– Юра, ФСБ взяло меня за яйца. И тебя. Приезжай.
Сказав это, Церетели положил трубку, не стал ждать ответа. Лужков примчался через десять минут на машине с мигалкой. Он выслушал путаный рассказ старого друга и посмотрел на часы.
– Сейчас в Нью-Йорке четыре утра. Трамп спит. Позвоню ему через шесть часов. Не беспокойся, что-нибудь придумаю. К Степашину схожу, на худой конец. Расскажу об этом публично, но тебя в обиду не дам!
Лужков уехал, и Церетели успокоился. Он отдал тяжелое право принять решение Лужкову. Сам в случае крайней опасности всегда мог скрыться в Грузии. От гражданства своей родины он отказываться не собирался, а здесь, в России, ему так гражданства и не дали.
На другой стороне земного шара, на восемьдесят шестом этаже «башни Трампа», зазвонил золотой телефон. Хорошо проспавшийся хозяин поднял трубку. Мужской голос сказал ему, что с ним хочет говорить мэр российской столицы Юрий Лужков. Трамп заподозрил неладное. Так и случилось. Лужков сообщил ему через переводчика, что проект с возведением в одной из стран Америки монумента Колумбу заморожен. На вопрос почему ему ответили, что место в Нью-Йорке, где он предполагал установить монумент, совершенно не подходит. Нью-Йорк не подходит вообще! Памятник будет установлен в точке, куда Колумб прибыл на «Санта-Марии», в место, которое сегодня называется Пуэрто-Рико. Трамп не стал слушать дальше и бросил трубку. От ярости он был готов бросить золотым телефоном в огромное – в полстены и в золоте – зеркало. Но передумал. Вместо этого набрал номер мобильника первой жены, Иваны. Она выслушала поток его проклятий и неожиданно сказала:
– Забудь это дерьмо. Не все так просто. Думаю, ты узнаешь когда-нибудь правду. И успокойся, лучше послушай!
Ивана, настоящая фамилия которой была Зельничкова, бывшая спортсменка-лыжница из Чехословакии, умела расслаблять его мурлыкающим голосом и славянским акцентом. Вот и сейчас она промяукала, что их дочь Иванка и ее парень объявили о помолвке, но когда состоится свадьба, они еще не решили.
– Скажи ей, что подаришь им монумент Христофору Колумбу! Я подарю что-нибудь попроще.
Они рассмеялись. Злость улетучилась. Трамп в третий раз поклялся забыть навсегда эту страну, где ему мерещились золотые горы, но он всегда оставался в дураках.
Глава 15
Правительственный ЗИЛ приехал к площади Юрия Долгорукого в десять утра забрать жениха – Андрюшу Разина – из его квартиры на улице Горького и свидетеля со стороны жениха – Рому Абрамовича. Они увидели подъехавший ЗИЛ из окна четвертого этажа сталинского дома, окна которого выходили как раз на площадь Юрия Долгорукого. Он купил квартиру в этом доме за астрономическую сумму – двадцать одну тысячу рублей, заработав их на концертах за несколько дней. Бывшие хозяева уезжали на ПМЖ в Израиль, за такие деньги оставив в ней все. Даже добротную румынскую мебель из дуба и ковры на стенах.
Огромный ЗИЛ не стал въезжать в узкие ворота внутреннего двора дома. Сюда вообще мало кто хотел въезжать – уж больно узким и загадочным было это место с его массивным, с элементами стиля модерн, Саввинским подворьем. На этом месте еще при царе Алексее Михайловиче было кладбище Воскресенского монастыря. Сначала его разорили при царе Николае Кровавом, когда строили подворье, второй раз – во времена воинственного большевизма. Под фундамент здания подвели рельсы, затем стальные катки и перетащили за одну ночь, подальше от Тверской. Его место заняла сталинская новостройка. Всего через пятьдесят лет в ней обосновался ставропольский сирота.
Андрей и Рома вышли на площадь к стоявшему у памятника Долгорукому черному «членовозу». Напротив, по другую сторону улицы Горького, радовало глаз красивое здание Московского городского совета. Октябрь в этом году выдался морозным, но оба «продюсера» не стали надевать на голову шапки и подошли к машине в расстегнутых черных пальто и с огромными букетами роз в руках. Андрей держал восемьдесят девять алых роз, Роман – столько же белых. Автомобиль подхватил их и понесся к дому, в котором жила семья генсека Михаила Горбачева и Раисы Максимовны.
До улицы Косыгина долетели быстро. Дорога оказалась на удивление свободной. Железные ворота на ограде дома, что стоял посреди заросшего старыми липами склона Москвы-реки, открылись, ЗИЛ въехал во двор. Андрей вышел из машины один с огромным букетом. Между деревьев открывался сказочный вид на спортивную арену «Лужников», но он лишь на мгновение бросил туда взгляд, сразу пошел ко входу в резиденцию генсека. В дом заходить не пришлось. Дверь открылась, на крыльцо особняка выбежала Ирина. Праздничные локоны зачесаны справа налево на косой пробор, на длинное свадебное платье накинута короткая норковая шуба. Ирина игриво улыбнулась, протянула в сторону Андрея руки в длинных, по локти, белых перчатках. Он бросил охапку цветов к ее ногам, подхватил протянутые руки. Затем притянул ее ближе, обхватил за талию и попытался поднять на руки, чтобы донести до машины. Она засмеялась и выскользнула из его рук. Не хватало грохнуться на букет с его тысячами шипов, вызвав смех десятков людей обслуживающего персонала, наблюдающих за ними из всех щелей особняка, и охранников, стоящих едва ли не за каждым деревом и кустом.
Был среди наблюдателей и брюнет в длинной черной накидке, с зачесанными назад набриолиненными волосами. Он стоял на плоской крыше резиденции президента СССР и смотрел вниз. Легкий кивок головы, и мир на Воробьевых горах замер. От тел Андрея и Ирины третий раз в жизни отделились их астральные сущности, метнулись вверх, в сторону человека в черном. Он повернулся спиной к улице Косыгина, прошел до противоположной стороны крыши и стал смотреть на другой берег Москвы-реки. Длинные полы плаща колыхались на легком ветру, обнажая красную подкладку. Долетев до незнакомца, астральные сущности сгустились и приняли форму трона с подлокотниками в форме змеиных голов. Придерживая полы плаща, незнакомец сел. В руках сверкнула медная подзорная труба, и он принялся разглядывать огромный город, что раскинулся перед ним. Затем, словно спохватившись, вновь кивнул головой, и мир вокруг него ожил. Трон исчез. Со стороны храма Живоначальной Троицы закаркали вороны. Снизу кричал Рома Абрамович:
– Хватит уже лизаться, опоздаем!
– Не опоздаете, – прошептал стоящий на крыше человек, продолжая разглядывать город в подзорную трубу.
Роман держал задние двери «членовоза» открытыми. Пол машины был усыпан белыми розами. Андрей и Ирина легко впорхнули в нее, словно сила земного притяжения была в это утро не для них, двери захлопнулись, и бронированная махина устремилась на улицу Грибоедова, в ЗАГС номер один. Перед ЗИЛом ехал милицейский «жигуленок» с мигалкой – это было единственное из того, что хотели сделать ее родители и на что согласилась Ирина.
Этого дня Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна ждали с содроганием. Не таким они представляли будущее единственной дочери. Несколько месяцев назад, перед полетом в Пекин, Раиса Максимовна все рассказала мужу. И едва не довела его до гипертонического криза. Врач вовремя дал сильное мочегонное, и мужу полегчало. Но даже после промежуточной посадки в Анадыре, где они с трудом приземлились из-за мощной пурги и ветра, Михаил Сергеевич долго не мог прийти в себя. О чем-то шептался со своим телохранителем Медведевым, звонил по спутниковой связи в Москву. Одним словом, явно озаботился вариантами того, как избавиться от ненавистного сироты, который когда-то охмурил его мать, а сегодня – единственную дочь. Но прошел визит в Китай, на носу был визит в умирающую ГДР, следом – на Мальту, где предстояло говорить с президентом США Бушем. Плюс постоянные головные боли от дел у себя в стране, где тоже все трещало по швам. Проблема с замужеством дочери ушла даже не на второй, а на третий план. Он смирился.
Наконец в сентябре, когда они собрались провести всей семьей несколько дней на даче в Форосе, Ирина предпочла компанию Андрея и его группы «Ласковый май». Они давали по три концерта в день на спортивной арене в Ленинграде, она с удовольствием отправилась с ними в этот город. Родители не смогли ее отговорить, пришлось посылать с ней негласную охрану. И вновь не обошлось без их старого и привычного охранника Олега Калугина.
Они созванивались с ним по нескольку раз в день и слушали подробные отчеты о каждом часе самостоятельной жизни дочери. Ни о чем предосудительном не услышали. Ирина оказалась нормальной девушкой и не давала ни малейших намеков на возможную распущенность вдали от родителей. Решительный разговор родителей состоялся в бассейне их резиденции в Форосе. Море было уже холодным, они предпочитали гулять по берегу либо разговаривать в крытом бассейне с теплой морской водой, устроившись на лежаках с белыми махровыми полотенцами.
На небольшом столике между ними стоял заварной чайник и термос с кипятком. В сотейнике теплое молоко. Отец любил добавлять его в чай. На тарелках бутерброды с сыром, тонкие ломтики нарезанного окорока с кожей, зеленые пучки петрушки и укропа. В стеклянной вазе зрелые грозди желтоватого крымского винограда, в плетеных розетках печенье, «Мишки на Севере» и вафли.
Михаил Сергеевич поднялся с лежака, поправил на животе белый махровый халат и налил чаю в фарфоровую чашку с гербом Советского Союза. Жена продолжала лежать.
– Раиса Максимовна, – он всегда называл ее по имени-отчеству в начале разговора, – Ирина посвящает тебя в свои планы?
– Не во все, конечно, но что касается свадьбы, то да, посвящает. – Раиса Максимовна прикрывала глаза рукой от горящих в потолке светильников.
– Когда свадьба?
– Через месяц, в октябре. Я просила ее назначить дату так, чтобы свадьба прошла до нашей с тобой поездки в ГДР.
– И это правильно! После ГДР нам будет не до свадьбы. Хонеккер нам все мозги проест. Вернее, мои мозги мне проест он, а тебе его жена Маргот. Редкая особа, из бывших депутатов, мнит себя каким-то штандартенфюрером!
– От депутатов беда, это точно. Я много слышала о ней, – супруга генсека повернулась в его сторону и прищурилась от света