править хотя бы себя. Это случилось с Роуз, страдающей расстройством питания, известным как anorexia nervosa – нервная анорексия. Роуз морила себя голодом, пока страшно не исхудала, и все это время казалась себе толстой.
Мать всегда доминировала над ней и обращалась, как с ребенком. Роуз научилась игнорировать собственные нужды и подчиняться желаниям матери.
РОУЗ: Я всегда была «хорошей девочкой». Я всегда была послушной. Никто в моей семье не верит, что из-за меня начались какие-то проблемы.
ОТЕЦ: Это правда. Она всегда была безупречна.
Роуз так часто подавляла свои потребности, что уже не знает, чего хочет сама. Ей очень трудно понимать свои чувства и внутренние состояния.
Единственная сфера, в которой Роуз сохраняет контроль, – ее вес. Она ревностно следит за ним и постоянно воюет с матерью за количество съеденного. Роуз контратакует материнский контроль над своей жизнью, жестко ограничивая себя в питании. Еда становится ее полем битвы. Через симптомы анорексии она выражает свой бунт и, сама того не зная, воспроизводит свою ловушку Покорности.
1. Родители пытались доминировать или контролировать почти каждый аспект вашей жизни.
2. Ваши родители наказывали вас, угрожали вам или злились, когда вы что-то делали не так, как они хотят.
3. Ваши родители эмоционально отстранялись или разрывали с вами контакт, если вы не соглашались с ними в чем-то.
4. В детстве родители не позволяли вам делать свой выбор.
5. Вам пришлось заботиться о семье, поскольку вашей матери/отца часто не было рядом или у них не было возможности делать это.
6. Ваши родители все время жаловались вам на личные проблемы.
7. Ваши родители заставляли вас испытывать стыд или обвиняли в эгоизме, если вы поступали не так, как им хотелось.
8. Ваши родители вели себя, как мученики или святые, – они самоотверженно заботились обо всех и не признавали собственных потребностей.
9. В детстве вы не чувствовали, что ваши права, потребности и мнения уважают.
10. В детстве вы внимательно следили за своими словами и поступками, потому ваша мать/отец были склонны к тревоге или депрессии.
11. Вы часто злились на родителей за то, что они лишали вас свободы, которая была у других детей.
Когда вы были ребенком, близкие люди подчиняли вас себе. Это могли быть родители, братья, сестры, сверстники и другие. Однако если Покорность – одна из ваших основных ловушек, то, вероятно, это были ваши отец или мать, потому что родители – самые важные фигуры в жизни маленького ребенка.
В детстве вы лишь смутно осознавали свою покорность. Вы обижались на одного или обоих родителей или чувствовали, что они вас угнетают. Даже во взрослом возрасте вы не до конца понимаете масштабы своей детской покорности. Иногда в процессе терапии пациенты с этой ловушкой видят процесс подчинения и осознают, как их подавляли в детстве. Часто это вызывает у них сильный гнев. Если это случилось с вами, важно понять, что мотивы родителей, подчиняющих детей, бывают самыми разными.
В самом худшем случае жестокие родители действуют из чувства эгоизма, как отец Мэри Эллен. Они пытаются полностью контролировать жизнь детей, наказывая их и лишая любви. Ребенку приходится подчиняться, чтобы выжить.
МЭРИ ЭЛЛЕН: На днях вечером я смотрела [на своего отца] с моей дочкой и понимала, что он абсолютно то же самое делал со мной. Он снова и снова заставлял ее проситься выйти из-за стола. Ему не нравилось, как она говорит. Ей же всего четыре года! И чем горше она плакала, тем громче он на нее орал.
Если вас воспитывал родитель, склонный к насилию, употребляющий наркотики или алкоголь, страдающий психическим заболеванием или имеющий другие серьезные проблемы, вас могли так же сильно подчинять. Такие родители ставят во главу угла собственные нужды и не умеют сопереживать. Они причиняют много вреда своим детям. Если вы были ребенком такого родителя, у вас почти наверняка сформировалась ловушка Покорности. Ради ее преодоления вам стоит задуматься о терапии.
В середине находится вариант, когда кто-то из родителей критиковал или отчитывать вас, когда вы проявляли свою индивидуальность. Это случилось с Карлтоном. Если Карлтон о чем-то просил, отец называл его слабаком и эгоистом.
КАРЛТОН: Я действительно не знаю, чем мне заниматься, если я уйду из фирмы отца и пойду своим путем.
ТЕРАПЕВТ: Может быть, есть что-то особенное, что ты любил делать в детстве?
КАРЛТОН: Было кое-что. В детстве я любил играть на пианино. Но моему отцу это не нравилось. Он считал, что это не для мужика. Он надо мной издевался и не давал брать уроки. Он хотел, чтобы я занимался спортом, и заставлял меня пробиваться в разные команды. Меня никуда не взяли. Он страшно злился, что спортсмена из меня не вышло.
Отец Карлтона придумал себе образ идеального сына. Когда Карлтон сопротивлялся, отец ругал его. Через некоторое время Карлтон усвоил, что иметь собственные потребности – плохо. Он пронес это чувство через всю жизнь и позже, повзрослев, сильно критиковал себя каждый раз, когда ему хотелось добиться своего.
Карлтон женился на женщине, похожей на его отца. Эрика тоже четко представляет себе, каким должен быть ее муж. Она ругает его каждый раз, когда он отклоняется от этого курса. Она очень знакомо ворчит, если он садится играть на пианино, и заставляет его быть агрессивнее на работе. Хотя Карлтон злится на нее, он не показывает этого. Вместо этого он постоянно рассыпается в извинениях и смиренно подчиняется. Он ведет себя так же и с другими людьми. Карлтон позволяет окружающим подчинять себя и таким образом продолжает процесс, давно начатый отцом.
Жертвенность Карлтона вытекает и из его отношений с матерью. Большую часть его детства мать болела и лежала в постели. Она мучилась депрессией и нуждалась в поддержке.
КАРЛТОН: Я старался составить ей компанию, развеселить ее. Ей все время было так грустно. Я сидел с ней, вместо того чтобы идти гулять. Я слышал из ее комнаты, как другие дети играют на улице.
ТЕРАПЕВТ: Что ты делал для нее?
КАРЛТОН: О, я читал вслух или разговаривал с ней. Приносил еду и пытался уговорить ее поесть.
ТЕРАПЕВТ: Наверное, тебе было нелегко отказаться от игр с друзьями.
КАРЛТОН: Не помню, чтобы я придавал этому большое значение.
Карлтон не сердится на мать, потому что она не заставляла его жертвовать собой ради нее. Он делал это, поскольку она в нем нуждалась. Но в глубине души он чувствовал себя обездоленным.
Истории Карлтона и Мэри Эллен описывают только несколько форм покорности, которые могут сформироваться в детстве. Эта ловушка очень распространена, и мы расскажем еще о нескольких случаях.
Шеннон: Двадцать четыре года. Она «хорошая девочка», которая делает все, что скажут ей мать и муж.
Родители Шеннон, кажется, желали ей только лучшего, но опекали ее слишком сильно. Мать хотела оградить ее от любых последствий неправильно принятых решений.
ШЕННОН: Моя мама принимала все решения за меня. И, как хорошая девочка, я всегда слушалась. Она решала, с кем мне дружить, с кем встречаться, где учиться, что носить, в какие игры играть, – все, что только можно себе представить.
Мать контролировала ее, но не напрямую. Когда Шеннон бунтовала и пыталась отстоять свою позицию, мать подрывала ее уверенность в себе, заявляя, что та неспособна принимать собственные решения.
В дополнение к Покорности у нее также развилась ловушка Зависимости (см. десятую главу). И Зависимость, и Покорность нашли отражение в неспособности принимать решения. Взрослая Шеннон по-прежнему позволяет другим решать за себя. Энтони, ее муж, жалуется.
ЭНТОНИ: У нее нет никакой инициативы. Я всегда должен думать, куда пойти поужинать, какой сериал посмотреть, куда поехать в отпуск и что сделать в доме. Когда мы сидим с друзьями и пытаемся сообразить, чем заняться вечером, Шеннон никогда не говорит: «Пойдем в кино». А когда я спрашиваю, чего она хочет, она всегда отвечает: «Мне все равно, решай сам».
ШЕННОН: Ну, мне правда все равно. У меня нет предпочтений.
Как и в отношениях с матерью, когда Шеннон что-то предлагает, муж смеется над ней, и она проваливается обратно в свою покорность.
Уильям: Тридцать семь лет. В детстве он заменял родителей своей матери-алкоголичке.
Как это часто бывает с детьми алкоголиков, Уильям большую часть жизни посвятил заботе о своей матери. В раннем детстве он воспитал в себе жертвенность и заботился о ней, чтобы она оставалась с ним рядом. Он опекал мать. Он был ее ребенком-родителем.
УИЛЬЯМ: Я ходил в магазин. Я готовил еду. Я звонил ее начальнику и придумывал оправдание, когда она не выходила на работу из-за сильного похмелья. Часто я притворялся, что мне стало плохо в школе, а сам шел домой ухаживать за матерью. Я очень старался заставить ее бросить пить. Я прятал бутылки с виски. Я замерял, сколько она пьет. Я делал пометки на бутылках, перед тем как пойти спать. Я умолял ее обратиться за помощью.
ТЕРАПЕВТ: Кто-нибудь пытался тебе помочь?
УИЛЬЯМ: Нет. Время от времени мои тети и дяди спрашивали, что происходит, но я врал и говорил, что все хорошо. Я знал, что на самом деле они не хотят ничего знать.
Став взрослым, Уильям по-прежнему пытается спасать людей. Он врач. Он научился продуктивно вкладывать свой талант к самопожертвованию в работу.
В личной жизни у Уильяма больше проблем: он созависим. Он постоянно находит людей, которые в нем нуждаются, особенно пьющих женщин, и формирует с ними жертвенные отношения. Он смог побороть эту разрушительную закономерность, вступив в группу поддержки для детей алкоголиков. С нынешней подружкой у него более здоровые отношения. Он может постоять за себя, и в такие моменты партнерша к нему прислушивается. Уильям учится создавать отношения, в которых у его потребностей есть шанс воплотиться в жизнь.