— Наири, рораг, когда хочет убить — убивает.
— Значит, это было не рораг… — задумчиво протянула Анна и насторожилась: по лицу инкуба разлилась смертельная бледность.
— Так я права! А «не рораги» в Академии только… суккубы, придворные короля и… курсанты с кадетами. Слушай, может, сам расскажешь? У меня ведь фантазия хорошая, я сейчас такого напридумываю, что к чертям вся Академия отправится…
— Простите, Наири. Вы ошибаетесь. Меня на самом деле избили эти трое. Они не хотели меня убивать, просто предупредили, чтобы я не смел вас расстраивать. Вот и все…
— Странная манера переубеждать, — хмыкнула Анна.
Перед ней лежал лист бумаги и карандаш, наподобие того, каким пользовался Хон. Рука сама начала выводить темно-серые завитки на желтоватой поверхности — это всегда помогало думать. Что-то не сходилось. Тайкан явно кого-то выгораживал, и не этих троих рорагов. Но… кого?
Суккубы, при всем своем умении драться, оставили бы другие раны. Лицо расцарапали, волосы повыдирали… Здесь же чувствовалась «мужская» рука. В то, что это «предупреждение» тоже не верилось. Да и волновался Тайкан как-то странно.
— Кадеты тоже отпадают, — продолжила Анна думать вслух, — малы еще. Значит…
Тайкан замер. А Анна уже шла к двери:
— Я хочу увидеть курсанта по имени Саван Хон. И как можно быстрее.
— Госпожа… — Тайкан сам на себя не походил, — зачем?
— Затем, что если будешь молчать ты, я попытаюсь узнать непосредственно у курсанта.
— Думаете, он что-то скажет?
— Нет, — улыбнулась Анна, — Хон поразительно честный ребенок. Своих не сдаст. Но поговорить с ним не помешает. Дьявол, он кроется в деталях. А ты пока сходи… погуляй!
Впервые Тайкан уходил нехотя. До этого он бесстрастно выполнял приказ, но сейчас, судя по медленным движениям, он очень надеялся на разрешение остаться. Анна не позволила ему такой роскоши — поговорить с Хоном она собиралась наедине.
Лихорадочно блестящий взгляд, бледность и мешки под глазами у курсанта встревожили её.
— У тебя жар? — протянула руку, проверить.
Хон осторожно ушел от соприкосновения:
— Я здоров, Наири.
— Вижу, — хмыкнула Анна, − уже был у целителя?
— Я здоров, Наири, — повторил Хон.
— Спал ты когда? — не сдавалась Анна.
— Сегодня ночью. Госпожа, — взмолился он, — прошу, не беспокойтесь о моем здоровье! Позвольте провести экзамен!
— Вот об экзамене я и хотела с тобой поговорить. Его на самом деле без моего разрешения не начнут?
— Так точно, Наири.
— Тогда будь добр, расскажи о том, что случилось с Тайканом.
— Госпожа… — охнул Хон.
— Ладно, не буду. Я так… на всякий случай поинтересовалась. Хон, ты ведь умный парень. Ну не верю я этой сказке про «последнее китайское предупреждение» от других рорагов! Тут что-то другое.
— Я… не знаю, моя госпожа.
— Все ты знаешь, — вздохнула Анна, — Только ведь не расскажешь. Но у меня к тебе предложение: поговори с настоящими виновниками. Это не по-мужски — прятаться за чужие спины. Думаю, и настоящими рорагами они не станут.
— Я не понимаю, Наири…
— Очень жаль, — Анна налила себе воды и медленно выпила, наблюдая за Хоном, — Наверно, я поставлю вопрос о профессиональной пригодности всего курса. Доверять свою жизнь лжецам и трусам ни я, ни король не будем. Я — так уж точно! Ступай!
Озадаченный Хон вышел, а Анна задумалась: не сделала ли она хуже? С мальчишек станется взять на себя вину, лишь бы разрешили экзамен.
Её опасения оказались не напрасны. Уже утром к Эйру явилась делегация из шести выпускников.
Анна узнала об этом от служанки и со всех ног кинулась в главный корпус Академии.
Мальчишки стояли навытяжку перед Верховным рорагом. А тот явно не знал, что предпринять. При виде запыхавшейся Анны вечно невозмутимый Эйр изменился в лице:
— Наири!
— Я хочу знать, что произошло! — Анна захлопнула дверь перед самым носом суккубов и решительно уселась на стул.
— Эти курсанты сознались…
— …В преступлении. Так? Это они Тайкана? Хон, чего молчишь, партизан ты наш?
Хон не шелохнулся, только взгляд опустил. На мгновение.
— Эйр, что ты об этом думаешь?
Взгляд командира телохранителей заметался, словно Эйр не знал, что ответить. Самое время позлорадствовать, но Анна лишь усилила натиск:
— Ты им веришь? Только честно!
— Верю, — голос рорага звучал едва слышно.
— Так, молодые да ранние, марш в казармы. Нам с Верховным Рорагом потолковать надо.
Шесть пар глаз вопросительно уставились на Эйра. Тот махнул рукой:
— Слышали же приказ Наири. Выполнять! И из казармы ни шагу!
— Так точно! — вырвалось из шести луженых глоток, и парни испарились, только дверь хлопнула.
— Наири, — повернулся к Анне Эйр, — я правильно понимаю, что вы пришли узнать о судьбе этих сумасшедших?
— Правильно, — кивнула Анна, — и не только. Хотелось бы услышать твое объяснение о признании тех рорагов… Все же знали, что они невиновны?
— Простите, Наири, — Эйр на четвереньках подполз к стулу и смирно уселся на полу, сложив руки на коленях, — Я приму любое наказание.
— Ага, — кивнула Анна, — Традиция тут такая: в любой непонятной ситуации — проси наказания. А если оно прилетит? А? Эйр?
— Я смиренно…
— … Его приму. Слышала. Сотни раз слышала. Но объяснение жду все равно.
— Госпожа, мы… испугались.
— Ого! — признание звучало невероятно.
— Вы запретили экзамен…
— Я не запрещала! Я только отказалась на нем присутствовать!
— Это одно и то же! — повысил голос Эйр, и тут же снова сник: — Наири впервые присутствует в Академии. Отсутствие её благословения сродни проклятью.
— И вы решили подставить невиновных.
— Они добровольцы. К тому же, мы подозревали, кто это устроил. Но подставлять детей!
— «Онижедети»? — хмыкнула Анна. — Знаешь, Эйр, если шалости сходят с рук, со временем они становятся все опаснее, пока не превращаются в преступления. Для детей это особенно актуально. Даже для взрослых детей. Сейчас вы прикрыли их проступок ценой жизни взрослых рорагов… Так что эти детишки устроят в следующий раз? Предадут, прячась за спинами других?
— Не беспокойтесь, госпожа… Наказание для них будет суровым.
— Смерть?
Эйр в ответ склонил голову, но тут же поднял ей, вглядываясь в лицо Наири:
— Только… только не говорите, что будете биться за них!
— Даже не обсуждается. Буду. Они, конечно, паразиты еще те… но смерти не заслуживают. Я хочу поговорить с ними. Наедине.
Курсанты не успели даже дойти до казарм, когда примчался курьер: Наири требовала к себе всю шестерку.
Беседа проходила в её доме, в беседке, закрытой от нескромных взглядов лианами. Рораги Малого круга и фрейлины отошли на несколько шагов, выполняя просьбу госпожи.
Анна по очереди оглядела юношей, стараясь прочитать по лицам то, что они прятали в сердце. Получалось плохо — пусть еще не официально, но они являлись рорагами, а значит, эмоции контролировать умели. И лишь щеки Хона покрывал едва заметный румянец.
— Стыдишься? — спросила Анна, — А чего?
Хон не ответил, глядя в одну точку.
— Все верно. Нечего стыдиться. Признать свою вину — поступок, достойный мужчин. Может, ответите, чем вам Тайкан не угодил? За что вы его так?
Тишина воцарилась такая, что казалось, слышен шорох крыльев мотылька, который соблазнился разрезанными фруктами в вазе. И когда она стала невыносимой, один из курсантов доложил:
— Наири даровала милость тому, кто не должен жить. Он не смеет даже взгляда от земли поднять, не то, что…
— Так вы считаете себя вправе диктовать мне, кого пускать в свою кровать, а кого нет? — Анна почувствовала, как пылают щеки. Но не от стыда — от ярости:
— Значит, каждого своего избранника я обязана предоставить вам для одобрения, так? Что еще вы считаете необходимым донести до меня? Может, мне спрашивать разрешения, сколько раз в туалет сходить?
— Наири! — парни явно испугались, потому что дружно повалились носами в пол.
— Хон! Я хочу услышать от тебя…
— Хон не виноват! — дружно вскинулись остальные.
— Тогда почему он здесь?
— Наири! — подал голос сам курсант, — Я знал о том, что Тайкана хотят побить. Но не остановил преступления. Я виновен так же, как и мои товарищи.
— Ну, и как думаешь, какое наказание вам назначить?
— Смерть! — прозвучал хоровой ответ.
— Э, нет, мои дорогие! Так легко вы не отделаетесь. Пока ступайте, а я с вашими командирами обсужу, что с вами делать.
Глядя на спины удаляющихся парней Анна поняла — что бы эти мальчишки не натворили, наказания в этом мире слишком суровы.
Король даже не сомневался — хулиганы заслужили смертную казнь.
— Они оскорбили Наири! Это нельзя спускать с рук.
Остальные склонялись к тому же. Даже Эйр. И все просьбы Анны смягчить наказание во внимание не принимались.
— Вы на самом деле не понимаете? — она едва сдерживала слезы, — Гибель этих детей ляжет на мою совесть тяжелым камнем. Думаете, я смогу быть счастливой? Смеяться? Получать удовольствие от жизни? По-вашему, много вы тогда праны получите?
— Наири изволит угрожать? — бровь Его Величества удивленно изогнулась.
— Ни в коем случае! — возмутилась Анна. — Я всего лишь даю раскладку на будущее. Если присутствующие здесь считают, что мои просьбы можно игнорировать, то…
— Вы правы. Это недопустимо! — вмешался ректор, — Если Наири желает, чтобы этим преступникам оставили жизнь, как мы смеем противиться?
— И что вы предлагаете? — заинтересовался король.
— Ну… — замялся ректор, — может, палками их вразумить?
— Нет, — не согласился король, — Слишком мягко.
— В таком случае, — голос Эйра звучал необычайно мягко, — нам стоит спросить у самой Наири, какого наказания заслуживают те, кто причинил ей боль.
Анна закусила губу. Вот гад! Специально, что ли, такие вопросы подкидывает? Но секундной заминки ей хватило, чтобы найти решение: