- Да, вот — она показывает подсумки с торчащими магазинами.
- Стрелять-то вообще как умеешь, боевая подруга?
- На расстоянии в двести метров в ростовую мишень всегда попадаю, даже хвалят. У вас на щеке кровь...
Провожу пальцами по щеке - точно, задело чем-то, наверное, камнями. Ерунда, потом разберемся. А она молодец, хорошо держится. Голос у нее почти не дрожит, надеюсь, у меня тоже. Стаскиваю с головы шлем, отдаю ей:
- Надевай, без разговоров!
Она не спорит, и правильно. Снимаю шемах, который был завязан у меня на шее, и накручиваю его вокруг своей головы - не хочу лысиной отблескивать. Вражеские минометы периодически дают залп, но попасть в стоянку или гребень у них получается редко — попадают, конечно, но много мин ложится «снаружи», по склонам холмов, скорее всего грунт под опорными плитами «гуляет». Колья по краям опорных плит минометов там забить вряд ли догадались, на наше счастье. Выглядываю из окопа в сторону нашей замолчавшей огневой позиции, а там уже вовсю разворачивается действие по извлечению застрявшей мины из ствола.
* * *
Из радиоперехватов:
(Разговор на английском языке)
«- Что там у местных за стрельба?»
«- Пошли своего земляка искать, нашли неприятностей себе на задницу.»
«- Вертолеты слышно?»
«- Нет.»
«- Сиди на месте, и не вздумай высунуться, пропадешь — искать не будем.»
«- До вечера все кончится.»
«- Вечером и поговорим еще.»
Осечка при стрельбе из миномета — такое иногда случается, причины могут быть самые разные. Либо капсюль-воспламенитель бракованный попался, либо мина в стволе зависла, либо... фиг его знает почему. Все минометчики попрятались, и один из них длинной палкой пытается толкнуть ствол. Толкает несколько раз, но результата нет. Над головой опять свистят мины, попадания в площадку есть, но далеко от нас и от машин.
Экстрим продолжается — палка в руках сменяется кувалдой, и минометчик несколько раз долбит ей по казенной части ствола (на случай, если капсюль в хвосте мины не сработал, что ли?), встав позади трубы. Миномет не реагирует, выстрела нет. Парень с кувалдой поворачивается в сторону заныкавшихся остальных членов расчета и что-то кричит им. Из укрытия выбирается еще один человек, и они начинают вместе мудрить что-то со своим «чудо-оружием». Один отсоединил двуногую опору, второй крутит ствол, отсоединяет его от плиты, затем потихоньку начинает подымать его казенником вверх. Второй встает сбоку от ствола и руками практически «душит» ствол на самом срезе предохранительного устройства. Мне отсюда не видно мелких деталей, но заметно, что «душитель» схватил мину и вытащил ее из ствола, как рыбу из сачка под жабры. Он что-то крикнул остальным, и те, быстро подбежав к позиции, тут же стали возвращать миномет в пригодное для стрельбы состояние. Опять несколько ударов кувалдой, и в наушнике раздается голос сержанта-артиллериста:
«- Труба к стрельбе готова!»
«- Данные еще не забыл?»
«- Заново давайте!»
«- Азимут сто девяносто, дальность два триста.»
«- Даю пристрелку.»
Разрыв поднялся практически рядом с краем овражка.
«- Можешь чуть-чуть дальше, совсем немного?»
«- Даю!»
Следующий разрыв был не виден, мина разорвалась прямо в овраге.
«- Отлично, давай серию влево и вправо на той же дальности!»
Следующие мины легли в овраг «веером», и сразу же там к-а-а-к ДОЛБАНУЛО! Причем в паре мест, даже отсюда в бинокль было заметно, что вверх полетели какие-то ошметки разной величины. У меня вырвалось:
- Песец котятам!..
- ...Гадить не будут! - продолжила Наталья.
Мы переглянулись и разразились нервным смехом, но очень долго смеяться нам не пришлось: в наш окоп неожиданно ввалился один из егерей, с болтающимся на шее биноклем. Ударившись ногами о земляное дно, он неожиданно приглушенно матерится, теперь уже понятно почему - правая нога у него наспех замотана поверх штанины сползающим, порядочно запылившимся бинтом. Я спрашиваю у него:
- Корректировщик?
- Да... осколком задело, поэтому задержался.
Обращаюсь к Наталье:
- Крови боишься, нет, можешь повязку наложить нормальную?
- Учили, попробую...
- Ты не пробуй, бинтуй давай! Потом врач нормально перевяжет, если что. Вот нож, штанину разрежешь, - я протягиваю ей свой складник.
Хорошо, что окоп выкопан с некоторым запасом, поэтому мы вполне помещаемся в нем втроем, иначе делать перевязку было бы трудновато. У егеря в запасе оказывается еще один бинт, поэтому некоторое время они оба заняты: Наталья более-менее ровно наматывает бинт ему на ногу, а разведчик старается не материться слишком громко. Я продолжаю смотреть в бинокль — какая-то суета вдали продолжается, но минометы с той стороны больше не стреляют, и это очень радует.
Перевязка окончена, и мы встаем к брустверу практически вплотную, «плечом к плечу», как говорится. Егерь привалился к стенке окопа, но стоит нормально, разве чуть бледноват. Бросаю короткий взгляд на Наталью — она вцепилась в автомат так, что побелели пальцы.
- Ты пальцы пока расслабь, а то устанут, как потом стрелять будешь-то? - она немного успокаивается. - Видишь, на нас пока никто в атаку не бежит?
Разведчик молча осматривает окрестности в бинокль, водя им из стороны в сторону. Неожиданно медленное движение прекращается, и он замирает неподвижно. Проследив за направлением его взгляда, смотрю в ту же сторону.
- Наблюдаю движение у ориентира пять, влево тридцать, что-то устанавливают, говорю я.
- Подтверждаю, - отвечает егерь и начинает быстро говорить в микрофон своей радиостанции, - Труба, ориентир пять, влево тридцать, дальше два, пулеметный расчет, уничтожить!
Но тут над головой раздается жужжание пролетающих пуль крупного калибра, мы втроем быстро ныряем на дно окопа, и следующая очередь ложится чуть ли не в наш бруствер, на голову сыплются мелкие камешки, в воздухе пыль такая, что не продохнешь — видимо, наши дорогие гости очень сильно обиделись за свои поломанные игрушки. Пулемет продолжает «обрабатывать» гребень холма, высунуться практически невозможно. Теперь я примерно знаю, как чувствуют себя термиты, когда до них хочет докопаться муравьед (надо же, какая хрень лезет в голову!..) Наш миномет начинает пристрелку, но без корректировщика пока неудачно — крупнокалиберный пулемет продолжает обстреливать наши позиции. То ли в ушах стало «двоиться», то ли... Нет, пулеметов действительно уже два, бьют с разных позиций. Так, скорее всего под их прикрытием сейчас и полезут... Очередь опять «проходится» по гребню, такое впечатление, что от насыпанного впереди бруствера уже ничего не осталось, сверху сыплются куски разорванной маскировочной сети.
В наушнике раздается:
«- Всем внимание, сейчас пойдут!»
Ну что ж, пусть идут, встретить есть чем...
Слева и справа раздаются несколько винтовочных выстрелов — это работают наши снайперы, пулеметы замолкают. Осторожно приподнимаем головы — точно, со стороны оврагов к нам уже достаточно близко подобрались долгожданные гости. Они волокут с собой еще что-то непонятное, но скорее всего очень опасное. В наушнике слышу: «- Огонь по готовности!» Передаю команду Наталье, егерь и так все сам услышал по своей радиостанции:
- Открываем огонь по готовности, когда четко видим цели, лучше одиночными.
Наталья и егерь начинают двигать стволами, выискивая неосторожно высунувшиеся темные личности. Начинается стрельба по всему гребню холма, длинными очередями никто не стреляет, все люди опытные. У нас стрелять первым начинает разведчик, попал он в кого или нет — не знаю, смотрю в прицел своей винтовки, и почему-то начинаю охрипшим голосом тихо напевать:
Чёрный ворон, чёрный ворон,
Что ты вьёшься надо мной?
Ты добычи не добьёшься,
Чёрный ворон, я не твой...
Краем глаза замечаю, как после выстрела Натальи заваливается один из «духов», тут же слышу ее радостный возглас, но осаживаю ее:
- Голову высоко не поднимай!
Как бы в подтверждение этих слов, над нами вжикают пули, несколько их втыкается перед нами, поднимая пыль. Кто там у них такой меткий?.. Дальность около трехсот... Все, отстрелялся бородатый — после моего выстрела куда-то завалился и его больше не видно. Громко говорю разведчику (не толкать же его под руку!):
- Смотри справа, что-то вытаскивают на бугорок!
Он тут же хватает бинокль, и почти сразу начинает говорить в микрофон:
- Ориентир пять, вправо двадцать, дальность тысяча, гранатомет, уничтожить!
Минометчики успевают дать пристрелочный выстрел, но станковый гранатомет уже начал стрельбу, и нам «прилетает», хотя и не точно в окоп, но достаточно близко, приходится спрятаться и ждать, пока огонь перенесут на соседние позиции.
Разрывы сместились в сторону, мы осторожно приподнимаемся со дна окопа и снова начинаем стрельбу. Горло пересохло еще сильнее, поэтому звуки получаются в основном шипящие, как в одном из диалектов немецкого, и песня звучит на манер солиста «Рамштайна»:
Что ты когти распускаи-и-шь
Над моею головой?
Иль добычу себе чаи-и-шь,
Черный ворон, я не твой...
Лишь бы не пришлось все куплеты полностью петь, там, в середине не совсем то, что мне сейчас нужно...
Со всех сторон идет бой, сразу с нескольких направлений уже вовсю лезут «духи», их пытаются прижать наши пулеметчики, веселье в самом разгаре, и тут «подает голос» радиостанция:
«- Бегун, я - Коготь, как обстановка?»
«- Коготь, я - Бегун, пока держимся, за периметром близко наших нет, все кого там увидите — ваши!»
«- Мы на подходе, обозначьте себя дымом!»
Оглянувшись назад, я увидел, как практически в центре нашего лагеря густо зачадила оранжевым дымом сигнальная шашка. В уже прогревшемся неподвижном воздухе дым неохотно поднимался вверх и зависал там клубами, словно не желая улетать слишком далеко. Где-то там, высоко-высоко в небе медленно ползет серебристый самолетик, на бомбардировщик он вроде не похож...