Услышав звук удаляющихся шагов, Зед стянул брюки, влез в черные футбольные шорты и опустился на скамью. Он поднял кроссовки за шнурки, и они остались болтаться в воздухе между его колен. Уставившись на них, он подумал о том, как много раз надевал их, чтобы позже наказать свое тело на той самой беговой дорожке, к которой направлялся и сейчас. Потом он подумал о том, как часто намеренно причинял себе боль во время сражений с лессерами. И как много раз он просил Фьюри избивать его.
Не просил. Требовал. Иногда он требовал, чтобы близнец бил его до тех пор, пока лицо не покрывалось потом и боль не оставалась единственной вещью, которую он чувствовал. На самом деле, ему не нравилось привлекать к этому Фьюри. Он предпочитал, чтобы боль оставалось его личным делом, и если бы мог — сам бы наносил себе нужный ущерб. Но было сложно избивать себя самому.
Зед медленно опустил кроссовки на пол и, привалившись спиной к шкафчику, подумал о том, где сейчас был его брат-близнец. Наверху, в столовой. Рядом с Бэллой.
Его глаза метнулись к телефону, висевшему на стене раздевалки. Может, ему стоит позвонить в дом.
Рядом с ним раздался тихий свист. Он покосился влево и нахмурился.
Там стоял парень с бутылкой воды в руках. Он осторожно двинулся вперед, вытянув руки перед собой и откинув голову назад. Словно подкрадывался к пантере, надеясь, что опыт общения с ней оставит полный комплект конечностей при нем.
Джон поставил бутылку Поланд Спринг на скамью в трех футах о Зеда. Потом развернулся и убежал.
Зед уставился на дверь, в которую выскочил паренек. Когда она медленно захлопнулась, он подумал о других дверях строения. Особенно о тех, что вели внутрь особняка.
Боже… Бэлла тоже скоро уйдет. Может быть, она уже уходит.
Прямо сейчас.
Глава 25
— Яблоки? Какого хрена меня должны волновать яблоки? — Проорал О в свой телефон. Он был так зол, что готов был снести башку кому угодно, а тут еще Ю нес какую-то чушь о чертовом фрукте. — Я только что сказал тебе, что у нас три мертвых Беты. Три.
— Но сегодня ночью было куплено пятьдесят коробок яблок у четырех разных…
О пришлось начать прохаживаться по хижине. Либо так, либо он отыщет Ю и расправиться с ним.
Вернувшись от Омеги, О тут же отправился к амбару, переоборудованному под дом. Он обнаружил там два выжженных клочка земли и выломанную дверь. Посмотрев в окно, он увидел черную кровь, разлившуюся по полу и еще одну отметину на полу.
«Гори оно все в аду», — подумал он, вспоминая эту картину. Он точно знал, что всю эту работу проделал один из Братьев: судя по бардаку на кухне, лессера, который скончался там, искромсали перед тем, как проткнуть ножом.
Была ли там его жена в это время? Или это ее семья приезжала за вещами, а Брат лишь сопровождал их в качестве охранника?
Будь прокляты эти Беты. Эти сопляки, трусы, бесполезные мудаки позволили убить себя, и теперь он не сможет получить нужные ответы. И, приезжала его жена туда или нет, в любом случае в ближайшее время она там снова не появится — спасибо разразившейся схватке.
Херня, которую нес Ю, снова достигла его слуха:
— …самый короткий день в году — двадцать первое декабря — будет на следующей неделе. Зимнее солнцестояние…
— У меня есть идея, — прервал его О. — Почему бы тебе не забыть про все это календарное дерьмо. Я хочу, чтобы ты поехал к тому дому и забрал Эксплорер, который оставили Беты. Потом…
— Прислушайся к тому, о чем я говорю. Яблоки используются на церемонии празднования зимнего солнцестояния в качестве подношения Деве-Летописице.
Два слова: «Дева» и «Летописица» — привлекли внимание О.
— Откуда ты знаешь?
— Я с этим вожусь двести лет, — сухо сказал Ю. — Праздник не устраивали уже… Господи, ну я не знаю даже, да уж лет сто как. Яблоки служат символом наступающей весны. Семена, ростки — всякое возрожденческое дерьмо.
— И как будет проходить этот праздник?
— Собирается около сотни вампиров, они поют, совершают какие-то ритуальные действия. Что конкретно, я не знаю. Но мы годами следим за некоторыми областями торговли в особенные времена года. Яблоки в декабре. Сахарный тростник в апреле. Но в последние время они отошли от традиций и сидели очень тихо.
О прислонился спиной к двери хижины.
— Но теперь их король взошел на трон. Так что они решили возродить забытые ритуалы.
— И тебе понравиться система ISBN. Намного эффективней, чем просто расспрашивать, как мы раньше были вынуждены делать. Как я уже сказал, огромное количество Грэнни Смит было куплено у разных продавцов. Словно они распределили заказы.
— То есть, ты хочешь сказать, что через неделю, группа вампиров соберется в одном месте? Немного попеть и потанцевать. Помолиться Деве-Летописице.
— Да.
— Они едят яблоки?
— Я так понимаю, что да.
О потер затылок. На свидании с Омегой он помалкивал о своих планах по превращению Бэллы в одну из них. Сначала, он должен был удостовериться, что она жива, потом — продумать, как преподнести эту идею. Очевидным непреодолимым препятствием являлось ее вампирская сущность. А единственный контраргумент, который он мог придумать, состоял в том, что она становилась совершенным тайным орудием. Женщина их собственного вида? Такого Братство точно не предвидит…
Хотя, это было лишь разумным объяснением для Омеги. Его жена никогда не будет биться с кем-то, кроме него.
Да, эту сделку будет нелегко заключить, но его преимущество было в том, что Омега любил подхалимство. Разве попытка подстелить себе немного соломки нанесет страшный удар по его гордости?
А Ю все еще продолжал говорить:
— … думая, что смогу проверить рынки…
Под размеренную бубнежку Ю О подумал о яде. Об огромном количестве яда. О целой бочке яда.
Отравленные яблоки. Как у Белоснежки.
— О? Ты там?
— Да.
— Так я поеду по рынкам, чтобы узнать, когда…
— Нет, сейчас ты никуда не поедешь. Позволь объяснить, что ты сейчас будешь делать.
Когда Бэлла вышла из кабинета Рофа, ее трясло от ярости, и ни король, ни Тор не пытались остановить или вразумить ее. Что говорило о них как об очень разумных мужчинах.
Она прошла босыми ногами через холл в комнату Зейдиста, захлопнула дверь и схватила телефон так, словно он был пистолетом. Она набрала номер своего брата.
Ривендж поднял трубку и грубо бросил:
— Кто ты и откуда у тебя этот номер?
— Не смей так со мной поступать.
Повисла тишина. Потом:
— Бэлла, я… Подожди секунду. — В трубке послышалось шуршание; потом он резко проговорил: «Ему лучше явиться сюда сейчас же. Ясно? Ему совсем не понравится, если я сам за ним приду». Ривендж откашлялся и снова обратился к ней. — Бэлла, где ты? Давай, я приеду за тобой. Или попроси одного из воинов привести тебя к нам домой, и я встречу тебя там.
— Неужели ты, и правда, думаешь, что я теперь к тебе приближусь?
— Лучше так, чем по-другому, — мрачно произнес он.
— А это как?
— Братья приведут тебя ко мне насильно.
— Почему ты…
— Почему я это делаю? — Его голос превратился в низкий, требовательный баритон, так хорошо знакомый ей. — Ты хоть представляешь, во что для меня превратились последние шесть недель? Я знал, что ты в лапах у этих проклятых тварей… Знал, что это я стал причиной того, что моя сестра… дочь моей матери… оказалась в такой ситуации.
— Это не твоя вина…
— Ты должна была быть дома!
Воронка ярости Ривенджа, как всегда, закрутила ее, и она снова вспомнила, что всю жизнь где-то в глубине души боялась его.
Но потом она услышала глубокий вздох. И еще один. Странное отчаяние наполнило его голос:
— Господи, Бэлла… просто, возвращайся домой. Мамэн и я… ты нужна нам здесь. Мы скучаем по тебе. Нам… нужно увидеть тебя, чтобы удостовериться, что с тобой все в порядке.
А, да… Вот это уже другая половина его, та, которую она действительно любила. Защитник. Кормилец. Добрый ворчун, который всегда давал ей то, что она просила.
Искушение подчиниться ему было сильным. Но потом она представила себе, что ей больше никогда не разрешат выходить из собственного дома. Именно это он и собирался с ней сделать.
— Ты аннулируешь запрос на статус отстраненной?
— Мы поговорим об этом, когда ты будешь спать в своей постели.
Бэлла вцепилась в телефонную трубку.
— Это значит «нет», не так ли? — Повисла тишина. — Алло, Ривендж?
— Я просто хочу, чтобы ты была дома.
— Да или нет, Рив. Отвечай.
— Наша мать не переживет чего-то подобного еще раз.
— А ты думаешь, я переживу? — Отрезала она. — Прости меня, но это не у мамэн на животе было вырезано имя лессера!
В ту же секунду, что слова вырвались из ее рта, она чертыхнулась. Да, именно таким миленькие маленькие детальки заставят его передумать. Замечательное направление переговоров.
— Ривендж…
Его голос похолодел.
— Я хочу, чтобы ты была дома.
— Я только что побывала в плену. Я не хочу снова попасть в тюрьму.
— И что же ты собираешься делать?
— Продолжай давить на меня и узнаешь.
Она бросила трубку и положила телефон на прикроватный столик. Будь он проклят!
Поддавшись безумному инстинкту, она снова схватила трубку и развернулась, готовая швырнуть ее через всю комнату.
— Зейдист! — Она нащупала телефон, удерживая его, прижимая к груди.
Зейдист молча стоял в дверном проеме. Он был обнажен по пояс — одет лишь в тренировочные шорты. По какой-то странной причине, она обратила внимание на то, что на его ногах не было обуви.
— Бросай, если хочешь, — сказал он.
— Нет. Я… э-э-э… нет.
Она обернулась и со второй попытки смогла-таки поставить телефон на маленькую подставку.
Прежде, чем вновь посмотреть на Зейдиста, она вспомнила, как он наклонился к лессеру, кусая его, убивая его… Но ведь он принес вещи из ее дома… И свозил ее туда… И позволил ей взять свою вену, хотя чуть не сошел с ума от этого. Повернувшись к нему, она поняла, что совершенно запуталась в нем, словно в паутине, загнанная в ловушку его добротой и его жестокостью.