Пробужденный любовник — страница 29 из 76

Второй раз за последние двадцать четыре часа Фьюри сорвался. Он кинулся к Преподобному, схватил его за лацканы от Гуччи и вжал в стену.

Фьюри надавил ему на грудь.

— Нарываешься на драку?

— Ты поцелуешь меня перед сексом? — Продолжая издеваться, прошептал преподобный. — В смысле — это меньшее, что ты можешь сделать, учитывая, что мы знакомы лишь в профессиональном плане. Или ты не любитель прелюдий?

— Пошел ты.

— Традиционная реплика. Я ожидал от тебя чего-то более оригинального.

— Окей. Как насчет этого?

Фьюри резко прижался губами ко рту мужчины: поцелуй, словно удар, не имел ничего общего с сексом. Он сделал это лишь для того, чтобы стереть издевку с лица Преподобного. И у него это получилось. Застыв, вампир зарычал, и Фьюри понял, что раскусил его блеф. Но чтобы удостовериться, что урок выучен, он сжал нижнюю губу мужчины клыками.

Но в ту же секунду, что кровь коснулась его языка, он отпрянул, распахнув рот.

Потрясенный, он едва выговорил:

— Кто бы мог подумать? Пожиратель грехов.

Эти слова привели Преподобного в чувство: он собрался, стал совершенно серьезным. Видимо, в повисшей тишине он раздумывал над тем, как лучше опровергнуть заявленное.

Фьюри покачал головой.

— Даже не пытайся. Я чувствую вкус.

Аметистовые глаза сузились.

— Политкорректный термин — «симпат»[51].

Фьюри рефлекторно усилил захват. Матерь Божья. Симпат. Здесь в Колдвелле, живет внутри расы. Пытается замаскироваться под обычного гражданского.

Черт, это была тревожная весть. Рофу не нужна очередная гражданская война.

— Должен заметить, — мягко сказал Преподобный, — что, сдав меня, ты потеряешь поставщика. Подумай об этом. Где ты достанешь то, что тебе нужно, если я уйду со цены?

Фьюри уставился в фиолетовые глаза, все еще раздумывая над последствиями. Он все расскажет Братьям, как только доберется домой. И будет пристально следить за Преподобным. Но сдать парня… Дискриминация, с которой приходилось сталкиваться симпатам на протяжении истории, всегда казалась Фьюри несправедливой. Конечно, при условии, что они не начинали выкидывать свои фокусы. А Преподобный управлял клубом уже лет пять, и никогда не возникало никаких проблем, указывающих на присутствие симпата.

— Мы заключим небольшую сделку, — сказал Фьюри, пристально смотря в фиолетовые глаза. — Я помалкиваю, а ты лежишь на дне. И не пытайся играть со мной. Я не собираюсь ложиться лапками вверх и позволять тебе преспокойно высасывать из меня эмоции. Ты ведь этим и занимался? Провоцировал мой гнев, потому что изголодался по чувствам.

Рот Преподобного раскрылся как раз в тот момент, когда распахнулась дверь кабинета. В комнату влетела вампирша… и остановилась как вкопанная, увидев недвусмысленную картину: два мужских тела, прижатых друг к другу, губа Преподобного кровоточит, на лице Фьюри — кровь.

— Убирайся отсюда, — резко сказал Преподобный.

Женщина попятилась с такой скоростью, что споткнулась и ударилась локтем об косяк.

— Договорились? — Настойчиво спросил Фьюри.

— Если ты признаешь, что ты Брат.

— Нет.

Глаза Преподобного сверкнули.

— К твоему сведению, я не верю.

Фьюри вдруг пришло в голову, что тема Братства неслучайно всплыла сегодня ночью. Он вцепился в мужчину. Сильно.

— Интересно, что бы с тобой стало, если бы твое инкогнито раскрылось?

— Мы… — Преподобный попытался вздохнуть. — … договорились.

* * *

Бутч поднял голову, когда женщина, которую он послал проверить Фьюри, вернулась. Обычно подобные сделки совершались очень быстро, но сейчас прошло добрых двадцать минут.

— Мой мальчик все еще там? — Спросил Бутч, краем глаза заметив, что она потирает свой локоть, словно тот болит.

— О да, он там.

Она натянуто улыбнулась ему, и он вдруг понял, что она вампирша. Они все так ухмылялись — едва приоткрыв рот — когда находились среди людей.

Он решил, что она довольно привлекательна: длинные светлые волосы, грудь и бедра затянуты в черную кожу. Когда она скользнула рядом с ним на сидение, он почувствовал ее аромат и лениво подумал о сексе в первый раз с тех пор… ну, с тех пор как встретил Мариссу.

Он сделал большой глоток, прикончив скотч в своем бокале. Потом перевел взгляд на женскую грудь. Да, у него на уме был секс, но скорее, как чистый физический рефлекс — ничего больше. Этот интерес не имел ничего общего с теми чувствами, что вызывала у него Марисса. Та жажда была… всепоглощающей. Значимой. Важной.

Женщина кокетливо глянула на него, словно догадавшись о ходе его мыслей.

— Возможно, твой друг еще немного задержится.

— Да?

— Они только приступили.

— К сделке?

— К сексу.

Бутч вскинул голову и впился в ее лицо глазами.

— Прошу прощения?

— Ооой. — Она нахмурилась. — Вы, что, вместе?

— Нет, мы не вместе, — отрезал он. — Какого черты ты вообще несешь?

— Да, я так и думала, что тебе это не понравится. Ты хорошо одет, но вибрации особого рода от тебя не исходят.

— Моему приятелю тоже не нравятся мужчины.

— А ты уверен?

Воспоминание о безбрачии наводило на некоторые мысли.

Какая разница? Ему нужно еще выпить, и не нужно вмешиваться в дела Фьюри. Подняв руку, он махнул официантке, которая тут же поспешила к нему.

— Еще один двойной скотч, — заказал он. Из вежливости повернулся к сидевшей рядом женщине. — Ты хочешь чего-нибудь?

Ее ладонь опустилась ему на бедро.

— На самом деле, да. Но она мне этого принести не может.

Когда официантка ушла, Бутч откинулся на спинку сидения, вытянув руки — приглашая ее. Поняв намек, женщина наклонилась к нему, передвигая ладонь чуть дальше. По телу прошла волна возбуждения — первый признак жизни за последние несколько месяцев. Он вскользь подумал о том, что, вероятно, сможет выкинуть Мариссу из головы и заняться-таки сексом.

Со сдержанным интересом он наблюдал за тем, как женщина ласкает его через штаны. Он знал, как и где все это закончится: он оттрахает ее в одном из туалетов наверху. Это займет где-то минут десять. Он возбудит ее, завершит начатое и сделает ноги.

Боже он проделывал это сотни раз. Это была лишь мастурбация, замаскированная под секс. Ничего особенного.

Он подумал о Мариссе… Слезные каналы начало жечь.

Женщина, сидевшая рядом с ним, подвинулась, прижавшись грудью к его руке.

— Пойдем отсюда, папочка.

Он положил свою руку поверх ее, и она издала звук, похожий на мурлыканье. Но он убрал ее ладонь со своей промежности.

— Прости. Я не могу.

Женщина отпрянула и посмотрела на него так, словно пытаясь понять, не играет ли он с ней. Бутч взгляда не отвел.

Он не был готов сказать, что больше никогда не будет заниматься сексом. И уж, конечно, он не мог понять, как Мариссе удалось забраться так глубоко внутрь него. Он лишь знал, что эти традиционные встречи со случайными женщинами, больше не для него. Сегодня, по крайней мере.

Вдруг голос Фьюри прорвался через шум клуба:

— Эй, коп, ты хочешь остаться или пойдем?

Бутч взглянул вверх. В повисшем молчании он рассматривал своего друга.

Желтые глаза брата сузились.

— Что происходит, коп?

— Я готов идти, — сказал Бутч, пытаясь загладить неловкий момент.

Поднявшись, он увидел, как предостерегающе Фьюри посмотрел на вампиршу. В его взгляде так и читалось: «Держи свой рот на замке».

«Уау», — подумал Бутч, пока они шли к дверям.

Фьюри действительно был геем.

Глава 20

Бэлла проснулась несколько часов спустя от тихого скрежета. Она взглянула на окно, наблюдая за закрывавшимися стальными жалюзи. Наверное, рассвет был совсем близко.

Тревога забилась у нее в груди, и она взглянула на дверь. Она хотела, чтобы вошел Зейдист, хотела осмотреть его и удостовериться, что он цел и невредим. Несмотря на то, что он, казалось, был в норме, покидая ее, она все же заставила его через многое пройти.

Она перевернулась на спину и вспомнила появление Мэри. Как Зейдист догадался, что ей нужна дружеская поддержка? И, Боже, он ведь пошел к Мэри и…

Дверь в спальню без предупреждения распахнулась.

Бэлла мгновенно села, прижав простыни к горлу. Но тень Зейдиста принесла с собой ошеломляющее облегчение.

— Это я, — сказал он грубо.

Войдя в комнату, он принес собой поднос. Что-то болталось у него на плече. Спортивная сумка.

— Не возражаешь, если я зажгу свет?

— Привет… — Я так рада, что ты вернулся живой и здоровый. — Нет, не возражаю.

Несколько свечей зажглись, повинуясь его желанию, и она сощурилась в ярком сиянии.

— Я принес кое-какие вещи из твоего дома. — Он поставил поднос с едой на прикроватный столик и открыл сумку. — Твою одежду и парку. Бутылочку шампуня, которая стояла у тебя в душе. Щетку. Туфли. Носки, чтобы у тебя ноги не мерзли. Твой дневник — не беспокойся, я не читал его.

— Я бы удивилась, если бы ты его прочитал. Ты заслуживаешь большего доверия.

— Нет, я неграмотный.

Ее глаза расширились.

— В любом случае, — его голос был резким как линия его челюсти. — Я просто подумал, что ты бы хотела иметь под рукой кое-какие вещи.

Он поставил сумку на кровать рядом с ней, а она лишь молча сидела, не сводя с него глаз, пока — от избытка эмоций — не потянулась к его руке. Он отпрянул, и она, покраснев, посмотрела на содержимое сумки.

Боже… она так боялась собственных вещей. Особенно дневника.

Но оказалось, что это не так уж и страшно — вытащить свой любимый красный свитер, поднести его к лицу и вдохнуть аромат духов, которыми она пользовалась. И… да, щетка, ее щетка, та самая, которую она так любила — с широкой квадратной головкой и металлической щетиной. Она взяла шампунь, открыла крышку и вдохнула. Ааааах… «Biolage»[52]