– О чем ты говоришь? – Хиллари нахмурила брови.
– О том, что мы можем подлить масла в огонь. Он не будет молчать.
– То есть мы будем спокойно ждать, как Окружной суд будет меня потрошить, а наглец чирикать в Твиттере, что старой Хиллари конец? Нет, дорогой, надо сместить вектор расследований ФБР и комиссий Конгресса в сторону Трампа. Наконец, если я промолчу о том, что узнала от Калугина, то совершу государственное преступление, похлеще использования частного почтового сервера.
– Ты забываешь, что в Сенате за импичмент должны проголосовать не менее двух третей сенаторов, а демократы там в меньшинстве. Разве будут республиканцы голосовать против своего? – Билл протянул руки к жене и взял ее ладони в свои.
– Билли, представь себе, что будет делать сенатор-республиканец, если на слушаниях в Сенате бывшие и нынешние руководители ЦРУ расскажут под присягой о шифровках из Москвы, где подтверждается интерес КГБ к Трампу на протяжении пятидесяти лет! Когда будут допрошены свидетели его пребывания в Москве и рассказано то, о чем Калугин просто побоялся мне сказать!
– Что еще может быть такого, о чем он побоялся сказать?
– Не знаю. Русский говорит, что всем выгоднее, чтобы он дожил до суда над Трампом.
– Дорогая, здесь так много всего, что не похоже на правду. Давай подумаем, есть ли другой вариант?
– Я думала. На мой взгляд, такого варианта нет.
В это время лабрадор Бадди решил напомнить о себе. Виляя хвостом, он подошел к хозяйке, положил голову ей на колени и уставился преданными собачьими глазами ей в лицо. Она вынула ладонь из рук мужа, начала гладить собаку.
– Что если я встречусь с ним и буду просить не раздувать скандал. Пусть выигрывает выборы и забудет о нас. Если проиграет, станет не нужным никому.
– Если проиграет, окружной судья от нас не отстанет. Процесс против меня уже запущен. Его можно заглушить только скандалом такого масштаба, в котором про меня просто забудут.
– Такой скандал трудно представить. Людей едва ли чем-то удивишь. Кругом погромы, китайцы и русские над нами издеваются. Европа вот-вот пошлет нас к черту. – Билл поднялся, подошел к холодильнику и достал еще одну бутылочку кока-колы.
– Калугин утверждает, что пятьдесят лет назад молодой Трамп был обещан КГБ в качестве будущего президента США в обмен на наш полный контроль сначала над Генеральным секретарем ЦК КПСС, а потом и президентом СССР Михаилом Горбачевым.
– Это слова Калугина.
– Нет, у него есть копии его донесений от 1972 года в ЦРУ лично тогдашнему директору ЦРУ Хелмсу. С точной датой. Таких донесений сотни. Все хранятся только в передаваемом сейфе директора ЦРУ. У русских и у нас есть секреты, которые могут знать только директор ЦРУ у нас и председатель КГБ и ФСБ в России. Их не уничтожают. Так что у нас не меньше десятка живых свидетелей. Когда запахнет жареным, они раскопают и других. Ты же знаешь, я сама была членом сенатского комитета по разведке. Там выпотрошат всех!
– Дорогая, сколько же в тебе силы! – Билл вновь встал со стула, обошел стол и обнял жену за плечи, вновь поцеловал в светлые волосы с пробивающейся у корней сединой. Понятно, в свои семьдесят три года приходилось красить волосы.
Она встала, взяла мужа под руку.
– Давай выйдем на воздух.
Их любимым местом было посидеть у бассейна. Задний двор дома окружали деревья, уличный тупик гарантировал отсутствие машин и шума от них. Когда они подошли к воде, Билл сдвинул два лежака, они легли рядом. Он вновь сжал ее ладонь в своей.
– Это будет третий импичмент в моей жизни, хоть и косвенно связанный со мной.
Клинтон часто напоминал жене о том первом импичменте, когда его уличили в романтических отношениях с Моникой Левински. Он выставил на посмешище всему миру собственную жену, с которой прошел огонь и воду, которая стояла за него горой и с нечеловеческой силой двигала по карьерной лестнице. Тогда она не прокляла его и не бросила. Выдержала все. И он всегда напоминал ей об этом сам, чтобы в ее сердце не копилась черная память о тех днях. Такие вспоминания вслух давались ему нелегко. Чем больше становилось лет, тем чаще на его глаза наворачивались слезы. Да и мог ли быть менее сентиментальным мужчиной, так любящий лирический джаз Джона Колтрейна? Не только физически, но и мысленно он всегда оставался с ней.
– Как говорят русские – дай бог не последний! – вдруг весело продолжила жена. – Вот что я тебе скажу. Трамп сотрет в порошок не только нас. Ты же знаешь, что сын Нэнси Пелоси, спикера палаты представителей Конгресса, замешан в финансовых махинациях на Украине и Китае. Трамп ее не пожалеет. Когда я говорила с ней о Калугине, она меня расцеловала и даже расплакалась. Одним словом, Билл, в юридический комитет палаты представителей поступила резолюция о начале процедуры импичмента Трампу по обвинению в государственной измене. Комитет зарегистрирует ее уже завтра, и в течение трех дней палата представителей в Конгрессе за нее проголосует и направит в Сенат.
– Ты уже все решила. Зачем советоваться со мной?
– Боялась, ты меня отговоришь. А я очень боюсь за нас с тобой. Ты не думал, на сколько нас хватит, если нас разлучат?
– Не думал. Думаю, что из всего этого выйдет, если Трампа осудят в Сенате за измену. Поверят ли в это все американцы? А если поверят не все? Что ему грозит?
– Как минимум лишение должности, как максимум, если докажут, что он лично работал против Соединенных Штатов, еще не будучи президентом, – пожизненный срок. Или даже смертная казнь. Но президент-демократ его помилует. Не печалься. Пойду пройдусь с Бадди. Нам пора.
Он помахал ей рукой, оставаясь на лежаке. «Что за русский музыкант, который агитировал за Трампа? Если он джазмен, хорошо бы его послушать живьем, пока он не арестован». С этими мыслями он по-стариковски задремал, забыв и об импичменте, и о наглом Трампе, желающим его крови.
Тремя часами раньше в трех с половиной километрах от дома Клинтонов президент США Дональд Трамп вышел на южную лужайку перед Белым домом вместе с женой Меланьей. Они пошли в сторону вертолета. Начиналась плановая поездка по военным базам США. На самом деле все президенты, кто хотел избраться на второй срок, старались покрасоваться на фоне военных кораблей, самолетов и другого смертельного оружия в компании солдат, офицеров и генералов американской армии. Военные Трампа любили, и он отправлялся в командировку через весь земной шар в отличном настроении. Знал, что, увидев президента, солдаты и офицеры будут излучать радость. Именно он осыпал армию золотым дождем и начал прессовать совсем зарвавшихся китайцев. Конечной целью поездки было Восточно-Китайское море, военная база на Окинаве – мизерном клочке суши между главными японскими островами и Тайванем. Там пройдет церемония передачи в войска новой эскадрильи самолетов-невидимок F-35 и военных кораблей. Окинава станет местом их постоянной дислокации – маленьким, но грозным клочком суши. Намного меньшим микроскопического острова Кунашир Южно-Курильской гряды, за который японцы готовы воевать с русскими.
Трамп отдал честь пилоту вертолета и зашел на борт. Меланья уже сидела на боковой скамейке. Мест на таких скамейках всего на десять человек, если битком. Одно кресло – для президента. Даже без попутчиков в салоне было очень тесно, особенно для таких крупных фигур, как он и Меланья. Вертолеты Сикорского, на которых летал президент США, не были рассчитаны на комфорт. Машины принадлежали корпусу морской пехоты и имели позывной «Marine One».
Как только вертолет набрал высоту пятьдесят метров, к нему присоединились еще пять похожих бортов. Предстояло лететь пятнадцать километров к юго-востоку от Белого дома, на военно-воздушную базу «Эндрюс». Во время полета машины постоянно менялись местами, чтобы в случае ракетной атаки с земли снизить вероятность поражения вертолета с президентом на борту.
На стосемидесятиметровой высоте вертолет с Трампом привычно облетел монумент Вашингтону, чтобы перед полетом в другую часть земного шара президент США прочел выбитые на восточной вершине огромного обелиска слова напутствия Laus Deo, или «Хвала Богу». И всего через десять минут машины приземлились на взлетной полосе базы «Эндрюс». Борт номер один уже стоял «под парами». Самолеты сопровождения улетели еще вчера, чтобы встречать президента на своих бронированных лимузинах с сотней сотрудников личной охраной. Новый «Боинг-747» – «Борт номер один» – красовался на бетонке в новой ливрее. Не бело-серо-голубой, а бело-красно-синий. Трамп перекрестился. Ему померещились цвета российского флага. Слава богу, не он придумал новую ливрею президентского самолета, а в министерстве обороны. «С чего это они?» – подумал Трамп, но не стал обращать на это внимание не только провожающих его министра обороны и председателя объединенного комитета начальников штабов, но и своей жены. Стало неприятно. В таких случаях его спасал гул самолетных двигателей. Он как будто заряжал его энергией.
Проводы президента обошлись дежурными рукопожатиями двух высших военных, вице-президента, госсекретаря и главы аппарата Белого дома. По традиции они с Меланьей поднялись на борт по трапу, аж по двадцати четырем ступенькам. Он принял доклад командира корабля, и они прошли с женой в президентские апартаменты на средней палубе. Здесь, в самолете, они чувствовали себя как в поместье во Флориде. Такая же роскошь, разве что без золотых унитазов. Через пятнадцать минут экипаж включил тягу двигателей «на взлет», и президентский борт взял курс на Германию, военно-воздушную базу «Рамштайн», крупнейшую вне территории США. Трамп проводил жену в спальню, сам решил почитать документы по «Рамштайну», чтобы удивить персонал своим знанием ее истории и обрисовать перспективы по увеличению денежного довольствия военнослужащих за рубежом. Само собой, получения новой техники. Но как только он подошел к письменному столу и упал в высокое кожаное кресло, раздался телефонный звонок. Аппарат цвета слоновой кости с гербом США на лицевой стороне стоял на краю стола, под иллюминатором. Звонил зять, Джаред Кушнер, его главный советник и муж дочери Иванки.