– Довольно давно. Куда она делась?
– Я не знаю. Если предположить… – его голос затих со вдохом через вялые губы. Я бросаю взгляд на часы из бункера в Нечистой. Они триста лет показывали точное время, безразличные к отсутствию людей. После многих лет жизни с чипом времени часы кажутся странными, немного архаичными.
– Предполагай. Это важно.
– Ты никому не говорил, что вернулся. Мы думали…
– Да, не люблю вечеринки по случаю возвращения. Теперь предполагай. Куда она ушла?
Я слышал, как он поджал губы.
– Поищи на Вчире.
– Пляж Вчира? Да брось.
– Хочешь верь, хочешь нет. Больше мне сказать нечего.
– После стольких лет? Я думал…
– Да, я тоже думал. Но когда она ушла, я пытался… – он замолчал. Сглотнул со щелчком в горле. – У нас все еще были общие счета. Она оплатила переезд в жестком классе на юг, на Кошут, на скоростном торговом судне, купила там себе новую оболочку. Серферскую. Вычистила ради нее весь счет. Прожгла все деньги. Она – я знаю, она там с гребаным…
Он захлебнулся. Густое молчание. Какие-то жалкие остатки приличий вынуждают меня поморщиться. Говорю мягче.
– Значит, думаешь, Бразилия еще там, а?
– А что меняется на Пляже Вчира? – горько спрашивает он.
– Ладно, Ярош. Это все. Спасибо. – Сам поднял бровь при собственных словах. – Не переживай там сильно, а.
Он хмыкает. Как только я собираюсь отключиться, он прочищает горло и начинает говорить:
– Слушай, если увидишь ее. Передай…
Я жду.
– А, ну нахер, – и вешает трубку.
Солнечный свет слабеет.
Подо мной, когда с моря дохнуло ночью, по всей Текитомуре загораются огни. На западном горизонте расселся Хотей, окрашивая оранжевым рябую тропинку на воде по направлению к берегу. Над головой медной и откушенной с краю висела Мариканон. В море густые сумерки уже усеяны бегущими огнями траулеров. До меня слабо доносились звуки порта. ДеКом никогда не спит.
Я бросил взгляд через плечо на археологическую хижину, краем глаза зацепился за марсианскую крепость. Она высилась огромным скелетом на фоне темнеющего неба справа – словно кости давно погибшего зверя. Медно-оранжевый лунный свет падал через отверстия строения и иногда выходил под неожиданными углами. С ночью пришел холодный ветер, на нем слегка качались висящие провода.
Мы их избегаем, потому что не можем найти для них применения в своем мире, но я сомневался, что дело только в этом. Одна археолог рассказывала мне, что человеческие поселения обходят подобные остатки марсианской цивилизации на всех планетах Протектората. «Это инстинкт, – сказала она. – Атавистический страх. Даже археологические городки вымирают, как только заканчиваются раскопки. Никто не остается там по своей воле».
Я смотрел на лабиринт расколотого лунного света и теней крепости и чувствовал, как в меня потихоньку просачивается тот самый атавистический страх. В уходящем свете слишком легко представлялись медленные взмахи широких крыльев и спирали, которые оставляют силуэты рапторов на вечернем небе, существ крупнее и безобразнее, чем что угодно, летавшее и ползавшее по Земле.
Я отбросил мысль с раздражением.
Давай сосредоточимся на реальных проблемах, а, Микки? Как будто тебе их не хватает.
Дверь хижины сложилась, и наружу пролился свет, резко напомнив мне, как уже похолодало.
– Ты зайдешь поужинать? – спросила она.
Глава шестнадцатая
Передышка в горах мало чем помогала.
В первое утро я спал крепко, но когда наконец вышел из спальни, голова болела и мысли разбегались. «Эйшундо Органикс» явно не рассчитывали свои оболочки на декадентский образ жизни. Сильви поблизости не было, но стол был засыпан всякими продуктами, в основном с открытыми крышками. Я покопался и нашел нетронутую банку кофе, вскрыл и выпил у окна. На задворках разума бегали полузабытые сны, в основном из клеточной памяти, об утоплении. Последствия того, что оболочку передержали в резервуаре, – то же самое у меня было в начале Нечистой. Боестолкновения с миминтами и быстрый темп жизни с Сачками Сильви выдавили их более традиционными сценариями про драки и побеги, а также переиначенной ерундой из моего собственного подсознания.
– Вы проснулись, – сказала Раскопка 301, заблестев на краю зрения.
Я бросил на нее взгляд и поднял кофе.
– В процессе.
– Ваша коллега оставила сообщение. Хотите прослушать?
– Наверное.
– Микки, я прогуляюсь в город, – голос Сильви донесся изо рта конструкта без соответствующей смены изображения. В моем хрупком состоянии спросонья это задело тяжелее, чем я ожидал. Совершенно парадоксальное зрелище, а также нежеланное напоминание о моей главной проблеме. – Окунусь в инфопоток. Хочу проверить, запускается ли уже сеть, может, свяжусь с Орром и остальными. Узнаю, что у них там. Что-нибудь принесу. Конец сообщения.
От внезапного возвращения голоса конструкта я моргнул. Кивнул и отнес кофе к столику. Расчистил место у инфополя от еды и какое-то время размышлял над ней. Раскопка 301 висела над душой.
– Значит, отсюда я могу зайти в Миллспортский университет, да? Порыться в их общем стеке?
– Будет проще, если вы спросите меня, – скромно ответил конструкт.
– Ну ладно. Краткая информация по… – я вздохнул. – Куэллкрист Ф…
– Поиск начат, – то ли от скуки после многих лет безделья, то ли из-за плохого распознавания интонации конструкт уже приступил к работе. Инфокатушка засветилась и расширилась. У вершины возникла миниатюрная копия головы и плеч Раскопки 301 и принялась за подбор информации. В пространстве под ней посыпались иллюстрации. Я посмотрел, зевнул и подождал. – Найдено: первое – куэллкрист, также куалгрист – земноводное растение планеты Харлан. Куэллкрист – вид водорослей охровой раскраски, обитающих на мелководье, встречается в основном в поясах умеренного климата. Хотя водоросли и содержат питательные элементы, их количеством они уступают видам земного происхождения или гибридным видам специального разведения, и потому их культивация не считается экономически целесообразной.
Я кивнул. Не с этого хотелось бы начать, но…
– Из зрелых образцов куэллкриста извлекаются медицинские вещества, но вне небольших сообществ на юге Миллспортского архипелага эта практика не встречается. По-настоящему куэллкрист примечателен только своим необычным жизненным циклом. Если растение оказывается на долгий период времени в безводных условиях, его стручки иссыхают до черного порошка, который может разноситься ветром на сотни километров. Остальная масса умирает и гниет, но порошок куэллкриста, снова попав в воду, пускает микролистья, из которых через неделю может вырасти целое растение.
Второе, Куэллкрист Фальконер – псевдоним Нади Макиты, лидера повстанцев и политического мыслителя времен Отчуждения. Родилась в Миллспорте 18 апреля 47-го (по колониальному летоисчислению), умерла 31 октября 105-го. Единственный ребенок миллспортского журналиста Стефана Макиты и морского инженера Фусако Кимуры. Макита изучала демодинамику в Миллспортском Университете и опубликовала скандальную магистерскую диссертацию «Изменение роли гендера и новая мифология», а также три сборника стихов на стрип-япе, которые быстро обрели культовый статус в миллспортских литературных кругах. Позже…
– Можно здесь подробней, Раскопка?
– Зимой 67-го Макита закончила академическую карьеру, отказавшись как от должности исследователя на факультете социологии, так и от литературного покровительства ведущего члена Первых Семей. Между октябрем 67-го и маем 71-го она путешествовала по планете Харлан. Отчасти ее поддерживали родители, отчасти – труд в качестве чернорабочего, включая профессии рубщика белаводорослей и сборщика скальных фруктов. Считается, что жизнь среди разнорабочих помогла Маките укрепиться в своих политических убеждениях. Плата и условия работы у обеих групп на одинаково низком уровне:
на фермах белаводорослей были распространены смертельные болезни, а у сборщиков скальных фруктов – несчастные случаи.
Так или иначе, к началу 69-го Макита опубликовала статьи в радикальных журналах «Новая звезда» и «Море перемен», в них она отступила от либерального реформизма, которого придерживалась в студенческие годы (и который поддерживали родители). Вместо них она предложила новую революционную этику, которая заимствовала положения у существующей экстремистской философии, но одновременно язвительно и жестоко критиковала ее почти наравне с политикой правящего класса. Этот подход не позволил ей сблизиться с радикальной интеллигенцией того периода, так что, пусть Макиту и признавали ярким мыслителем, она оказалась изолирована от революционного мейнстрима. Не найдя подходящего названия для своей новой политической теории, она назвала ее куэллизмом в статье «Периодическая революция», где заявляла, что современные революционеры, «лишившись почвы из-за деспотических сил, должны разлететься по земле, как пыль куэллкриста, стать вездесущими и неуловимыми, но сохранить мощь революционного перерождения для любого времени и места, где эта почва найдется». Существует общепринятая точка зрения, что она взяла имя «Куэллкрист» вскоре после публикации и вдохновляясь ею. Происхождение фамилии «Фальконер», впрочем, остается неизвестным.
Во время кошутских бела-бунтов в мае 71-го и их жестокого подавления Макита впервые выступила в роли партизана в…
– Погоди, – кофе оказался так себе, а ровное шествие по-уютному знакомых фактов начало усыплять. Я снова зевнул и встал, чтобы выкинуть банку. – Ладно, давай без таких подробностей. Можно перескочить дальше?
– Революция, – послушно сказала Раскопка 301,– которую только что возникшие куэллисты не могли выиграть из-за внутренних расколов…
– Еще дальше. Давай про второй фронт.
– Ровно двадцать пять лет спустя эта, казалось бы, риторическая похвальба превратилась в работающую аксиому. Если воспользоваться образной системой самой Макиты, порошок куэллкриста, который могучая буря правосудия, как ее назвал сам Конрад Харлан, разнесла по всей планете после поражения куэллистов, дал ростки нового сопротивления в десятке разных точек. Второй фронт Макиты появился точно так, как она предсказывала, но в этот раз динамика волнений изменилась до неузнаваемости. В контексте…