миде, мои волосы тут же взметнул знойный ветер.
Силой слова,
Силой сердца
Плету я заклятие.
Как сегодня были связаны наши руки,
Так отныне будут связаны наши жизни.
Неустанно она будет служить мне,
Как и я неустанно служу Египту.
Чтобы сделать наш шаг легким по этой земле,
Дай ветра нашим перьям,
Дай воли нашим крыльям,
Дай силы нашему сердцу.
Жизнь ее теперь с моей нераздельна,
Как нераздельны до смерти душа и тело.
Где ей ходу нет, там я пройду.
Где она упадет, там я устою.
Где она ослабеет, там я дам ей силу.
Наши сердца крепки.
Наши души тверды.
Наша связь нерушима.
Когда Амон допевал заклинание, ему пришлось почти накрыть мое тело своим – иначе ветер, бушующий в подземном зале, непременно сдул бы меня с алтаря. Наша прежняя связь опустошила меня досуха, приведя на порог смерти, однако новая оказалась полной ее противоположностью.
Я судорожно вздохнула, чувствуя, как по венам растекается солнечное пламя. Оно было горячим, но не обжигающим. Скосив глаза, я поняла, что все мое тело лучится золотым сиянием. Внезапно мне открылись и чувства Амона – будто его эмоции стали моими. Я ощутила боль, жалящую его пустые глазницы, тяжесть, сминающую его сердце, – и едва не расплакалась от жалости.
– Амон? – позвала я едва слышно.
Парень тотчас же сгреб меня в охапку и уткнулся лицом в шею.
– Лилия, – выдохнул он.
– Что… Что случилось?
Амон отступил на шаг и низко опустил голову, чтобы я не видела его глаза.
– Я скрепил нашу связь, – ответил он мягко.
– В каком смысле? Разве мы уже не были связаны?
– Это было временное решение. Связь, которая скрепляет нас теперь, нерушима. Да видят боги, я старался этого не допустить.
– Но почему? – я быстро вытерла слезы, раздосадованная своей слабостью. – Почему ты меня избегаешь?
– Лилия, – вздохнул Амон. – Я не подпускал тебя к себе не по той причине, о которой ты думаешь. Открой сознание – и поймешь.
Я сморгнула слезы, шмыгнула носом и попыталась сделать то, о чем он просил, – но не смогла продвинуться дальше мысли, что он собирается вновь меня оттолкнуть. Амон крепко сжал мои плечи.
– Просто закрой глаза и попытайся почувствовать то, что чувствую я.
Я честно зажмурилась и мысленно потянулась к Амону. Через пару мгновений я и вправду различила его сердцебиение и мягкое чередование вдохов и выдохов. Я попробовала проникнуть глубже… и неожиданно увидела мир его глазами. Не физическими, разумеется, – но теперь я знала то, что знал он. Я смотрела Оком Гора.
В одну секунду я поняла всё.
– Амон? – я коснулась его щеки. – Прости. Я даже не представляла. Я думала, что просто тебе не нравлюсь.
– Я не мог позволить себе такую связь. Хотя бесконечно ее желал. Клянусь, я еще ничего в жизни не хотел так страстно.
Анубис прочистил горло, и Амон выпрямился над алтарем – прямой и напряженный, как струна.
– Возможно, годы сделали меня мягкосердечным, – заявил бог, – но я ненадолго оставлю вас наедине. И да, Амон, ты будешь мне должен.
Анубис снова мне подмигнул и сделал неуловимое движение пальцами. Вокруг его рук тут же заклубился серый дым, который проплыл по воздуху к Амону и непроницаемым коконом окутал его голову и тело. Парень вскрикнул и прижал ладони к пустым глазницам.
Когда туман с шипением растаял, на руках Амона красовались новые пальцы, а раны, укусы и кровоподтеки исчезли бесследно. Но самый главный подарок ожидал меня, когда он опустил ладони и растерянно моргнул. Теплые ореховые глаза Амона вернулись.
Пес Анубиса довольно заурчал, и его хозяин, усмехнувшись, исчез во вспышке света.
Глаза Амона тут же наполнились слезами, и он недоверчиво протянул руку к моему лицу. Скул и подбородка словно коснулись солнечные лучи – немыслимые ночью и тем более в глубине пирамиды.
– Ты… меня видишь?
– Да.
– Тебе очень больно?
Парень улыбнулся уголками губ.
– Почти невыносимо.
– Ты точно решил уйти? – с замиранием сердца спросила я, не уверенная, что хочу услышать ответ.
– У меня нет выбора.
– Ты уверен?
– Если бы для нас был хоть один общий путь, я бы его нашел. Разве ты не знаешь?
– Знаю, – я зарылась пальцами в его волосы, и парень прикрыл глаза. Теперь я собственным сердцем чувствовала, как он тосковал по этому ощущению. – Сколько у нас времени?
– Анубис даст нам всего несколько минут, – и Амон, отвернувшись, с неохотой направился к дальнему концу зала.
Подойдя ближе, я увидела темный провал шахты.
– Мне надо будет выбираться через нее?
– Нет. Во время церемонии пирамиды были охвачены таким жаром, что туннели почти расплавились. Спустившись в них сейчас, ты подвергнешь свою жизнь ненужной опасности.
– О.
Я не знала, что еще сказать. Все слова казались неуместными. Я еще никогда никого не теряла – даже домашних животных. И теперь, глядя на мрачное лицо Амона, понимала, что он все равно сделает то, чего от него ждут – даже если в глубине души считает это нечестным и неправильным.
По-видимому, парень действительно принял решение, потому что стиснул челюсти и резко ко мне обернулся.
– Не беспокойся о возвращении в Нью-Йорк. Теперь у меня достаточно сил, чтобы отправить тебя в ту точку пространства и времени, где мы впервые увиделись.
– Значит… У меня ничего не останется? Будто мы никогда и не встречались? – спросила я растерянно.
Амон сделал шаг и обвил меня руками. Теперь я прижималась спиной к каменной стене пирамиды.
– Со временем даже воспоминания обратятся в пепел, – ответил он тихо, заглядывая мне в глаза.
– Нет, – я покачала головой. – Я тебя никогда не забуду.
– Не стану спорить, – и парень грустно улыбнулся, играя с одной из моих позолоченных прядей. – Знаешь, в одном Анубис все-таки был прав.
– Да? В чем?
Амон вжал ладони в стену по сторонам моего лица.
– Вечность – невыносимо долгий срок, если нечего вспомнить.
В следующую секунду он накрыл мои губы своими.
Я так долго ждала этого поцелуя – и он оказался гораздо лучше и дал мне неизмеримо больше, чем в самых смелых фантазиях. Под закрытыми веками вспыхнуло золотое сияние, будто я слилась в объятии с самим солнцем.
Амон рывком притянул меня к груди, и я почувствовала, как немеют руки и ноги. Губы Амона не торопились, смакуя каждое крохотное ощущение, и я подумала, что не отказалась бы сделать наш первый поцелуй – вечным.
По телу стремительно растекалось жидкое золото. Я почувствовала себя редким цветком, который раскрывается лишь раз в жизни, чтобы сразу же сгореть от божественной ласки солнца. Стоило Амону коснуться губами моих щек, как на них расцвел румянец. Затем он скользнул пальцами по позвоночнику, остановившись на талии, – и спину окатило теплой нежной волной.
Амон.
Я не была уверена, произнесла или только подумала его имя, потому что использовать рот для чего-то, кроме поцелуев, сейчас казалось кощунственным. Вены горели и плавились изнутри; весь мир дрожал в знойном мареве, возложенный на костер наконец нашедших выход чувств. Искрящего между нами электричества хватило бы на дюжину городов. Будь моя воля, я бы навеки растворилась в этом жаре и сиянии. Амон затягивал меня, словно зыбучий песок – горячий, текучий, неостановимый.
Когда мы наконец оторвались друг от друга, оба задыхались. Мои губы припухли и пылали, ноги подкашивались. Кожа светилась собственным светом, и я вдруг подумала, что сейчас служу точным отражением Амона при нашей первой встрече. Он поймал пальцами одну из моих осветленных прядей и улыбнулся, когда она окрасилась в еще более густое золото.
– Прекрасна, – выдохнул он. – Ты божественно, немыслимо прекрасна. Самые горькие страдания покажутся мне слаще меда, как только я вспомню вкус твоих губ.
– Тебе обязательно уходить? – снова беспомощно спросила я, спрятав лицо у него на груди.
Он обвил меня руками и нежно поцеловал в макушку.
– Я хочу тебе кое-что подарить, – вдруг сказал он, так и не ответив на мой вопрос.
С этими словами он отступил на шаг и сделал повелительный жест рукой. На смуглой ладони тут же выросла горка песка. Амон накрыл ее другой рукой и прошептал короткое заклинание. Между пальцами хлынул свет, и парень, улыбнувшись, сделал мне знак подойти поближе.
На ладони лежал драгоценный скарабей. Панцирь его был инкрустирован изумрудами того же сочного оттенка, который принимали глаза Амона на солнце, а голову и крылья окаймляли маленькие золотые пластинки с россыпями крохотных алмазов.
Амон вложил его мне в руку.
– Какой тяжелый, – растерянно сказала я.
– Это Амсет. Мое сердце.
– В каком смысле – сердце?
– Что ты знаешь о мумификации?
– Гм, немного. Тело обертывают лентами и кладут в саркофаг, а внутренние органы вырезают и сохраняют в погребальных сосудах.
– Обычно так и есть. Но из тела вырезаются не все органы. Сердце остается.
– Правда? Почему?
– Сердце – вместилище разума и та сила, что заставляет двигаться язык, – прошептал Амон. – Когда человек отправляется в загробный мир, его сердце взвешивают на весах правосудия. Если оно оказывается достойным, его хозяина приветствуют почестями. Если же оно не может уравновесить перо Маат, человека скармливают демонам.
– Разве оно не пригодится тебе в посмертии?
– За все тысячелетия я ни разу не видел весов правосудия. И вряд ли увижу. По крайней мере, пока не умру по-настоящему. К тому же разве честно будет оставить его у себя? Ведь оно мне больше не принадлежит, – Амон секунду помедлил. – Наверное, я не имею права просить тебя о таком одолжении. Но во мне теплится надежда, что ты иногда будешь смотреть на него и меня вспоминать.
– И ты называешь это одолжением? Конечно, я буду тебя вспоминать! Ты никогда не покинешь моего сердца.
В глазах защипало, но я не дала воли слезам. Мне не хотелось отравлять печалью эти последние мгновения с Амоном. Если нам суждено расстаться навеки, я должна отпустить его с улыбкой – и храбростью, которой на самом деле не ощущала.