— Обижаете! — надулся Ванька. — Вы ж сами….
— Знаю, знаю, — нетерпеливо оборвал я. — Моя фамилия звучала?
— Так точно! И на бумаге писано, ваше сиятельство!
Я еще раз пробежал билеты глазами и зацепился за пропечатанную большими буквами фамилию. Внизу, над линией отреза красовалась большая надпись: «Княжич Беловъ».
— Полдела сделано, — кивнул я. — А теперь брось их в огонь.
— Будет испо… Что? Как это в огонь? — не понял Ванька.
— А вот так, — покачал головой я. — Надо избавляться от следов.
— Как же мы полетим-то, княже? — заволновался он. — Без билетов-то совсем никак! За них ведь и деньги плочены! Я ваших сто рублев честно заработанных отдал! Зачем их в костер-то?
— Нас повезет кое-кто другой, — успокоил я. — А о деньгах не беспокойся. Если мои прикидки верны, скоро у нас не будет с ними проблем.
Ванька хотел сказать что-то еще, но стушевался. Видно, понял, что спорить с сумасшедшим княжичем себе дороже. Чего доброго, накажет еще…
Закончив с Ванькой, я продолжил свой тяжкий путь к креслу. Большое, удобное, с теплой махровой накидкой… Я обожал такую мебель в прошлой жизни и после смерти остался верен своим вкусам.
Но на полпути к счастью меня снова грубо прервали. Не успел Ванька скрыться из виду, как в дверях появилась Авдотья Степановна.
Уж не знаю, чем они там занимались с Медвяновым, но вид у старушки был донельзя довольный. Красный платочек лихо свисал набекрень, на раскрасневшемся лице гуляла блаженная улыбка, а глаза метали шебутные молнии. Одета она была в дорогущую норковую шубу, и под мышкой держала миниатюрную сумочку, скроенную по моде прошлого столетия. Ей-богу, роковая женщина, только на пенсии.
— Ванька, куролесник ты эдакий! — громыхнула она со входа. — Я видела, тутошний дворецкий на тумбе ключи от подвала оставил! А ну-ка метнись бабушке за огурцами!
Несчастный Ванька, только засевший на кухне за своим любимым занятием — за сборкой кубика-головоломки — разочарованно вздохнул и поплелся в подвал. Повелительный тон нашей бабушки даже мертвого из могилы поднимет, не то что живого…
Проводив Ваньку взглядом, она хекнула и с размаху зашвырнула пальто на крючок, а потом в секунду переобулась в тапочки. Буквально мгновение — и передо мной снова привычная Авдотья Степановна, только с красным носом.
— Ой, милок, ты здесь! — удивилась она, заметив меня. — Ты, наверное, голодный, да? Ох и верно, ведь до нашей-то квартирки добрый час ходу! Дай-ка я пройду… Сейчас вот накашеварю вам чегой-нибудь… Антип, а ну подмогни!
Стоявший у меня за спиной дед извиняющимся тоном что-то промычал и отправился вслед за женой.
Я проводил старушку слегка осоловелым взглядом. Нет, она, конечно, иногда баловалась настойками, но строго в меру и только вместе с Антипом. Впервые на моей памяти старушка явилась домой под шофе, так еще и от другого мужчины.
К тому же до сегодняшнего дня она как-то не демонстрировала военную выправку. На моих глазах шестидесятилетняя Авдотья Степановна меньше чем за двадцать секунд трансформировалась из грозы светских салонов в опрятную пожилую домохозяйку. За такую скорость переодевания, в армии ей дали бы подполковника. Память услужливо подбросила нужный фрагмент, и я покачал головой.
Продешевил я с подполковником, продешевил…
Так, бабушка, нас ждет интересный разговор…
Я решительно зашел на кухню. Ванька уже успел вернуться из подвала и поставил на стол здоровую банку с соленьями. Антип с грустной миной чистил картошку над ведром, а сама виновница торжества что-то шаманила над дымящейся кастрюлей. На глаза ее наползла мечтательная дымка.
— Я здесь, Инезилья, я здесь, под окном… — напевала она себе под нос. — Объята Севилья и мраком, и сном…
— Авдотья Степановна, — позвал я.
Ноль реакции.
— Исполнен отвагой, окутан плащом, с гитарой и шпагой я здесь, под окном…
— Авдотья Степановна!
— Ой, ты уже тут! — встрепенулась она. — Я тут немножко увлеклась и забыла про соль… Ты не подашь мне соль?
Так, дело плохо. Она никогда раньше не отвлекалась от готовки.
— Бабушка, вы наверняка устали… — как мог мягко начал я. — Давайте пройдем в другую комнату. Я наведу вам чаю, отдохнете, расслабитесь…
— Что ты, милок? Я, как говорится, в самом расцвете сил! Сейчас вот супчик вам наведу, потом пельмени, а потом Севилья… — она на мгновение забылась, посмотрев в окно. — То есть, это… Гаспачо вам наведу, по-севильски, вот! Блюдо такое, не нашенское.
— Авдотья Степановна, — чуть строже сказал я. — Мне надо с вами поговорить.
Уловив в моем голосе нотку жести, она вздохнула и отложила поварешку. Суп остался на Ваньке.
— Что случилось? — спросил я ее, едва мы вошли в гостиную. — С Медвяновым что-то не так?
— Да нет, милок, — мечтательно протянула она. — С этим старым шаромыжником все чудесно — и разговоры, и яблочный сидр… Он, правда, в лото немножко жульничает, но это ничего страшного. Кто ж в наши годы в игрушки не хитрит? Ежели не умеешь — все, считай пропал…
А-а-а… Вот оно как. Даже неловко получается, что я ее вот так собрался допрашивать. Даже и представить себе не мог, что моя небольшая просьба так повернется.
— А с Антипом как же? — вырвалось у меня. — Он же ваш муж!
— Мы люди пожилые, милок, — улыбнулась она. — Чем больше старики между собой общаются, тем лучше у нас мозги работают. Мы так, считай, склероз побеждаем. По твоей просьбе я все сделала. Медвянов во всем подписался и даже пообещал на обустройство денег выделить, когда доберемся. Бывают, оказывается, и среди купцов честные люди.
Я молча поднялся и попросил прощения. Некультурно все-таки получилось.
— А, ничего, — махнула рукой старушка. — Понимаю, молодость, она такая… Тут и извиняться-то не надо, я такая же в твоем возрасте была. Вон, ты сходи лучше супчика отведай, а я отдохну пока. В окошко погляжу, с мыслями соберусь… И Ваньке скажи, чтоб посолить не забыл.
Я пообещал передать и вышел.
Что ж, человеческая жизнь коротка и не слишком полна счастливых моментов. Кто я такой, чтобы портить ее другим?
Остаток вечера я провел за медальоном связи. Звонил, получал звонки и договаривался, договаривался, договаривался… Когда перевалило за полночь, у меня уже язык заплетался от бесконечных разговоров.
— Да, согласен, — сдавленно бормотал я. — Но это может вызвать трудности… Нет, ваше благородие. Будьте спокойны, я обзавелся небольшой охраной. Да, они очень высококвалифицированные бойцы. Да, понимаю…
Кое-как добившись своего и наконец закончив, я попросту швырнул медальон на тумбочку, кое-как добрел до кровати и тут же провалился в сон.
Утро выдалось тяжелое. Сумасшедшая беготня и поздняя работа вымотали меня до предела. А ведь сегодня день Х, когда я наконец пройду инициацию! Или не пройду. Да, будет забавно, если величайший из демонологов средневековья не сможет сдать простенький магический экзамен.
Всего-то делов, что наколдовать какое-нибудь заклинание! Комиссия из трех достойных мужей по достоинству оценит мои навыки в сфере волшебства и присвоит соответствующий ранг. По моим собственным прикидкам, я сейчас где-то на уровне неофита второй ступени, практически на самом дне. Ну… Подростковая моя половина. Архимагова доля торчала из неразвитого дара, как коралловый риф посреди океана. Приходится тратить немало сил, чтобы удержать ее в узде.
Будет чудесно, если комиссия не обратит на него внимания. Собственно, моя задача в том и состоит, чтобы пустить побольше пыли в глаза. Для этого я и разучил все эти убогонькие заклятья вроде ледяного кинжала или ледяного шипа. Пусть посмотрят, покачают головами и скажут, что я бездарный болван, я покорно это приму. Несколько минут позора ничто в сравнении с жестким надзором жандармов.
А если я не буду скрывать свои истинные способности, именно он на меня и обрушится.
Инициация вообще штука любопытная и на диво практичная. Мои средневековые коллеги до нее не додумались и очень зря. В Империи существовала строгая система магического учета. Занималось им одноименное управление в составе Министерства Потусторонних Дел. По достижении 17 лет каждый дворянин, обладающий зачатками дара, обязан явиться на ковер к чиновникам и продемонстрировать свои таланты. После парочки испытаний уважаемые судьи вынесут ему вердикт и позволят расписаться в Гербовнике.
Нет, вы представляете, как удобно! У них тут есть гигантская книга с краткой информацией по всем дворянским родам! В смысле, вообще по всем. Сколько в роду магов, какие у них способности и ранги… Поразительно, до какой степени проработанная тут бюрократическая машина. Но и это еще не все.
Прошедший инициацию дворянин распределяется на службу в любой регион по выбору. Конечно, я выбрал своим поприщем город Озерск — небольшой оплот цивилизации у черта на рогах. Именно что у черта и именно что на рогах. Веселое местечко, но о нем потом.
Выбора-то, в общем-то, никакого и не было. Меня сковывает договоренность с Медвяновым, в другое место отправиться не получилось бы чисто физически. Даже если бы я захотел, старикан просто не позволил бы куда-либо слинять. Поэтому и пришлось угробить весь вчерашний вечер на решение кое-каких вопросов. Совершеннейшая мелочь на фоне драк с вымогателями и взрывов домов, но не менее значимая. Теперь я ждал одного единственного сообщения, которое решит мою судьбу.
Ф-фе. Ненавижу ставить успех в зависимость от удачи. Куда приятнее самому вертеть судьбу на пальце. Ничего, и до этого дойдем.
Поднявшись с кровати, прогнал тело через утреннюю зарядку. Оно привычно ответило взрывом дофамина, и усталость как рукой сняло. Удобно быть молодым, что ни говори.
В небольшой столовой уже трудилась Авдотья Степановна. От плиты доносился дурманящий запах блинов, призывно свистел небольшой чайник. Ноги сами понесли меня к столу и оперативно приземлили на стул.
Очнулся я лишь когда с тарелки исчез десятый блин.
— Вот тебе и беготня твоя, милок, — пожурила меня Авдотья Степановна. — Совсем ты у меня оголодал. Что ж я за бабушка-то такая, ежели дитятко крошки с тарелки собирает… На вот, возьми сметанки, закуси.