— Дэсс, может, ваши лекари совсем безглазые. Но вообще-то лунную лихорадку со снежным лишаем перепутать трудно.
— Почем ты знаешь?
— Когда Светлану положили в клинику и заговорили о СерИвских болезнях, я кое-кому очень хорошо заплатил. Мне добыли двух больных СерИвов — мальчишку с лишаем и девушку с лихорадкой. Положили в ту же клинику. Даже профану было видно, что это совершенно разные болезни. А у Светланы — что-то третье, совсем непонятное.
Дэсс напрягся.
— Что сталось с девушкой?
— Ее лечили, как могли. Но… умерла. А мальчишка поправился, и его отослали домой.
— Какого цвета была ее шерсть?
— Рыжая с черными подпалинами. А затем побелела… Дэсс?
— Нет! — выдохнул княжич. Сердце бухало в груди, как будто он взобрался на ледник, поскользнулся и лишь чудом не сорвался в пропасть. — Не она. У Соны шерсть серая, с голубым отливом.
— Слава богу. — Мстислав безрадостно улыбнулся. — Вот бы выяснилось, что я украл твою невесту!
Дэсс прикрыл глаза, успокаивая сердце и дыхание. Хвала Милосердному, не о Соне речь.
Глайдер снизился и лег на площадке возле огромного синевато-прозрачного купола. На его поверхности вспыхивали синие искры, внутри смутно белели несколько зданий, горели фонари, темнели кроны деревьев. Вокруг был парк — чернее черного, пронзенный лишь одной освещенной аллеей.
— Прибыли. — Мстислав по своему обыкновению просканировал пространство. — Все чисто.
Они вышли из глайдера и пересекли площадку, остановились возле купола. У Дэсса возникло ощущение, что из-за прозрачной синеватой дымки с искрами на него смотрят невидимые глаза, а по телу шарят такие же незримые пальцы.
— Это силовая защита? — спросил княжич.
— Она самая. У Элеоноры Брандт лечатся важные-преважные господа, которые боятся грабителей, журналистов и собственного чиха.
Силовой купол снизу доверху прорезала черная щель, приглашая войти.
— Проверка закончена, — сообщил Мстислав. — Идем.
Зашагали по неярко освещенной аллее. Под ногами белела квадратная плитка с полосками травы по периметру, по сторонам благоухали лежащие прямо на земле цветы. Каждый был ростом с тарелку, и над ними вились ночные мотыльки.
Телохранитель привел Дэсса к зданию, где, словно бдительные глаза, светились несколько окон, а на первом этаже сиял холл с прозрачными стенами. В холле стояло множество растений в кадках, между ними — мягкие диванчики.
Двери открылись, изнутри пахнуло мокрой листвой и цветами. Мстислав прошел среди растений и диванов, поднялся по широким ступеням к стойке администратора; Дэсс приотстал, озираясь. Стены холла были отделаны зеркалами, в которых отражалась богатая листва ухоженных растений. Цветов было немного — две чаши возле стойки, за которой восседала строгая Зоя в зеленой шапочке и зеленом же халате. Желтая пена кудряшек обрамляла усталое лицо с темными подглазьями. Зеркальная стена позади отражала спинку кресла, напряженно развернутые плечи Зои и сползшую заколку в ее кудряшках.
Мстислав оглянулся на княжича:
— Не отставай.
Дэсс поднялся по ступеням.
— Госпожа Крашич просила, чтоб вы зашли к ней оба, — сухо проговорила Зоя.
— Зачем? — сдвинул брови Мстислав.
Зоя надменно вздернула подбородок.
— Госпоже Крашич недолго осталось жить. Наверное, она хочет попросить, чтобы господин Домино не слишком донимал ее бесценного супруга.
Мстислав подавился воздухом, сглотнул. Махнул Дэссу:
— Пойдем.
Княжич медлил, уставясь Зое за спину. Там, в зеркальной стене, проступало настоящее Зеркало.
— Идите же! — раздраженно поторопила Зоя.
Настоящее Зеркало — пока еще маленькое, но быстро разбегающееся вширь — пожирало Зою в кресле и являло напуганную СерИвку. Ее серая шерсть с черными пятнами стояла дыбом, вместо серебряных переливов — тусклый цвет дыма от сырых веток.
Дэсс отвел глаза; встретил взгляд Мстислава. Телохранитель тоже все видел.
— Идите быстрей! А то не застанете!
СерИвка в настоящем Зеркале пугалась все больше.
Княжич молча отошел и двинулся за Мстиславом к лифту.
В кабине тоже было зеркало, но оно отражало двух потрепанных, встревоженных людей.
— Нас заманили в ловушку? — спросил Дэсс.
— Вряд ли. Это очень дорогая клиника; тут особо не разгуляешься. Разве что персонал теперь состоит из одних СерИвов.
Они доехали до шестого этажа, огляделись и по узкой, скудно освещенной лесенке проскользнули на пятый. Стоя в конце полутемного коридора, Мстислав шепотом велел:
— Замри.
Княжич замер. Дежурной сестры на посту не было. Ничего удивительного, если она — СерИвка. Ночь — время сна, а Ханимун не велит растрачивать его попусту. Телохранитель долго прислушивался, затем дал знак двигаться дальше. Стеклянные двери палат были затянуты розовым шелком, за ними теплился свет ночников. По стенам горели светильники в виде красных ягод; проку от них было чуть — самих себя и то освещали неважно.
Неслышно ступая по мягкому полу, Мстислав с Дэссом прошли из конца в конец весь коридор, миновав два затемненных холла, и повернули обратно.
— Зачем мы ходим? — шепнул княжич.
— Я посмотрел, нет ли в палатах засады. Но лишних никого, одни пациенты на постелях. Вряд ли СерИвы стали переселяться в безнадежно больных людей.
— Как ты посмотрел? Сквозь стены?!
Мстислав коснулся обруча на лбу:
— У меня до черта разных приспособлений, а видеть можно по-разному. — Он помолчал, прикусив губу, и невольно замедлил шаг. — Здесь у каждого в палате видео; можно сутками с родней общаться. А Светлана попросила отключить. Чтоб ее увидеть, мне приходилось заказывать сеанс связи. За час, не меньше.
— Почему?
— Сестры накладывали ей макияж. Светка думает, что такая страшная… — Мстислав потряс головой, вымученно улыбнулся: — Уж не страшней меня.
Княжич поглядел. Лицо телохранителя в полутьме коридора было совсем черным. И несчастным.
— Слав, может, мне с тобой не ходить?
— За дверью не оставлю, — отрезал Мстислав.
Дэсс покорился.
Мстислав легонько постучал в дверь под номером 7; княжичу припомнилось, что число 7 у людей считается счастливым. Из-за стекла и розового шелка донеслось испуганное «Ах!»
Миг — и княжич остался в коридоре один, а его телохранитель уже был в палате.
— Светка!
Дэссу почудилось, будто в палате находится стеклянный дом, где стоит постель Светланы с какими-то приборами, стояками и трубками, и Мстислав разобьет этот дом вдребезги. Но нет — дом оказался из мягкого пластика с застежками, которые он в мгновение ока разнял и метнулся внутрь, упал на колени, обнял жену, ткнулся лицом ей в грудь.
— Светка… девочка моя…
Переступив порог, Дэсс тихонько прикрыл дверь и отступил в дальний угол, пригляделся к Светлане.
Белые пряди волос разметались на постели, свесились на пол; на изможденном лице белели дужки бровей, а ресницы уже высыпались. Бесцветные губы вздрагивали, как будто Светлана едва сдерживала плач. Ее маленькое худое тело было прикрыто голубовато-серой пижамой, цветом похожей на шерсть Соны, а розовые носки напомнили Дэссу отмытые в ручье пятки его исчезнувшей невесты. Напоминание было мучительным.
— Ну что ж ты, а? — спрашивал Мстислав. — Когда ты начнешь поправляться?
Из обтянутых сухой кожей рук Светланы выпало зеркальце, скатилось на пол. На столике у постели, под переплетением разноцветных проводов, была выложена женская мелочевка; княжич всегда удивлялся, когда в видео женщины полностью преображались с помощью такой вот чепухи. Или это обычные людские враки?
— Ты так быстро… я не успела… Страшная, хуже смерти, — прошептала Светлана. — Не смотри на меня.
— Ты самая красивая. — Мстислав не поднимал головы. — Самая любимая. — Одной рукой он продолжал обнимать жену, другой погладил ее лоб и волосы, ниспадающие с постели и лежащие концами на полу. — Ты моя самая-самая. Только выздоравливай, ладно? Ты будешь стараться?
— Буду, — прошелестела она; в больших, обведенных черными кругами глазах выступили слезы. — Обязательно. — Светлана с усилием приподняла руку, положила Мстиславу на затылок, зарылась пальцами в его белокурую шевелюру. Нащупала обруч. — Ты все еще… с этой гадостью… Слав… когда это кончится? — она смолкла, тяжело дыша. Даже шепот давался с трудом.
— Как только поправишься. — Мстислав выпрямился на коленях; ее рука соскользнула.
— Не смотри!
— Ты моя Светлость. — Он наклонился к лицу жены, прильнул щекой к щеке. — Светлейшая из всех Светлан.
Она попыталась улыбнуться.
— Ты мой Славный. И Мстительный.
— Ничуть не мстительный, не ври. Любому глотку за тебя порву, только и всего.
— Не надо рвать. — Светлана все-таки улыбнулась: — Лучше грызть.
— Как скажешь.
— Домино пришел?
Мстислав выпустил жену из объятий, оглянулся.
— Вон он — забился в угол. — Телохранитель отстранился, позволяя Светлане увидеть Дэсса. — Но я не буду его загрызать. Он потерял память и стал вполне безобиден.
Взгляд ее влажных измученных глаз не сразу нашел княжича.
— Домино, — прошептала она отчетливо, — подойдите, пожалуйста.
— Света, не проси его ни о чем, — Мстислав поднялся на ноги, отодвинул стояк с болтающимися, ни к чему не подсоединенными трубками. — Он беспамятный и… в сущности, это другой человек.
— Домино, подойдите.
В шелестящем голосе прорвалось нечто такое, от чего княжича бросило в жар. Он отлепился от стены и двинулся к прозрачному дому из пластика.
Мстислав приподнял расстегнутую «дверь» и пропустил Дэсса внутрь.
— Домино, я хочу вам сказать… — Светлана перевела дыхание, собралась с силами. — Я скоро умру. Я знаю.
— Светка! Что ты несешь?!
Она продолжала, словно не слышала вскрика мужа:
— Я ничего не могу сделать… защитить… Слав не виноват в том, что… Я сама виновата — заболела, как последняя дура.
— Света, не надо. Я тебя прошу. — Мстислав повернулся к Дэссу, и глаза кричали: «Уйди!»