Но Артыбаев отрицательно покачал головой.
— Я все проверил. — Он несколько секунд помолчал и добавил: — Тут совсем другой человек шел. Большой, тяжелый…
Разведчик продолжал внимательно оглядываться вокруг. Он снова опустился на землю, прополз на коленях некоторое расстояние, потом встал, почистился, не спеша вернулся к командиру и повторил:
— Другой человек проходил. Туда шел, — он кивнул в сторону опушки леса. В словах Артыбаева Кленов уловил неясное еще ему самому подозрение: какая-то неожиданно возникшая, еще смутная догадка волновала разведчика.
— А ну, поглядим… — Кленов тоже опустился на колени начал внимательно исследовать новые следы. Да, они совсем не были похожи на отпечатки тех маленьких, детских следов, которые он видел раньше. Может быть, это следы парашютиста, который сейчас лежит там, в чаще леса? Нет, тот ведь — молоденький, худощавый парень. А здесь, несомненно, проходил грузный человек.
— Измерьте и сфотографируйте, — приказал капитан Семушкину. Младший лейтенант быстро выполнил приказание.
— Ступня — тридцать сантиметров, — доложил он и добавил: — По всей видимости, человек был обут в тяжелые сапоги. Вон как вдавливал каблук да широко ноги расставлял…
Разведчики двинулись дальше. Лес редел. Вскоре сквозь деревья показалась широкая проселочная дорога, а за нею, словно в туманной дымке, виднелись Черенцы. Не доходя до опушки леса, еще скрытые деревьями, разведчики внимательно оглядели дорогу. Проехала машина, оставляя за собой клубящуюся полосу пыли. Пожилая женщина с мешком за плечами шла к деревне. Высоко в небе, направляясь к линии фронта, пролетело звено самолетов.
Дальше идти было некуда, и Кленов повернул назад, к месту, где Орехов дежурил у трупа парашютиста.
— Посидим несколько минут, перекурим — и в штаб, — сказал Кленов. — Отдыхайте, товарищи.
Все расселись на земле и закурили. Семушкин, сняв пилотку, закинул голову и, казалось, наблюдал за легкими пушистыми облачками, проплывавшими в небе над лесом. Артыбаев, подобрав под себя ноги, разгонял рукой табачный дым и прислушивался к лесным звукам, шорохам, хрустам. Орехов, насупившись, покручивал усы и незаметно поглядывал на командира. А Кленов, устроившись под большой сосной, продолжал обдумывать и анализировать все, что он обнаружил в лесу.
В лесу было чудесно. Время цветения уже кончилось, пора увядания еще не наступила, и лес в полусонной тишине как бы задремал, ожидая прихода осени. Изредка от ветвей отрывался желтый или багряный лист и, медленно кружась, ложился на землю; срывалась засохшая шишка и, обламывая мелкие сучки, падала в траву. Где-то далеко стучал дятел. Чистый воздух был наполнен запахом хвои, ароматом трав и растений.
Орехов не выдержал молчания и, вздохнув, сказал:
— Хорошо!
— Что хорошо? — не понял Артыбаев.
— Здесь, в лесу. Воздух, тишина… Как будто и войны нет.
— Да, ты прав, — согласился Кленов, с удовольствием вдыхая лесной воздух.
— Очень хорошо. И в степи нашей, в Казахстане, сейчас хорошо, — мечтательно сказал Артыбаев. Он не прочь был поговорить о том, как жилось ему в родных местах; как рос и креп колхоз, в котором он был животноводом. Не прочь был разговориться и Орехов. Но Кленов, позволив себе на минутку отвлечься от дела, снова был мыслями далеко. Он припоминал показания арестованного немецкого парашютиста Грубера, сопоставлял их с событиями в лесу, обдумывал предположения полковника Родина. Кажется, ниточка действительно начинает разматываться. Не упустить бы ее, не сбиться бы в сторону.
У Кленова все более крепла уверенность в том, что обнаруженный в лесу парашютист не застрелился, а был убит.
— Надо искать третьего! — сказал Кленов, вставая. — А пока — домой. Артыбаев, Орехов, труп положите на плащ-палатку, понесем его с собой, в медсанбат.
Повернувшись к Семушкину, капитан добавил:
— Неплохо, чтобы первый парашютист, Грубер, поглядел на этого — второго. Как думаешь?
— Правильно. Думаю, что оба они — из одного гнезда.
Укладывая труп парашютиста на расстеленную плащ-палатку, Орехов вздохнул и проговорил:
— Оказывается, не немец он, а русский. Записку ведь по-нашему написал. Эх, браток! Струсил… Нет того чтобы прийти и обо всем чистосердечно рассказать. Так, мол, и так, грех попутал да фашисты заставили. А он — пулю в лоб…
Капитан, поглядев на разведчиков, медленно сказал:
— Вы правы, товарищ Орехов. Но, может быть, этот парень и не стрелялся.
Орехов удивленно поднял голову.
— Не стрелялся? Тогда как же, товарищ капитан?
Артыбаев, услыхав слова капитана, весь подтянулся, напрягся, а Семушкин негромко кашлянул в кулак. Наблюдая за действиями и выражением лица своего командира, разведчики начинали понимать, что капитан наткнулся на какую-то сложную загадку. Он о ней пока ничего не говорит, но, очевидно, пытается ухватиться за какую-то ниточку. Орехову хотелось задать капитану несколько вопросов, но раньше времени спрашивать не полагается, и Орехов молчал.
— Пока ничего определенного сказать не могу, — продолжил свою мысль Кленов, заметив выжидающие взгляды разведчиков. — Надо еще повозиться. Но мне думается, что записка, которую мы только что сняли с дерева, была написана уже после смерти парашютиста.
— Мне не совсем ясно, — сказал Семушкин.
— А я объясню вам, товарищи, почему я пришел к выводу, что парашютист не застрелился, а был убит. Когда человек стреляется, он подносит оружие вплотную к виску, в результате этого кожа на виске самоубийцы обычно слегка опалена. Это неизбежно. В данном случае, как вы могли заметить сами, этого не произошло. Следовательно, оружие находилось в отдалении от головы.
— Понимаю, товарищ капитан. — Семушкин уже уловил ход мыслей командира.
— Второе, на что я обратил внимание, — это записка самоубийцы. Она была приколота вот здесь.
Кленов подошел к дереву и дотронулся до места, с которого совсем недавно снял листок бумаги.
— Здесь высота, примерно… — он сощурился и мысленно измерил расстояние от земли, — здесь высота, — медленно повторил он, — сто тридцать сантиметров, не больше. Следовательно, если даже допустить, что человек приколол записку на уровне своих плеч, а обычно это делается на уровне глаз и выше, то рост человека не превышает ста пятидесяти сантиметров. Рост убитого парашютиста, — я измерил его, — равен ста семидесяти сантиметрам. Выводы напрашиваются такие: парашютист был застрелен, а записка написана после убийства. Стрелявший — человек очень маленького роста. Совершив убийство, он ушел.
— Откуда же он взялся? — удивился Артыбаев, но вдруг хлопнул себя по лбу. — А может быть, на одном парашюте двое?
— Вы догадливы, Артыбаев. И я так предполагаю. Если поискать как следует, где-нибудь вторую подвесную систему обнаружим. Но это — потом. А теперь — пошли!
Глава 7.Задание лейтенанту Строевой
Разведчики вернулись в штаб соединения и принесли на плащ-палатке труп парашютиста. Семушкин и Орехов унесли его в санбат, а капитан поспешил к полковнику Родину, чтобы доложить о результатах.
Время клонилось к вечеру, солнце опять стали заволакивать тучи, потянуло свежим ветерком. Полковник еще не уходил из отдела. Он приветливо встретил Кленова на пороге кабинета, дружески взял под руку, провел и усадил на стул.
— Ну как? Докладывайте! — с нетерпением сказал он.
Капитан Кленов начал обстоятельно докладывать. Родин слушал внимательно, глядя из-под очков сощуренными и почему-то оживленно блестевшими глазами. Выслушав доклад, полковник вызвал одного из офицеров отдела и приказал немедленно доставить арестованного Курта Грубера в медсанбат для опознания трупа, принесенного из леса.
— Ну а теперь, дорогой капитан, — сказал полковник, — вы согласны со мной, что шахматы — весьма полезная игра?
— Я и раньше не спорил, — в тон ему ответил Кленов, хотя смысл этой фразы уловил не полностью. — Пока сделаны только первые ходы. Замыслы противника неясны. Партия еще не закончена.
— Неужто мы такие плохие игроки, что не сумеем ее закончить? — усмехнулся Родин.
— Постараемся, товарищ полковник.
— Обязательно. Расскажите-ка мне еще раз, да по-подробнее, о новых следах, обнаруженных вами.
— Пожалуйста, товарищ полковник. Как я уже докладывал, мы обнаружили маленькие, почти детские следы, но с отпечатком недетского квадратного каблука. Потом они исчезли и появились более ясные следы обыкновенных деревенских сапог. Мне кажется, что нам удалось прочитать эти следы, и это должно облегчить решение задачи.
— Что же вы все-таки прочитали?
— Любопытные факты. В лесу прошел грузный старый человек. Мы, войсковые разведчики, по следам определяем и линию направления, и линию походки, и длину шага, и угол шага. Все это — так называемая дорожка следов. Эта дорожка и привлекла наше внимание. Человек, идущий обычным шагом, ставит, как правило, ступни ног слегка повернутыми в стороны: правую — вправо, левую — влево. Редко, правда, попадаются люди, которые ставят ноги носками внутрь. Человек же, несущий на себе какую-либо тяжесть, невольно ставит ступни ног почти параллельно. В таком положении он приобретает большую устойчивость, равновесие, и ему легче равномерно распределить на себе груз. Так вот, объемные, вдавленные следы ног грузного человека тянулись параллельно. Из этого мы сделали вывод…
— …Что неизвестный нам человек нес на себе груз?
— Да, бесспорно. Я думаю, что этим грузом был тоже человек, сидевший у первого на плечах. Я вам докладывал мое впечатление об убитом, о его парашюте. Все свидетельствует о том, что тот, кто сидел на плечах, недавно спустился на парашюте вместе с тем, кого он потом убил. Он пошел навстречу второму — тяжелому, грузному — и успел оставить следы своих маленьких, почти детских ботинок. А встретившись, устроился верхом и в таком виде добрался до места. Вот, пожалуй, и все.
— В таком случае мы должны найти, как минимум, еще двух?