ТЕРАПЕВТ: Можешь закрыть глаза и представить себе этот момент?
ФРЭНК: Хорошо.
ТЕРАПЕВТ: Теперь скажи, когда ты чувствовал то же самое раньше.
ФРЭНК: Я представляю себя ребенком, стою в темной кладовке и трясусь.
ТЕРАПЕВТ: Почему тебе страшно?
ФРЭНК: Отец ищет меня. Забавно, в тот момент не понял связи. Так вот почему я испугался!
У вас могут быть флешбеки (психопатологические повторные переживания) – невероятно яркие воспоминания, когда кажется, что насилие происходит прямо сейчас. Но, возможно, самое опасное напоминание о том времени – ваши нынешние отношения. В них вы воспроизводите жестокое обращение из вашего детства.
Тревога и депрессия – частые спутники этой ловушки. Вам кажется, что ваша жизнь беспросветна. Безусловно, при этом вы страдаете от низкой самооценки и чувства неполноценности.
Источники недоверия и жестокого обращения
Источники этой ловушки кроются в насилии, манипуляциях, унижении или предательстве, испытанных в детстве.
1. Кто-то из близких жестоко обращался с вами в детстве.
2. В детстве кто-то в семье насиловал вас или часто прикасался к вам с сексуальным подтекстом.
3. Кто-то в вашей неоднократно унижал, дразнил или критиковал вас (словесное насилие).
4. Людям в вашей семье нельзя было доверять (они выдавали секреты, пользовались вашей слабостью, манипулировали вами, давали обещания, которые не собирались выполнять, или лгали вам).
5. Кто-то в семье наслаждался вашими страданиями.
6. Вас в детстве заставляли что-либо делать под угрозой сурового наказания или расплаты.
7. Один из родителей часто предупреждал вас, что нельзя доверять людям вне семьи.
8. Люди в вашей семье были настроены против вас.
9. Один из родителей в детстве требовал от вас неуместной физической ласки, от которой вы испытывали дискомфорт.
10. Вам давали обидные прозвища.
Все формы насилия – это нарушение ваших границ. Ваши физические, сексуальные или психологические границы не уважались. Член семьи, который должен был защищать, намеренно обижал вас. В детстве вы были практически беззащитны.
В случае Мадлен это были сексуальные границы. Ее мать и отчим отдалились друг от друга, мать злоупотребляла транквилизаторами (наркотики и алкоголь нередко присутствуют в ситуациях насилия). Отчим обратился за любовью к ребенку.
МАДЛЕН: Все начиналось нормально, с объятий и поцелуев. Вначале мне нравился мой отчим. Казалось, он по-настоящему меня любит. Мне было приятно, когда он обнимал и целовал меня.
Это распространенный сценарий. Родители ссорятся или отдаляются друг от друга, и один из них использует ребенка как замену. Ребенок радуется вниманию – но потом оно становится источником вины.
Ласки отчима постепенно превратились в сексуальное насилие. Вначале Мадлен не была уверена, что он насилует ее.
МАДЛЕН: В какой-то момент я поняла, что это неправильно. Я помню, как он стал засыпать со мной на диване. Он обнимал меня и как бы невзначай начинал меня трогать или тереться.
Важно отметить, что масштабы насилия могут широко варьироваться. В некоторых случаях это откровенные сексуальные действия, а для кого-то все ограничивается прикосновениями или ласками. Важно, как вы себя чувствуете при этом. Если вам неприятны прикосновения, значит, это почти наверняка сексуальное насилие.
Другой источник вины – вера ребенка в то, что он или она сами разрешили, поощряли или даже получали удовольствие от насилия. Мадлен разрешала отчиму трогать себя.
МАДЛЕН: Я просто лежала. Как будто не могла пошевелиться.
ТЕРАПЕВТ: Ты чувствовала, что не можешь защитить себя, и это было очень страшно.
Насилие будило в Мадлен сексуальные чувства. Это сбивало ее с толку, заставляло чувствовать себя испорченной и стыдиться этого.
Очень важно понимать, что вы не несли никакой ответственности за происходящее. Вы не должны испытывать вину за то, что допустили насилие или даже сексуально отреагировали на него. Вы были ребенком и поэтому не виноваты. Вы не могли противостоять большому и сильному члену семьи, нарушившему ваши границы. Это слишком трудно. Никто не ждал, что вы постоите за себя. Это ваша семья должна была вас защищать.
Мадлен очень больно от того, что ее никто не защитил.
МАДЛЕН: Их не очень волновало, что стало со мной. Никого из них. Они были моими мамой и отчимом, и им было на меня плевать.
Сексуальное насилие вредит вашему духу так же, как телу. Что бы вы ни чувствовали, вы были невинны. Вашу невинность и ваше доверие предали.
Скрытность – другой источник вины и стыда. Отчим говорил Мадлен, что это их маленький секрет.
ТЕРАПЕВТ: Почему ты не сказала матери?
МАДЛЕН: Вначале потому, что он мне так велел. Кроме того, мне было стыдно. Ты – первый человек, с которым я по-настоящему поговорила об этом. Я не могла говорить об этом с ней. И еще я волновалась, что это разрушит семью.
Зато я пыталась добиться, чтобы она принимала меньше таблеток. Он делал это чаще всего, когда она отрубалась после них. Я умоляла ее отказаться от таблеток. Она должна была понять, что что-то не так. Но она не могла перестать их принимать.
Чувство беззащитности – часть любого насилия. Один родитель совершил насилие, а другой не смог его предотвратить или остановить. Оба подвели вас.
Мы все знаем, что нужно делать, когда на вас посягает незнакомец. Мы отбиваемся, зовем на помощь, убегаем. Но все это трудновыполнимо, когда вы – ребенок, а насильник – тот, кого вы любите. По сути, вы допустили насилие, потому что вам нужна была связь с этим человеком, кем-то из родителей, братом или сестрой. В конце концов, это могла быть единственная связь в вашей жизни. Без нее вы остались бы совсем одни. Для большинства детей хоть какая-то связь, даже включающая насилие, лучше, чем ее полное отсутствие.
У трех типов насилия – физического, сексуального и вербального – сходства важнее, чем отличия. В них странным образом сочетаются любовь и боль. Психологический опыт насилия, пережитого Фрэнком, схож с опытом Мадлен. Но из-за того, что с Фрэнком с раннего возраста жестоко обращался родной отец и это длилось дольше, ловушка Фрэнка гораздо сильнее.
Фрэнк помнит, как жил в постоянном страхе. Вспышки отцовского гнева были непредсказуемы.
ФРЭНК: Не знаешь, когда он слетит с катушек. Вот мы нормально разговариваем, и вот он уже орет во всю глотку или размахивает кулаками. Иногда он орал на моего брата, иногда – на меня. Мы как будто жили в одном доме с сумасшедшим великаном.
Даже когда все казалось нормальным, это было не так. Безопасной территории не было.
До сих пор Фрэнку трудно почувствовать себя в безопасности. Страх поглощает его внимание и мешает сосредоточиться на других вещах. Часть его всегда ищет угрозу.
Трудно передать, каким хаотичным и опасным кажется мир, когда вы ребенок и кто-то близкий обижает вас, вторгаясь в ваше личное пространство. У вас попросту отсутствует базовое чувство безопасности, которое большинство людей принимают как должное.
В каждом случае насилия, с которым мы сталкивались как терапевты, насильник заставляет ребенка почувствовать себя ничтожеством. Насильник винит ребенка, и ребенок принимает на себя вину.
ФРЭНК: Тогда я думал, что я очень плохой. Я был неуклюжим и часто доставлял неприятности. Отец говорил мне, что я сгорю в аду. Я ему верил. Я думал, что это происходит, потому что я плохой человек.
Насилие становится источником сильного чувства неполноценности. Оно заставляет вас стыдиться самого себя. Вы ничтожны. У вас нет никаких прав, и вы не можете постоять за себя. Вы позволяете использовать себя. Вам кажется, что насилие – это все, чего вы заслуживаете.
Последняя защита ребенка – психологическая. Когда реальность слишком ужасна, есть шанс психологически сбежать от нее. В зависимости от того, насколько жестоко с вами обращались, вы могли провести часть детства в состоянии диссоциации. Вы учились диссоциировать, особенно в момент насилия. Это детская реакция адаптации.
МАДЛЕН: Когда он это делал, я притворялась, что я – такой оранжевый шарик, который летит в пространстве. Все было понарошку, и все мне было безразлично.
Диссоциация – один из способов эмоционально выйти из ситуации и просто перетерпеть ее.
Диссоциация также создает эффект разделения – кажется, что насилие происходит отдельно от вашей жизни. Это позволяет вам нормально общаться с насильником в других обстоятельствах.
МАДЛЕН: Было так странно, хотя в то время я об этом не думала. Я занималась с ним сексом по ночам, потом просыпалась, шла вниз и болтала с ним и с мамой за завтраком. Как будто предыдущая ночь случилась в другом мире.
Когда насилие особенно интенсивно, диссоциация может привести к формированию множественной личности.
Вспышки гнева Фрэнка – это контратаки, которыми он отвечает на свое ожидание насилия. Иногда он уподобляется своему отцу. Ребенок имитирует поведение насильника. Так он чувствует себя сильнее.
ФРЭНК: Я бил младшего брата. Черт, как же мне паршиво из-за этого теперь. Я избивал его точно так же, как отец – меня.
Люди с ловушкой Недоверия и жестокого обращения часто контратакуют, жестоко обращаясь с кем-то еще. Насилуемые иногда становятся насильниками. На самом деле большинство тех, кто жестоко обращается с детьми, сами в детстве подвергались насилию. Именно так было с отцом Фрэнка.