Но Тайкан не слышал. Речь лилась невнятным потоком, лицо все больше становилось похоже на камень, даже посерело, словно гранит…
Звук пощечины оказался громче звона пляшущего по камням ручья.
Взгляд инкуба прояснила. Он машинально схватился за щеку и… испугался.
— Наири… Вы…
Вместо ответа она крепко обняла его, притянув к себе:
— Все хорошо… все хорошо… успокойся…
Страшно, когда плачут мужчины. Но еще страшнее, когда плачет тот, кто привык сдерживать эмоции. Тайкан рыдал, и, казалось, каждая слезинка превращается в острый осколок стекла. Анна даже испугалась, что из глаз потечет кровь.
Наконец, монотонный вой превратился в тяжелые всхлипы, а потом затихли и они. Тайкан замер в объятиях Наири, боясь пошевелиться, а она долго не разжимала рук, не решаясь отпустить. Потом шепнула, тихо-тихо, так, что и сама не услышала:
— Прости.
— За что, госпожа? — в голосе еще слышались слезы.
— За то, что попросила заняться со мной любовью. Больше я не повторю такой ошибки. Прости.
— Нет. Нет, госпожа, — Тайкан отстранился, и голос зазвучал хриплым речитативом, — Не надо так. Я ваш. Я отдам вам все — свой разум, свои мысли, свое тело… Только не сердце. Оно умерло вместе с Айкири. Но пусть вас это не останавливает. Отныне вы — моя судьба.
— Ради Эстрайи ты готов… вот так?
— Нет, не ради Эстрайи, Наири. Ради вас. Признаюсь, сначала я ненавидел. За то, что помешали умереть. За то, то раз за разом врывались в мой темный мир, заставляя выходить на свет. А возвращаться становилось все труднее. Мне хотелось обратно, в ту пустоту, в тишину… Туда, где сердце почти забывало, что болит… А потом я понял — вы такая же. Простите, что я посмел сравнить Дарующую Жизнь с презренным рабом, но Наири тоже… одинока. В окружении сотен слуг, рабов, рорагов — одинока. И ей страшно.
Анна молчала, не сводя с Тайкана широко открытых глаз. Понимание, что он прав, стало открытием. И, платя откровенностью за откровенность, она решилась:
— Так же, как и ты, я потеряла любимого человека. О нет, он жив и здоров, просто отвернулся от меня. А перед этим — искалечил душу. Поэтому я больше не верю мужчинам.
— Неужели не нашлось никого, чтобы исцелить раны?
— Появился тут недавно один… Но и он — обманул. Жестоко, цинично… Теперь я боюсь.
— Не надо, госпожа. Не стоит. Настанет день, и вы снова поймете, что любите.
— А ты? — не удержалась Анна.
Тайкан сделал вид, что не заметил вопроса:
— Что вас беспокоит, Наири?
— Я воспитана в другой среде, Тайкан. И правила поведения в нашем мире — иные. Здесь мне предлагают полностью нарушить все моральные нормы, практически, стать проституткой, — Анна заметила, что Тайкан не понимает, и пояснила, — доступной женщиной. И мало того. Кроме того, что я должна отдаваться мужчинам, об это тут же узнает вся страна! Еще и поздравлять придут.
— Ох, Наири, — охнул Тайкан, — неужели вы не поняли? Если не хотите, вам не нужно делить ложе с многими, достаточно одного. А если вы его полюбите, то поверьте, вам будет все равно, узнает ли кто о жарких ночах. Напротив, вы готовы будете прокричать о них всему миру!
— Такое может случиться?
— Конечно, госпожа. Инкубы тоже умеют любить.
Увлекшись разговором, они не заметили, как охранники перехватили любопытного визитера:
— Господин Эйр, Наири запретила беспокоить её. Если то не срочно…
— Не срочно, — подтвердил Верховный рораг и пошел обратно.
Вместо тропы Эйр видел две фигуры, слившиеся в одну. Наири крепко обнимала Тайкана за вздрагивающие плечи, а тот приник к госпоже, как плачущий ребенок — к матери. И почему-то это видение причиняло боль.
Раздражение поднялось горячей волной. Эйр даже остановился, приложив ладонь к пылающей щеке. Почему Наири так ведет себя с преступником? Место раба — в пыли, в грязи, а никак не в объятиях Дарующей Жизнь. Он, Эйр, искренне радовался, когда бывший друг получил отсрочку. Но теперь отчего-то его присутствие причиняло боль. Наверное, потому, что за спиной госпожи должен стоять рораг, а не тот, кто едва не допустил гибель целой нации.
Отдышавшись, Эйр заспешил в казармы. Скоро Присяга, и тогда он соберет вокруг Наири лучших! Тех, кому сможет доверять.
— Эйр!
Капитан замер. И спросил, не оборачиваясь:
— Почему ты здесь? Ты оставил Наири?
— Она заснула. С ней рораги, охрана более достойная, чем я, — усмехнулся Тайкан.
— Я правильно понял, что она тебя не отпускала? — медленно повернулся Эйр, и выражение его лица не сулило собеседнику ничего хорошего.
— Поговорить с тобой сейчас важнее, чем охранять сон Наири. Скажи, Эйр, за что ты так с ней? Почему ненавидишь?
— Сначала ответь, как смеешь ты в таком тоне разговаривать с Верховным рорагом, капитаном личной гвардии Его Величества? Ты забываешься, раб!
— Прошу прощения, господин, — тут же опустил голову Тайкан, — Но когда дело касается Наири, я смею все! Ей больно, ей плохо, ей одиноко… А ты, вместо того, чтобы развеять страхи, превращаешь их в ужас! Думаешь, от этого кто-то станет счастливым?
— А кто станет счастливым от твоих баек о любви? Какой инкуб в здравом уме сможет полюбить человека? Для этого надо быть сумасшедшим, а таких я к ней не подпущу!
— Почему ты считаешь, что люди недостойны любви?
— Достойны. Но не больше, чем скотина. Мы заботимся о коровах и овцах, чтобы получать молоко и шерсть. Но делать из этих животных возлюбленных? Ай, тварь! — Эйр взмахнул рукой и пришлепнул комара, который пристроился возле глаза.
— За что ты её убил?
— Что? — не понял вопроса Эйр.
— Комариха. Зачем ты её убил?
— Эта тварь меня укусила. Я что, благодарить её должен? Ты и вправду не в своем уме! Я поговорю с Его Величеством, ты опасен для госпожи.
Но Тайкан продолжал говорить о своем:
— Комарихам нужна кровь животных, чтобы оставить потомство. Иначе они не смогут отложить яйца, — он усмехнулся, глядя прямо в глаза бывшему другу, — Тебе это ничего не напоминает? Это к слову о скотине.
И, низко поклонившись, Тайкан скрылся в зарослях. А Эйр долго стоял на тропинке, разглядывая кровавое пятно на руке.
— Господин капитан! Вас Его Величество ищет!
— Да, иду, — Эйр вытер руку пучком травы и заспешил вслед за посыльным.
19
Вокруг палатки короля стояла тишина — рораги Большого Круга строго следили, дабы никто не помешал Его Величеству в проверке сочинений. Сам король задумчиво смотрел на вход поверх сложенных пальцев.
— Явился? Что-то ты долго, — оживился он, увидев капитана.
— Прошу прощения. Я был у Наири…
— Неважно. Взгляни, — король протянул сочинение, которое лежало поверх остальных бумаг.
"Настоящая верность повелителю заключается в бесстрашии. И это не готовность выполнить любой приказ или умереть, выполняя свой долг. Наивысшая смелость — указать государю на ошибку, даже рискуя попасть в немилость. Ибо только так правитель сможет оставаться беспристрастным."
Эйр мельком взглянул на подпись.
— Да-да, Саван Хон. Тот самый парнишка. Кажется, он любимец Наири?
— Да. Она отличает его от остальных. В первый визит Наири в Академию он был её секретарем.
— Ладно, это потом. Что ты о сочинении думаешь?
— Мысль весьма интересная… — осторожно ответил Эйр.
— И правильная. Знаешь, за все эти годы я перечитал немало писулек. И ведь никто, ни один, ни разу не решился сказать что-то подобное. В общем, я затребовал личное дело этого героя. Стабильный. Старательный. Не более. Но умеет думать!
— Не особо полезное качество для солдата.
Король несколько минут смотрела на Эйра, а потом рассмеялся:
— И почему я не сомневался в твоем ответе? Ты, конечно, прав. Во всем, кроме одного. Рораги — не солдаты. Вы — не просто тени, вы еще и тайное мое оружие. Офицеры, способные научить и вдохновить простых вояк. Знаешь, не приведи Небо вести войну, имея в армии безмозглых командиров. Поэтому ты сделаешь все, чтобы Саван Хон выбрал мою сторону.
— Так точно, ваше величество! — поклонился Эйр, — И, если позволите…
— Что еще придумал?
— У Наири нет ни одного рорага, весь отряд будет сформирован из новичков. Это опасно.
Король задумчиво кивнул:
— Пожалуй, ты прав. Знаешь, отбери два десятка из моих телохранителей. Тех, у кого голова хорошо работает. Им руководить. Ты ведь об этом хотел просить?
— Так точно, государь.
— Вот и хорошо. Ступай. И позаботься, чтобы на церемонии Присяги вот этот, — палец стукнул о лист бумаги, — и тот, что победил в поединках, выбрали меня.
— Так и будет, Ваше Величество.
Эйр вышел от Его Величества, полным сомнений. С одной стороны, король делал все, как всегда — собирал вокруг себя лучших. С другой… Почему-то именно в этот раз подобные действия казалось неправильным. Наири и так лишена собственной охраны, воинов, носящих жвериндовые кольца. И если все лучшие уйдут в стан Его величества… не станет ли это новым началом конца?
— Эйр?
На тропе, ведущей от шатра короля до главного здания Академии, где временно располагался кабинет Верховного рорага, лишних не было. Поэтому Тайкан позволили себе вольность — окликнул бывшего друга так, словно и не было между ними пропасти в положении. Но Эйр этого не оценил:
— Зарываешься!
— Ну, так накажи, — пожал плечами Тайкан, — Но нам все равно надо поговорить. Это касается Наири.
— Кстати, да. Ты напомнил. Госпожа выбрала тебя. Но что-то после того дня больше праны не было.
— Тебя только прана волнует? — грустно спросил Тайкан. — А сама Наири?
— Прана — основа жизни! И… — Эйр согнал комара со щеки, — Ты чего лыбишься? Зубы лишние?
— Да так, — пожал плечами Тайкан, — Ты уже комаров гоняешь. Еще утром бы пришлепнул…
— Не твое это дело, мои отношения с комарами. Мы говорим о других — между тобой и Наири.
— А их нет!
— Что? — опешил Эйр. — То есть как — нет? А тот выброс праны…