующий вопрос: «Где ты чувствуешь эти неприятные ощущения?» (пусть ребенок покажет вам). Если ребенок указывает на определенное место, спросите: «Что именно ты чувствуешь у себя в животе (голове, руке, ноге и так далее)?» Если ребенок сообщает об отчетливом ощущении, мягко спросите о точном местоположении этого ощущения, его размере, форме, цвете, весе и других характеристиках. Мягко возвращайте ребенка к настоящему моменту (то есть «Как сейчас чувствует твоя шишка («бо-бо», царапина, ожог и т. д.)?»).
Между вопросами делайте паузу в минуту или две. Это позволит завершить любой процесс, через который проходит ребенок, не отвлекая его на другой вопрос. Если вы не уверены, завершен ли цикл, подождите сигнала от ребенка (глубокое расслабленное дыхание, прекращение плача или дрожи, потягивание, улыбка, установление или прерывание зрительного контакта). Завершение этого цикла не обязательно означает, что процесс восстановления завершен. За этим циклом может последовать другой. Подержите внимание ребенка сосредоточенным на ощущениях еще несколько минут, просто чтобы убедиться, что процесс завершен.
Не начинайте обсуждение несчастного случая. Позже у вас будет достаточно времени, чтобы обсудить это, проиграть это в играх или нарисовать картинки. Сейчас – время для разрядки и отдыха.
Оценивайте физические реакции ребенка в течение всего периода. Дети часто начинают плакать или дрожать, когда выходят из шока. Не останавливайте этот естественный процесс. Физическое проявление стресса должно длиться до тех пор, пока оно не прекратится или не выровняется само по себе. Завершение этого процесса обычно занимает несколько минут. Исследования показывают, что у детей, которые после несчастного случая используют эту возможность, гораздо меньше проблем с восстановлением после него.
Ваша задача – дать ребенку понять, что плач и дрожь – это нормальные, здоровые реакции. Успокаивающая рука на спине или плече, а также несколько мягко произнесенных слов, таких как «Все в порядке» или «Все хорошо, просто дай всем этим страшным вещам выйти из тебя», могут очень помочь. Ваша основная функция – создать безопасную среду для ребенка, чтобы он мог завершить свои естественные реакции на причиненную ему боль. Доверьтесь врожденной способности ребенка к исцелению. Доверьтесь своей собственной способности позволить этому произойти. Чтобы непреднамеренно не нарушить процесс, не меняйте положение ребенка, не отвлекайте его внимание, не держите ребенка слишком крепко, не располагайтесь слишком близко или слишком далеко от ребенка, чтобы не нарушить его комфорт. Обратите внимание, когда ребенок начнет ориентироваться на внешний мир. Ориентация на внешний мир – это признак завершения процесса.
В заключение займитесь эмоциональными реакциями ребенка. Как только ребенок покажется вам спокойным и будет находиться в безопасности (не раньше, уж лучше позже), выделите время для рассказывания или для проигрывания происшествия. Для начала попросите ребенка рассказать вам, что произошло. Он/она может при этом испытывать гнев, страх, печаль, смущение, стыд или вину. Расскажите ребенку о том, как вы сами или кто-то из ваших знакомых чувствовали то же самое или как с вами случился похожий несчастный случай. Это поможет показать «нормальность» того, что чувствует ребенок. Дайте ребенку понять, что все, что он/она чувствует, нормально и заслуживает внимания. Применяя эти меры по оказанию первой помощи, доверяйте себе. Не думайте слишком много о том, «правильно ли вы это делаете».
Травму не всегда можно предотвратить; это жизненный факт. Но ее можно исцелить. Травма представляет собой прерванный процесс, который самой природой устроен так, что он будет стремиться к своему завершению всякий раз, когда это возможно. Если вы создадите такую возможность, ваш ребенок завершит этот процесс и избежит изнурительных последствий травмы.
Разрешение травматической реакции
Создание возможностей для исцеления похоже на изучение обычаев другой страны. Это не сложно, просто по-другому. Это требует, чтобы вы и ваш ребенок перешли из области мыслей или эмоций в гораздо более базовую область – область физических ощущений. Основная задача состоит в том, чтобы уделять внимание тому, как что-то ощущается и как при этом реагирует тело. Короче говоря, возможность исцеления вращается вокруг ощущений.
Ребенок, переживший травму и имеющий связь с внутренними ощущениями, обращает внимание на импульсы, идущие из центра рептильного мозга. В результате ребенок, скорее всего, заметит те тонкие изменения и реакции, которые и призваны помочь ему разрядить избыточную энергию и завершить те ощущения и реакции, которые ранее были заблокированы. Отслеживание этих изменений и реакций усиливает их.
Изменения могут быть чрезвычайно тонкими: например, что-то, что внутренне ощущается как камень, может внезапно превратиться в теплую жидкость. Эти изменения оказывают наиболее благотворное влияние, когда за ними просто наблюдают, а не пытаются интерпретировать. Придание им значения или рассказывание истории о них в это время может сместить восприятие ребенка в более развитую часть мозга, нарушив прямую связь, установленную с центром рептильного мозга.
Телесные реакции, возникающие вместе с ощущениями, как правило, включают в себя непроизвольную дрожь, тряску и плач. Тело может захотеть двигаться, медленно и своим особым образом. Если эти реакции подавляются или прерываются убеждениями о том, что нужно быть сильным (взрослым, смелым), вести себя нормально или выражать свои чувства в пределах принятых норм, энергия, накопленная в них, не сможет эффективно разрядиться.
Еще одной характерной чертой того уровня переживаний, который генерируется рептильным мозгом, является важность ритма и времени. Подумайте об этом… все в дикой природе диктуется циклами. Времена года сменяют друг друга, луна растет и убывает, приливы и отливы приходят и уходят, солнце восходит и заходит. Животные в соответствии с ритмами природы спариваются, рожают, кормятся, охотятся, спят и впадают в спячку – в прямом соответствии с маятником природы. То же самое происходит и с реакциями, которые приводят травматические реакции к их естественному разрешению.
Для людей эти ритмы представляют двоякую проблему. Во-первых, они движутся гораздо медленнее, чем то движение, к которому привыкли мы. Во-вторых, они полностью вне нашего контроля. Циклам исцеления можно только открыться, наблюдать за ними и признавать их; но их нельзя оценивать, манипулировать ими, торопить или изменять их. Когда они получают необходимое время и внимание, они исполняют свою миссию исцеления.
Погруженный в царство инстинктивных реакций, ваш ребенок пройдет по крайней мере через один такой цикл. Как вам определить, что он завершен? Настройтесь на своего ребенка. Травмированные дети, которые остаются в режиме восприятия ощущений, не вовлекая в него свои мыслительные процессы, чувствуют облегчение и раскрытие, после чего их внимание снова переходит на внешний мир. Вы сможете почувствовать этот сдвиг в своем ребенке и будете знать, что исцеляющий процесс произошел.
Разрешение травматической реакции делает гораздо больше, чем просто устраняет вероятность возникновения реакций в более позднем возрасте. Оно развивает способность с гораздо большей легкостью проходить через угрожающие ситуации, то есть, по сути, формирует естественную устойчивость к стрессу. Нервная система, привыкшая к вхождению в стресс, а затем к выходу из него, является намного более здоровой, чем нервная система, отягощенная постоянным или накапливающимся уровнем стресса. Дети, которых поощряют прислушиваться к своим инстинктивным реакциям, получают в награду пожизненное здоровье и энергию.
Как мне узнать, был ли травмирован мой ребенок?
Любое необычное поведение, которое появляется вскоре после серьезного устрашающего эпизода или медицинской процедуры, особенно с применением анестезии, может указывать на то, что ваш ребенок травмирован. Компульсивные, повторяющиеся моторные движения (например, многократное столкновение игрушечной машинки с куклой) являются почти верным признаком неразрешенной реакции на травмирующее событие. (Само действие может быть или не быть буквальным воспроизведением травмирующего эпизода.) Другие признаки травматического стресса включают в себя:
1) настойчивое, контролирующее поведение;
2) регрессия к более ранним моделям поведения (например, сосание большого пальца);
3) истерики, неконтролируемые вспышки гнева;
4) гиперактивность;
5) пугливость;
6) повторяющиеся ночные кошмары, метания во сне, ночное недержание мочи;
7) неспособность сосредоточиться на уроках в школе, забывчивость;
8) чрезмерная агрессивность или застенчивость, замкнутость или боязливость;
9) прилипчивость;
10) боли в животе, головные боли или другие недомогания неизвестного происхождения.
Для того чтобы выяснить, действительно ли необычное поведение является травматической реакцией, попробуйте упомянуть пугающий эпизод и посмотрите, как отреагирует на это ваш ребенок. Ребенок, который пережил травму, может не захотеть, чтобы ему напоминали об этом событии, или, наоборот, как только ему напомнят, он разволнуется или испугается и будет без остановки говорить об этом.
Напоминания также могут раскрывать наличие травмы в ретроспективе. Дети, которые «переросли» необычные поведенческие паттерны, не обязательно разрядили энергию, которая их породила. Причина, по которой травматические реакции могут скрываться годами, заключается в том, что созревающая нервная система способна контролировать избыток энергии. Напоминая своему ребенку о пугающем инциденте, который привел к изменению его поведения в прошлые годы, вы вполне можете взбудоражить травматический осадок.
Реактивация травматического симптома не обязательно должна служить причиной для беспокойства. Физиологические процессы, участвующие в этом, какими бы примитивными они ни были, хорошо реагируют на вмешательства, которые одновременно и приводят их в действие, и позволяют им следовать естественному курсу исцеления. Дети удивительно восприимчивы к переживанию исцеляющей стороны травматической реакции. Ваша задача состоит в том, чтобы просто предоставить возможность для этого.
Сэмми: история кейса
Ниже приведен пример того, какие могут быть последствия, когда в результате в общем-то рядового инцидента все пошло не так, как надо.
Сэмми проводил выходные со своей бабушкой и сводным дедушкой, когда я как раз гостил у них. Сэмми вел себя как невозможный тиран, агрессивно и упорно пытаясь контролировать свое окружение. Его ничто не радовало; просыпаясь, он уже был в дурном настроении. Когда он спал, он беспрерывно ворочался, как будто боролся со своим постельным бельем. Нельзя сказать, что это совсем уж необычное поведение для ребенка двух с половиной лет, чьи родители уехали на выходные – дети, испытывающие тревогу при разлуке, довольно часто его демонстрируют. Сэмми, однако, всегда любил навещать своих бабушку и дедушку, и такое поведение показалось им экстремальным.
Его бабушка и дедушка рассказали, что шесть месяцев назад Сэмми упал со своего высокого стульчика и рассек подбородок. С сильным кровотечением он был доставлен в местное отделение «Скорой помощи». Когда медсестра пришла измерить ему температуру и кровяное давление, он был так напуган, что она не смогла снять его жизненные показатели. После этого двухлетнего ребенка пристегнули ремнями к специальной детской кушетке с клапанами и липучками, его туловище и ноги были обездвижены. Единственной частью тела, которой он мог двигать, были голова и шея – чем он, естественно, и воспользовался со всей возможной энергией. Врачи ответили тем, что усилили крепежи, чтобы наконец наложить швы на его подбородок.
После этого неприятного опыта мама и папа повели Сэмми съесть гамбургер, а затем на игровую площадку. Его мать очень внимательно отнеслась к его переживаниям страха и боли, и все, казалось, было забыто. Однако вскоре после этого события Сэм начал вести себя как маленький тиран. Могло ли чрезмерное контролирующее поведение Сэмми быть связано с ощущением беспомощности, пережитой им во время этого травмирующего события?
Я выяснил, что Сэмми уже несколько раз попадал в отделение неотложной помощи с различными травмами, хотя никогда не проявлял такой же степени ужаса и паники, как после этого падения. Когда его родители вернулись, мы договорились исследовать, может ли с этим падением все еще быть связан определенный травматический заряд.
Мы все собрались в домике, где я остановился. Сэмми наотрез отказался говорить о падении или своем больничном опыте. Родители, бабушка и дедушка и сам Сэмми смотрели, как я осторожно посадил его плюшевого Винни-Пуха на стул, с которого он затем упал, и его нужно было везти в больницу. Сэмми завизжал, рванулся к двери и, перебежав через пешеходный мостик, понесся по узкой тропинке к ручью. Наши подозрения подтвердились. Его последний визит в больницу не был таким уж безобидным и не был забыт. Поведение Сэмми указывало на то, что эта игра была потенциально травмирующей для него.
Родители привели Сэмми от ручья. Он отчаянно цеплялся за мать. Готовясь к следующей игре, мы заверили его, что все будем рядом, чтобы защитить Винни-Пуха. Сэмми снова убежал, но на этот раз побежал в мою спальню. Мы последовали за ним и стали ждать, что будет дальше. Сэмми подбежал к кровати и стал ударять по ней обеими руками, выжидающе глядя на меня. Истолковав это как знак продолжать, я положил Винни-Пуха под одеяло, а Сэмми рядом с ним на кровати.
«Сэмми, давай все вместе поможем Винни-Пуху».
Я держал Винни-Пуха под одеялом и просил каждого помочь ему. Сэмми с интересом наблюдал за происходящим, но вскоре встал и подбежал к матери. Прижимаясь к ней, он сказал: «Мамочка, мне страшно». Мы не стали давить на него, просто подождали, пока Сэмми будет готов снова сыграть в эту игру. В следующий раз под одеялом держали вместе бабушку и Винни-Пуха, а Сэмми активно участвовал в их спасении. Когда Винни-Пух был освобожден, Сэмми подбежал к матери, изо всех сил в страхе цепляясь за нее, но одновременно в нем росло чувство возбуждения, триумфа и гордости, его грудь расправилась и выпятилась вперед. В следующий раз, когда он побежал к маме, он держался за нее, но уже не так цеплялся и больше возбужденно прыгал. Мы подождали, пока Сэмми будет готов играть снова. Все, кроме Сэмми, по очереди были спасены вместе с Винни-Пухом. С каждым случаем спасения Сэмми все энергичнее стаскивал с Пуха одеяло.
Когда настала очередь Сэмми лежать под одеялом с Винни-Пухом, он сильно разволновался и испугался и несколько раз убегал в объятия матери, прежде чем смог принять этот последний вызов. Он храбро забрался под одеяло вместе с Пухом, а я осторожно придерживал одеяло. Я видел, как его глаза расширились от страха, но только на мгновение. Затем он схватил Винни-Пуха, отбросил одеяло и бросился в объятия матери. Всхлипывая и дрожа, он закричал: «Мамочка, забери меня отсюда. Мамочка, сними с меня эту штуку». Его испуганный отец сказал мне, что это были те же самые слова, которые кричал Сэмми, привязанный к кушетке в больнице. Он ясно помнил это, потому что был весьма удивлен способностью своего сына формулировать такие прямые и четкие требования в возрасте двух с лишним лет.
Мы еще несколько раз прошли через побег. С каждым разом Сэмми проявлял все больше силы и триумфа. Вместо того чтобы испуганно бросаться к матери, он начинал взволнованно прыгать вверх-вниз. С каждым успешным побегом мы все вместе хлопали в ладоши и пританцовывали, подбадривая его: «Да, Сэмми, да, да, Сэмми спас Винни-Пуха». Сэмми, мальчик в возрасте двух с половиной лет, сумел справиться с переживанием, потрясшим его несколько месяцев назад.
А что было бы, если бы мы не вмешались? Стал бы Сэмми более тревожным, гиперактивным и контролирующим? Могла ли травма со временем привести к ограниченному и менее адаптивному поведению? Привело бы это к разыгрыванию этого события десятилетия спустя, или у него развились бы необъяснимые симптомы (например, боли в животе, мигрени, приступы тревоги)? Разумеется, все перечисленные сценарии вполне возможны – и в равной степени их невозможно предсказать. Мы не можем знать, как, когда или даже будет ли вообще травматический опыт ребенка вторгаться в его или ее жизнь в какой-либо форме. Однако мы в состоянии защитить наших детей от этих возможных последствий, предотвратив их. Мы также можем помочь им развиться в более уверенных в себе, самостоятельных взрослых.
Травматическая игра, реконструкция и пересмотр травмы
Важно понимать разницу между травматической игрой, травматическим разыгрыванием и проработкой травмы, как мы видели это на примере с Сэмми. Травмированные взрослые часто реконструируют событие, которое в некотором роде представляет, по крайней мере для их подсознания, первоначальную травму. Точно так же дети воссоздают травмирующие события в своей игре. Хотя они могут не осознавать смысла своего поведения, на глубинном уровне они движимы чувствами, связанными с первоначальной травмой, и стремятся воспроизвести их. Даже если они не будут ничего говорить о травме, травматическая игра – один из тех способов, с помощью которого ребенок расскажет свою историю об этом событии.
В своей книге «Слишком страшно, чтобы плакать»[14] Ленор Терр описывает игру и реакции Лорен, девочки трех с половиной лет, когда та играет с игрушечными машинками. «Машины едут на людей, – говорит Лорен, приближая две гоночные машинки к куклам. – Они направляют свои острые части на людей. Люди напуганы. Эти острые части будут на их животах, и во рту, и на их… (она указывает на свою юбку). У меня болит живот. Я больше не хочу играть». Лорен прекращает играть, когда вдруг проявляется этот телесный симптом страха. Такая реакция вполне типична. Девочка может снова и снова возвращаться к одному и тому же сценарию своей игры, и каждый раз она будет останавливаться, как только страх проявится в виде боли в животе. Некоторые психологи сказали бы, что Лорен использует свою игру как попытку получить некоторый контроль над ситуацией, которая когда-то травмировала ее. Ее игра действительно в чем-то напоминает методы «экспозиции», которые обычно используются, чтобы помочь взрослым преодолеть фобии. Однако Терр указывает, что такая игра довольно медленно излечивает страдания ребенка – если вообще излечивает.
Чаще всего эта игра навязчиво повторяется снова и снова, не приводя к какому-либо разрешению. Повторяющаяся травматическая игра, оставаясь неразрешенной, может усилить травматическое воздействие наподобие того, как воспроизведение и катарсическое переживание травматического опыта может усиливать травму у взрослых.
Проработка или пересмотр травматического опыта, который мы видели на примере с Сэмми, представляет собой процесс, который принципиально отличается от травматической игры или реконструкции. Предоставленные самим себе, большинство детей попытаются избежать травмирующих чувств, которые пробуждает в них игра. Получив верное направление, Сэмми смог «пережить свои чувства», постепенно и последовательно преодолевая свой страх. Используя этот поэтапный пересмотр травмирующего события и поддержку игрушечного Винни-Пуха, Сэмми смог выйти победителем и героем. Чувство триумфа и отваги почти всегда сигнализирует об успешном завершении пересмотра травмирующего события.
Ключевые принципы пересмотра травмы у детей
При обсуждении принципов, изложенных ниже, я буду опираться на пример Сэмми:
1. Позвольте ребенку самому контролировать темп игры. Выбежав из комнаты, когда Винни-Пух упал со стула, Сэмми совершенно ясно дал нам понять, что он не готов играть в эту новую активирующую игру. Сэмми должен был быть «спасен» своими родителями, его должны были успокоить и снова вернуть на место происшествия, прежде чем продолжить. Нам всем пришлось заверить Сэмми, что мы будем там, вместе с ним, чтобы помочь защитить Винни-Пуха. Предлагая эту поддержку, мы помогли Сэмми приблизиться к участию в игре.
Когда Сэмми побежал в спальню, а не выскочил за дверь, он тем самым сказал нам, что чувствует меньше угрозы для себя и более уверен в нашей поддержке. Дети могут не сообщать словами, хотят ли они продолжать; вам подскажут их поведение и реакции. Уважайте их желания, а также способ, которым они предпочитают взаимодействовать с вами. Детей никогда не следует заставлять делать больше, чем они хотят или могут сделать. Замедлите процесс, если вы заметили признаки страха, затрудненное дыхание, скованность или диссоциативное поведение. Эти реакции сойдут на нет, если вы просто будете спокойно и терпеливо ждать, заверяя ребенка, что вы здесь, с ним. Обычно глаза и дыхание ребенка подскажут вам, когда пришло время продолжать. Прочитайте историю Сэмми еще раз и обратите особое внимание на те места, которые указывают на его решение продолжить игру. Есть три явных примера в дополнение к приведенному выше.
2. Различайте страх, ужас и возбуждение. Страх или ужас, пережитые ребенком во время травмирующей игры дольше чем один краткий миг, не помогут ему пройти через травму. Большинство детей предпримут меры, чтобы избежать этого. Позвольте им это сделать. В то же время удостоверьтесь в том, что вы можете определить, является ли это избеганием или реакцией бегства. Когда Сэмми побежал вниз по ручью, он демонстрировал избегающее поведение. Чтобы справиться со своей травмирующей реакцией, Сэмми должен был почувствовать, что контролирует свои действия, а не вынужден действовать под влиянием эмоций. Избегающее поведение возникает, когда страх и ужас угрожают захлестнуть ребенка. Такое поведение обычно сопровождается некоторыми признаками эмоционального расстройства (плач, испуганные глаза, крики). Что касается активной реакции бегства, то она, напротив, возбуждает. Дети будут взволнованы своими маленькими победами и часто будут демонстрировать удовольствие, сияя улыбками, хлопая в ладоши или от души смеясь. Активная реакция в целом сильно отличается от поведения избегания.
Такая оживленность является свидетельством успешной разрядки эмоций ребенка, которые сопровождали его изначальный опыт. Это позитивно, желательно и необходимо.
Травма трансформируется через изменение непереносимых чувств и ощущений в приятные. Это может произойти только на уровне активации, аналогичной той, которая привела к травматической реакции. Если ребенок выглядит взволнованным, можно ободрить его, как это делали мы, когда хлопали и танцевали с Сэмми, после чего продолжить. С другой стороны, если ребенок выглядит испуганным или загнанным, утешьте его и подбодрите, но не поощряйте никаких дальнейших действий в этот момент. Будьте с ним со всем своим вниманием, поддержкой и уверенностью; терпеливо ждите, пока утихнет страх.
3. Двигайтесь постепенно, шаг за шагом. При пересмотре травмирующего события невозможно двигаться «слишком медленно». Травматическая игра является повторяющейся почти по определению. Используйте эту ее циклическую особенность. Ключевое различие между пересмотром травмы и травматической игрой заключается в том, что при пересмотре постепенно появляются небольшие изменения в реакциях и поведении ребенка. Когда Сэмми вбежал в спальню, а не выскочил за дверь, он реагировал другим поведением – а это признак прогресса. Независимо от того, сколько повторений это займет, если ребенок реагирует по-другому, пусть даже слегка – чуть больше волнения, чуть больше слов, чуть больше свободы в движениях – это означает, что ребенок проходит через травму. Если реакции ребенка движутся в направлении скованности или повторения вместо расширения и разнообразия, вы, возможно, пытаетесь пересмотреть событие с помощью сценариев, которые предполагают слишком резкое продвижение вперед, чего ваш ребенок пока сделать не в состоянии. Замедлите скорость изменений в сценарии игры, а если это не поможет, еще раз перечитайте эту главу и более внимательно оцените ту роль, которую играете вы, и как реагирует ребенок; возможно, вы упускаете какие-то сигналы.
Мы вовлекали Сэмми в игру с Винни-Пухом по меньшей мере десять раз. Сэмми смог довольно быстро пересмотреть свои травмирующие реакции. Другому ребенку может потребоваться больше времени. Не беспокойтесь о том, сколько раз вам придется проходить через то, что кажется одним и тем же. Если ребенок реагирует, забудьте об этом и наслаждайтесь игрой.
4. Будьте терпеливы – станьте хорошим «контейнером» для своего ребенка. Помните, что природа на вашей стороне. Для взрослого самым сложным и важным аспектом при пересмотре травмирующего события ребенка, как мне кажется, является поддержание своей собственной веры в то, что все будет хорошо. Это чувство исходит изнутри вас и проецируется на ребенка. Оно становится сосудом, который окружает ребенка чувством уверенности. Это может быть особенно сложно, если ваш ребенок сопротивляется вашим попыткам пересмотреть травму. Будьте терпеливы, ободряйте его. В основе своей ребенок хочет переработать этот опыт. Все, что вам нужно сделать, это подождать, пока это его желание не заявит о себе. Если вы будете чрезмерно беспокоиться о том, сможет ли травматическая реакция ребенка трансформироваться, вы можете непреднамеренно послать своему ребенку противоречивое сообщение. Взрослые с собственной неразрешенной травмой обычно особенно часто попадают в эту ловушку. Не позволяйте своему ребенку страдать из-за ваших собственных неразрешенных переживаний. В этом случае попросите кого-нибудь другого помочь ребенку и найдите помощь для себя.
5. Если вы почувствуете, что не приносит вашему ребенку ощутимой пользы, остановитесь. Сэмми смог пересмотреть свой опыт за один сеанс, но не все дети смогут так же. Некоторым детям может потребоваться несколько сеансов. Если после повторных попыток ребенок остается зажатым и не движется к триумфу и радости, не форсируйте ситуацию. Обратитесь за помощью к квалифицированному специалисту.
Исцеление травмы у детей – чрезвычайно важная и сложная проблема. И сейчас я работаю над книгой, посвященной исключительно этой теме. Она будет включать в себя подробную информацию, которой смогут воспользоваться и родители, и учителя, и психотерапевты.
Будь проклят разум, что взбирается на облака в поисках мифических царей и лишь мистических вещей, мистические вещи – они взывают к душе, которая уже не посмотрит на тело как на равное себе, и потому мне так и не удалось по-настоящему прикоснуться – там, там, там внизу, – к той глубине где чувствуют игуаны.