Бабы любят чубчик кучерявый,
Всюду бабы падки до кудрей.
Как увидят чубчик кучерявый,
Замурлычут ласковей, добрей.
В раздевалке, куда вернулся на перерыв Андрей, глухо отдавались Вилины куплеты. Ирина сидела на стуле и с облегчением вздохнула, когда увидела Андрея. Он бросился к бутылке с водой, вылил ее на голову и рванул в душевую. Через несколько минут вернулся в махровом халате – оставалось полчаса, чтобы прийти в себя. Напротив душевой на широкой скамейке для бейсболистов сидел человек. В нем довольно трудно было узнать Олега Даниловича Калугина. Он поднялся, поправил пиджак и подошел к Андрею. Короткая стрижка седых волос, тонкая шея и сильно заостренный нос. Несмотря на жару, одет в костюм.
– Здравствуйте, Андрей Александрович!
– Здравствуйте, Олег Данилович! Вы правда американский шпиен? – Андрей хотел быстрее закончить никому не нужную встречу. Положил руки на пояс, начал до хруста крутить головой – показывая всем видом, что готов выслушать старика из уважения к возрасту.
– Не только американский, Андрей Александрович. Но это не имеет отношения к делу.
– Так о чем вы?
– Как вы помните, наше знакомство состоялось при трагических обстоятельствах. Но и это не главное.
Калугин словно гипнотизировал Андрея, смотрел не мигая ему в глаза.
– Олег Данилович, мне на сцену бежать, не тяните кота за хвост. Если вы поиздержались, так и скажите, сколько вам дать. Вы нуждаетесь? Не стесняйтесь!
– Андрей, не хами, – не выдержала Ирина. – Мы всего не знаем. Если бы не он, ты сидел бы директором клуба в Привольном – это в лучшем случае.
– А ты…
Андрей не успел продолжить, его перебил Калугин:
– Я ничего не прошу. Просто выслушайте, и я уйду.
– Ну хорошо, – согласился Андрей и принялся вытирать мокрые волосы полотенцем.
– Я служил начальником охраны отца Ирины Михайловны и не мог не проверить людей, вступивших в контакт с охраняемым лицом.
– Вы о ком? – вновь сорвался Андрей.
– Да помолчишь ты, наконец! – крикнула Ирина. Она сильно волновалась, будто предчувствуя что-то совсем неладное.
– Спасибо, – сказал в ее сторону Калугин и продолжил: – Я проверил вас. В ночь после нашей с вами встречи у мамы Михаила Сергеевича поехал в архив и истребовал все, что соответствовало вашим полным инициалам. Оказалось, что на вас, малолетку, в Управлении КГБ по Ставропольскому краю заведено дело. Из него удалось выяснить вашу родословную, и она никак не соответствовала статусу наглого малолетнего прилипалы из детского дома.
– Что вы говорите! – с напускным удивлением вставил реплику Андрей, но было видно, как он сжался, перестал вытирать волосы.
– Ваша мама, Валентина Барсукова, получила фамилию от матери. Ее звали Екатерина Барсукова, она умерла в лагерях в 1952 году.
– За что бабушку-то в лагеря? – Андрей насторожился.
– Во время войны Екатерина Барсукова, ваша бабушка, вышла замуж за немецкого офицера и родила от него дочь – вашу маму.
– То есть вы хотите сказать, что я внук фашиста? – Показалось, у него не просто хотят выманить деньги, но выманить с помощью шантажа. Только чем шантажировать? Рассказом про какое-то «дело»?
– Это не главное. Вашего дедушку звали Алоизий Трумп. Это главное.
– Жалко, что не Трамп, было бы прикольно.
– Дональд Трамп – ваш двоюродный дедушка. Его дед был родным братом отца Алоизия Трумпа, вашего деда. По-английски немецкая фамилия Трумп звучит как Трамп.
– Получается, президент США и Андрей – кровные родственники? – вытаращила глаза Ирина.
– Получается, что и вы – дочь Генерального секретаря ЦК КПСС, первого и последнего президента Советского Союза – тоже родственница американского президента.
Калугин умолк. Умолкли и Андрей с Ириной. Они смотрели друг на друга и не понимали, как им реагировать на это.
– Олег Данилович, почему бы вам не придумать историю с уголовным делом, где я родственник Путина, президента России. Поверьте, я извлек бы из этого выгоду не меньше, чем родство с президентом Горбачевым Михаилом Сергеевичем.
– Мне поручил вести ваше дело еще Андропов Юрий Владимирович. Я был в Берлине, получил подлинные документы вермахта о свадьбе Екатерины Барсуковой и Алоизия Трумпа. Медицинскую карточку вашей бабушки из немецкого госпиталя, где она рожала вашу маму.
Со стадиона глухо ухали басы. Вилли вошел в раж и пел очередной хит:
А над Гудзоном тихо птички проплывают,
Вино и вечер наступает, как всегда.
Без денег вечером здесь делать нечего,
Здесь денег стоит даже чистая вода…
Андрей обхватил голову руками и рухнул на скамейку.
– Зачем вы мне это сказали? – прохрипел он, чувствуя, как ноги стали ватными, пот выступил на спине и груди, но самое противное – начал струиться в волосах холодными змейками.
– Я уже старый. Мне восемьдесят шесть лет. Не хочу унести эту тайну с собой в могилу. Господин Трамп неоднократно говорил, что уважает русских и Россию. Но в его исполнении это звучало непонятно и даже настораживало местную публику – с чего бы такая любовь? Могу предположить, что он знал о родственниках в России, но не хотел это афишировать. Конкретно – о вас. Насколько мне известно, даже искал вас в свой приезд в Москву семь лет назад. Но вы уклонились. Кстати, в США раскопать свою родословную гораздо легче, чем в России. К тому же миллиардеру, не говоря о возможностях президента.
– Если вы сказали нам с Ириной про это, то посоветуйте: что делать? Не могу же я выйти на улицу и орать, что я внук президента Трампа?
– На улице не надо, но можно сказать об этом хотя бы вашим фанатам. Для них это будет концерт, который они не забудут всю свою жизнь!
Минутная стрелка на настенных часах неумолимо приближалась к цифре 6. Вилли Токарев тоже старичок, если выдержит не полчаса, а минут сорок, будет уже хорошо. Надо было думать: что делать? Расскажи он об этом в Москве, подумают, что сошел с ума – мало родства с Горбачевым, захотел стать родственником Трампа. Новость должна прийти домой только из Америки. А думать сейчас о последствиях было поздно. Оставалось полчаса второго отделения концерта, где он должен взорвать эту «бомбу» и покинет США, не заезжая в гостиницу. Время поджимало, аэропорт имени Джона Кеннеди, из которого «Аэрофлот» повезет его домой, – совсем рядом. От стадиона на Ист-Ривер до аэропорта на побережье Атлантики полчаса езды.
– Поступайте, как найдете нужным. – Калугин сложил пальцы рук замком и громко хрустнул суставами. – Только позвольте дать вам совет на правах старшего товарища.
– Знаете, что у нас в таких случаях говорят? – Разин улыбнулся, вспомнив поговорку.
– Знаю про тамбовского волка! И все же. Любите друг друга!
Он протянул руку Андрею, тот ответил рукопожатием. Генерал держал руку лишь на мгновение дольше, чем следовало, но Андрей почувствовал, что в его руке оказалась сложенная в тонкую трубку бумажка. Калугин ушел, выразительно посмотрев сначала в лицо Ирине, затем Андрею. На этот раз он прощался с ними навсегда.
У Разина хватило ума узнать содержание скрученной бумажки в кабинке туалета.
В записке Калугина было написано: «После концерта уезжайте в аэропорт Кеннеди немедленно. Меняйте билет на первый рейс. Ирине лучше уехать с вами. В ближайшие дни здесь начнутся события, за которыми безопаснее для вас наблюдать из России. И еще. Трехглавые драконы всю жизнь служат одному хозяину. Записку уничтожьте немедленно. Прощайте!»
Андрей порвал бумажку на мелкие клочки, сунул их в рот, проглотил и запил водой из бутылки.
На стене загорелся красный фонарь. Пора было принимать окончательное решение и выходить на сцену.
Перед выходом из раздевалки игроков бейсбольной команды «New York Mets», чей стадион со времен битлов использовали мировые рок-группы, стоял ежик из металлических трубок, приваренных к плоскому основанию. В каждую трубку вставлено древко государственного флага США. Само собой, с полотнищем. Андрей подошел к звездно-полосатому букету, вынул один флаг. Вытащил зубами кнопки, которые пристегивали полотнище к деревянному древку, и стянул флаг. Накинул на плечи, связал концы узлом на шее. Затем повернулся к Ирине. Жена кивнула ему и перекрестила. Он сделал то же самое и вышел в коридор под трибуной, ведущей на игровое поле.
Красная косоворотка с петухами появилась в районе третьей базы. Ветер развевал американский флаг на плечах заслуженного артиста. Навстречу трусил Вилли Токарев. Еле волочил ноги, но по-прежнему улыбался, усы топорщились по-боевому. Он передал микрофон Андрею, и тот крикнул в него что есть мочи:
– Спасибо, Виля! Ты лучший!
Андрюша обнял ветерана сцены американских ресторанов, почувствовал, с какой силой стучит его сердце – Токарев едва держался на ногах. Он отпустил его, вновь поднял руки к небу и широким шагом пошел на сцену. Рев трибун нарастал. Американский флаг на его плечах возбуждал русских и бывших советских, как красная тряпка быков. По привычке бывший наш народ интересовался политикой и по приезде в страну немедленно записывался в одну из двух местных партий. Считалось крутым публично и напоказ любить «звездно-полосатый». Поэтому полотнище, накинутое на плечи россиянина Андрея Разина, вызвало у публики такую реакцию.
Он уже продумал, что будет делать, когда музыканты на сцене начали проигрыш к его любимому хиту – «Пусть в твои окна смотрит беспечно розовый вечер». Барабанщик лупил палочками по давно вышедшим у музыкантов из моды плоским электробарабанам. Клавишник на «Korg» постукивал на клавишах незамысловатые аккорды забытого стиля диско. Гитаристы ходили по сцене взад-вперед, показывая, как им весело, как они балдеют от музыки. Андрей поднялся на сцену, повернулся к зрителям, начав дирижировать в такт барабанам. Неожиданно повернулся лицом к музыкантам и резко опустил руки вниз. Они поняли его правильно, прекратив играть. Стадион враз умолк, ожидая, что еще удумал человек, завернутый в американский флаг.