Путь до «Чок-Лит» был недолгим. Мы с Вероникой даже не успели углубиться в пустую болтовню. Наше уютное молчание в последние дни стало не таким уютным, потому что над головами как дамоклов меч нависал арест. Но сегодня тишина была такая, как надо.
Вероника склонилась ко мне, опустила голову на плечо, взяла меня за руку.
– Знаешь, на этой вечеринке мы изо всех сил старались веселиться, – сказала она. – Но мне не нужна огромная толпа. Вот так гораздо лучше. – Она вздохнула.
Я поцеловал ее в макушку.
– Полностью согласен.
Вдруг машина резко дернулась. Взвизгнули тормоза. Вероника опрокинулась на меня.
– Что случилось? – Она привстала, откинула волосы с лица.
Шофер съехал к обочине и заглушил мотор.
– Прошу прощения, мисс Лодж. Какая-то молодая женщина внезапно вышла на дорогу – выскочила прямо под колеса. Мне кажется, это ваша одноклассница.
Вероника опустила тонированное окно. Перед машиной стояла Этель Маггс, сильно перепуганная и, кажется, немного не в себе. В лунном свете я разглядел темные круги у нее под глазами, словно она плохо спала.
– Этель! – окликнула Вероника, отстегнула ремень и высунулась в окно. – Что с тобой? Почему ты бродишь по дороге в кромешной тьме? Готовишься к съемкам в фильме ужасов? Напрасно.
Этель покачала головой, медленно выходя из транса.
– Что? – Она словно только сейчас впервые заметила нас. – А, Вероника! Привет. Я это… немного задумалась.
– Оно и видно. Будь осторожней. – Она поманила Этель. – Подвезти тебя? Куда ты идешь? Давай мы тебя подбросим.
– Нет, не надо, все хорошо, – отказалась Этель, и ее глаза испуганно блеснули. – Я должна была встретиться с Дилтоном. И Беном.
– Где? – Вероника обвела рукой безлюдную дорогу. – Поедем с нами к Поупу, перекусим.
– Спасибо, – ответила Этель. – Может, попозже. Со мной все хорошо, честное слово. Езжайте, ребята. Здесь не… – Она поглядела на небо, по ее лицу пробежали тени. – Тут небезопасно, понимаете? – Она понизила голос до хриплого шепота: – Он смотрит.
Вероника нахмурилась:
– Ну да, Этель, сто очков за умение нагнетать страх. Кто? Кто смотрит?
Этель вздрогнула.
– Да нет, никто. Напрасно я это сказала. Все хорошо. Просто… езжайте. Не выходите из дома. Я тоже пойду. Увидимся… – Она запнулась. – Увидимся в школе на следующей неделе.
Верно. На следующей неделе, после Дня труда, начнется школа. Там соберутся все. И я теоретически должен быть там. И всех увидеть.
Если меня не признают виновным.
Ронни колебалась.
– Ну ладно, – сказала она наконец. – Ты уже большая девочка. Но знаешь, если что-нибудь понадобится, напиши мне, хорошо? Мы за тобой приедем.
Этель вымученно улыбнулась – одними губами, не глазами.
– Конечно, Вероника, – молвила она все так же тихо. – Ты хорошая подруга.
Она коротко махнула и побрела по дороге дальше. Мы долго смотрели, как она, становясь все меньше, уходила вдаль. Мы были в полной растерянности и, сказать по правде, немного испугались.
– Едем, мисс Лодж? – спросил шофер.
– Гм, да. – Вероника закрыла окно и обернулась ко мне. – Надеюсь, с ней ничего не случится.
– Ничего, – сказал я с уверенностью, которой не ощущал. Надеяться на это не было никаких причин, кроме слепой веры. – С нами со всеми ничего не случится.
Хотел бы я, чтобы это было правдой.
Глава седьмая
Дорогой дневник, мне кажется, Вероника знает.
Я не совсем уверена и уж точно не собираюсь спрашивать, но был момент… Когда она потянулась за моим телефоном, то так посмотрела… И я ее не виню, я в тот миг чуть с катушек не слетела. Глупо, конечно, она наверняка заметила, но я ничего не могла поделать. От этих таблеток вся трясусь. Но без них не могу. С тех пор как отца посадили, я потеряла сон. И это не преувеличение. Не помню, когда в последний раз я спала дольше получаса кряду. Часами лежу в постели, глядя, как сменяются минуты на экране телефона, смотрю на этот голубой огонек во мраке и слушаю только ход темных мыслей, вертящихся в голове.
Утром, когда наконец встает солнце, смотрю, как небо окрашивается красным, потом золотым, и в душе зияет пустота. Глаза слипаются, я устала до мозга костей, и даже мысли о том, чтобы встать с постели, причиняют физическую боль. Но я не могу уступить им, не могу сдаться. Даже в эти летние дни, когда не надо идти ни в школу, ни на работу.
У всех ребят летние каникулы. А у меня – никакого намека. Мне надо беспрерывно работать, делать все, что в моих силах, ради Арчи. Нельзя расслабляться ни на минуту. На карту поставлено будущее Арчи, вся его жизнь.
Остаются только таблетки. От них ужасное ощущение – словно по жилам течет электричество, а живот находится в свободном падении. Но иначе я бы не справилась. А справляться надо.
Самое забавное – мама давно пыталась подсадить меня на аддерол. Прошлой осенью она выписывала для меня рецепты, а я никогда не ходила в аптеку. И все-таки мне кажется, ей бы не понравилось, что я уже много месяцев сооружаю поддельные рецепты от вымышленного врача.
С тех пор как арестовали папу.
Сама не понимаю, как мне это сходило с рук. И как удавалось хранить тайну. До сегодняшнего дня.
Вероника. Она видела. Она, может, и не поняла, что это такое, но ей прекрасно известно, как выглядят лекарства, выдаваемые по рецептам. И она хорошо знает меня. Если у меня душа не на месте, она наверняка это заметила. А значит, рано или поздно выведет меня на чистую воду.
«Бетти, спускайся с небес на землю». Весь путь от Реджи к Поупу я провела, погрузившись в свои мысли. А сейчас Джагхед сошел с мотоцикла и улыбнулся. Осторожно снял с меня шлем, погладил пальцем по щеке.
– Ты здесь? Минуту назад ты была словно выключенный андроид из «Мира Дикого Запада».
– Прости. – Я поцеловала его. – Просто задумалась. На вечеринке Арчи был очень расстроен. Как будто и впрямь поверил, что рискует потерять Веронику, когда – в смысле если – его тут не будет. – Я не смогла произнести слова «его посадят». Сказать – это почти что допустить. А мы от этого очень-очень далеки.
Джагхед пожал плечами:
– Ты лучше меня ее знаешь. Она всей душой предана ему, но мало ли что? Его может… долго здесь не быть. Всякое случается.
– Не надо, Джаг! Просто так ничего не случается. А Вероника любит Арчи – она его не предаст. Он бы это и сам понял, если бы голова не была занята другими вещами.
– Я просто хочу сказать, что понимаю, почему он так взбеленился. Думаю, ему в нынешней ситуации простительно быть на взводе. – Джагхед обнял меня за плечи и повел в закусочную.
– Ладно. Но для нас это непростительно. Даже с учетом того, каково нам сейчас. Мы должны быть сильными. – Вот для этого и нужны таблетки. Только они и задают ритм моему сердцебиению.
– Зови меня Железным Человеком. – Он согнул руку, и бицепс коснулся моей спины.
– Ты мой герой. А я охотно буду твоей Пеппер Поттс.
Хорошо хоть Джагхед еще способен сохранять спокойствие. На него можно положиться.
В эти дни я сама на себя положиться не могла.
В закусочной у Поупа было тихо. Весь народ, наверно, еще тусил у Реджи. Вероника и Арчи удобно устроились за нашим любимым столиком у двери, и Вероника болтала с Поупом. Теперь она была владелицей этого заведения, а он – формально – ее наемным работником. К этому еще придется привыкать, хотя Вероника и держится тактично.
Мы вошли. Дверь за нами закрылась, и над головой звякнул колокольчик. Увидев нас, Вероника обрадовалась:
– Бетти, Джагхед! Не понимаю, как нам удалось вас обогнать. По дороге у нас была очень странная встреча с Этель Маггс. – На ее лице отразилось замешательство. – Ну да ладно. Мы заказали молочные коктейли. Хотите?
– Я бы лучше поел. – Джагхед уселся напротив них. – Например, средний чизбургер. С луковыми кольцами. – Он призадумался. – И огурчиков. Маринованных.
– Что-нибудь еще? – рассмеялся Поуп.
– Жареной картошки, – добавил Джагхед, не медля ни секунды. – Хрустящей.
– Так я и думал, – сказал Поуп. – А для тебя, Бетти?
Я посмотрела на высокие запотевшие стаканы перед Арчи и Вероникой. Она взяла свой любимый – двойной шоколадный. А у Арчи был ярко-розовый. Клубничный. Он отпил через соломинку, и у меня заурчало в животе. Еще один побочный эффект стимулянтов – в животе как будто вьется пчелиный рой.
Так теперь и будет до тех пор, пока с Арчи не снимут обвинение?
– Знаете, Поуп, я не голодна. – Чистая правда. – Я возьму немного картошки у Джагхеда.
– Так я тебе и дал, – поддразнил меня Джагхед, и я ткнула его локтем.
– Правда ничего не будешь? – Вероника удивленно изогнула бровь. Обычно мы с ней отличаемся хорошим аппетитом.
– Правда. Поела перед самой вечеринкой. Плотно пообедала.
На самом деле я долго ковыряла вилкой курицу с овощами, пока мама не сжалилась и не выпустила меня из-за стола. По правде сказать, даже не помню, когда я в последний раз ела как следует. От одной мысли о еде меня тошнит. Пчелиный рой в животе не желает переваривать пищу, у него много других дел.
– Может, просто кофе, – сказала я и, увидев направленные на меня взгляды, добавила: – Без кофеина.
«Бессонница», – напомнила я себе. Я уже и так накачана лекарствами сверх всякой меры.
– Один кофе без кофеина, – повторил Поуп, сунул карандаш за ухо, а блокнот в передний карман и пошел за стойку.
Я до сих пор чувствовала на себе взгляды. По старой привычке стиснула кулаки так, что стало больно ладоням. Я так делаю, когда волнуюсь. А в последние дни – чуть ли не постоянно.
– Этель, говорите? – Я поставила локти на стол. – Что она делала?