университет, приехал намного раньше, предвкушая восторг, который непременно вызовет. Но вместо восхищенных возгласов слышал, как за его спиной смеются – он опять выглядел как нищеброд, которому дорогие вещи перепали по случаю. Игорь не умел их носить так, как Сашка. Пыжился, изображал, выкатывал колесом грудь, но все это было смешным, нелепым, дешевым.
Игорь больше ни разу не надел ни пиджак, ни брюки. Мать если и заметила это, то промолчала.
Комаровский шел в гору – был комсоргом курса, старостой, отвечал за культмассовые мероприятия. Он перешел уже на пятый курс, Игорь – на четвертый. Видеться стали реже. После лекций Сашка не задерживался.
– Роман или как? – поинтересовался Игорь.
– Да нет, работа. Пишу за одного деятеля, – легко признался Комаровский.
– Какого деятеля? – удивился Игорь, который и предположить не мог, что и такая работа тоже существует.
– Лаврова.
– Какого Лаврова?
– Ты чего? Центральную прессу не читаешь? – рассмеялся Комаровский. – Святой ты человек…
Сашка писал статьи за самого Лаврова, живого классика советской журналистики. Нет, конечно, не писал. Подрабатывал младшим редактором. Классик давал материал, надиктовывал канву, после чего со спокойной душой уходил в запой. В обязанности Сашки входила редактура – приглаживать, приклеивать, соединять разрозненные мысли гения и сдавать готовый текст. Статья – естественно, блестящая – выходила за подписью Лаврова. И всем было хорошо – классик мог спокойно пить, Сашка получал деньги за труды.
– А меня ты можешь пристроить? Мне деньги нужны. Матери на холодильник. Очередь подошла, а денег нет, – попросил Игорь.
– Если болтать не будешь, – предупредил Сашка.
– Не буду! – пообещал Игорь.
Сашка отправил его к Лаврову, тот что-то надиктовал, и Игорь приступил к работе. Хотел сделать так, чтобы переплюнуть Комаровского и занять его место при классике. Ну, в конце концов, что он – не напишет так же, как Сашка? Да в сто раз лучше сделает!
Игорь писал долго, мучительно. Статья была про Тулу, и Игорь поехал туда, чтобы «добрать материал» для правдоподобия. И написал, с его точки зрения, блестящую зарисовку. Просто грандиозную. Лавров ее просмотрел похмельным взглядом и махнул рукой – мол, сойдет. Игорь даже обиделся – неужели классику совершенно все равно? Ну, мог хотя бы похвалить – Игорь ведь даже тульские пейзажи описал. Опросил местных жителей, вставил цитаты. Лавров-то, поди, до такого не снизойдет – чтобы в электричке трястись да жителей опрашивать.
Статья ушла в печать. Но Игорь не сдержался. Он был так горд собой, что всем в редакции, до последней машинистки, рассказал, что именно он ездил в Тулу, именно он – настоящий автор статьи. А классик в это время лежал на диване с тяжелого похмелья и уже лыка не вязал. Еще бы чуть-чуть, и Игорь бы разболтал про Сашку, который уже давно пишет тексты за Лаврова. Но что-то его остановило. Возможно, вид ножек секретарши…
Несколько дней прошли в эйфории. Игорь купил три экземпляра газеты, снова и снова перечитывал свой текст, находя его гениальным. Ему нравилось каждое слово. И чем больше он его перечитывал, тем более несправедливым казался ему тот факт, что под заметкой стоит не его фамилия. Игорь потерял сон и наконец решился – записался на прием к главному редактору. Он хотел, чтобы… да, славы, почета, признания хотел. Хотел, чтобы все узнали, кто написал эту статью.
В назначенный день Игорь вошел в редакцию, и сразу стало понятно – что-то случилось. Секретарши бегали как заполошные. Штатные журналисты носа не показывали из кабинетов.
– Ждите, – осадила Игоря секретарша, хотя в мечтах он представлял, как ногой откроет дверь, гордо войдет в кабинет и скажет, что именно он – автор этой гениальной статьи. Именно его перу принадлежат уникальные зарисовки тульских переулков. Что именно он ездил в этот славный город, пока великий Лавров прикладывался к бутылке.
Игорь всю ночь, мучаясь без сна, репетировал речь и решил непременно сказать, донести до руководства, что старые, пусть и заслуженные, работники выезжают на горбу у молодежи. И талантливые молодые авторы – Игорь, в частности, – вынуждены прозябать в неизвестности. Разве это справедливо? Разве это по-советски? Разве не молодым нужно помогать, готовить новую смену? Про «по-советски» Игорь размышлял мучительно – стоит ли придавать речи политическую окраску или нет? Решил, что стоит. Если Комаровский довольствуется положением бессловесной тени при классике, то он, Игорь, точно не будет.
– Мне назначено, – строго и гордо сказал Игорь.
– Там… он… – с испугом сообщила секретарша.
В тот же момент Игорь подскочил на диванчике в приемной и ворвался в кабинет главного редактора – его что-то дернуло, понесло. Возможно, адреналин, который зашкаливал. Возможно, легкое помешательство от нескольких бессонных ночей. А возможно, и мочевой пузырь – Игорь решил, что долго не вытерпит. Секретарша что-то кричала, пыталась не пустить к двери, но Игоря было не остановить.
В кабинете было тихо, стоял устойчивый запах дорогого коньяка и дорогих сигарет. За столом главного редактора развалился в кресле сам Лавров. Главный редактор мельтешил между столом и окном.
– Гера, я все понимаю, но так же нельзя! – тихо возмущался главный редактор.
– Да перестань валандаться! – вальяжно отвечал классик.
– Гера, ты хотя бы это читал? – потрясал газетой главный редактор.
– Нет. Не читал. Но уволю этого писаку к едреней фене. Обещаю, больше такое не повторится.
– Гера, что я скажу на редколлегии?
– Скажи правду. Что у меня запой. Правда нравится людям. А про запой поймут все, – хохотнул Лавров.
– Хорошо, хорошо, как скажешь. Мне даже проще… А вы кто? – главный редактор наконец увидел посетителя.
– Я – автор этой статьи, – гордо объявил Игорь.
– Вон! Чтобы ноги не было! Катя! Катя! – заверещал главный редактор.
Секретарша ворвалась в кабинет и принялась выталкивать Игоря.
– Нет, позвольте, – вывернулся Игорь от секретарши. – Я хочу сказать. У меня есть заявление. Я – настоящий автор статьи. Мне крайне неприятно, что в газете стоит имя другого человека, – Игорь ожидал любой реакции, но не такой. Он испытал настоящее, глубокое унижение. Лавров спокойно налил себе еще коньяка и закурил новую сигарету. Уселся поудобнее и не без интереса смотрел на Игоря, будто видел его впервые и ждал продолжения забавной сценки.
– Гера, родной, – воскликнул главный редактор, не глядя на Игоря, будто его и не было в кабинете, – ну возьми любого мальчика на побегушках из редакции! Возьми любую секретаршу! Что ж ты со мной делаешь?
– Да ладно тебе, – отмахнулся Лавров, – смешно же получилось.
– Тебе смешно? Смешно?! А мне нет! – кричал главный.
Игорь не понимал, что происходит, но его запал куда-то исчез, адреналин выветрился, остался только отчаянно саднящий мочевой пузырь.
– Я просто хотел сказать, что я написал… я специально ездил… на электричке… это моя статья… вы понимаете… не по-советски… надо же молодым талантам… у меня там пейзажи… я вложил в статью… – лепетал Игорь.
– Говно твоя статья, – спокойно сказал Лавров, подливая себе коньяку.
– Да как? Да что вы? Да это же ни в какие ворота! – заверещал главный редактор. – Нет, я, конечно, сразу догадался – другое перо… Но не до такой же степени! Молодой человек! Вам дали шанс! И вы такое себе позволяете!
Следующие полчаса главный редактор верещал, что статья – провал, позор, полный и сокрушительный. Что он бы никогда не поставил ее в номер, если бы не подпись Лаврова, но он сразу заподозрил неладное. Ведь это… Банальная пошлость. Бездарность. Вопиющая бездарность.
– Да вы… как вас там… Игорь… Хорошо, как скажете. Да вы на что замахнулись, что себе думали? Да хоть понимаете, с кем имеете дело?
– Все, обещаю: следующий текст напишу сам. Клянусь! – объявил классик, прервав истерику главного.
– Гера, уж пожалуйста, соизволь. Меня уже вызывали, интересовались… а что я?
– Будет тебе статья.
– И в ближайшее время, Гера! И чтобы каждая буква – твоя! Каждая запятая! А вы – молодой человек… Игорь, да? Впрочем, не важно. Убирайтесь! Подобру-поздорову. Чтобы духу вашего у нас не было. Это ж какой позор! Хорошо, что вы еще всем рассказали, кто автор статьи. Что, решили прикрыться именем известного, уважаемого журналиста, воспользоваться его… добротой и великодушием? Получить незаслуженные лавры? Ох как некрасиво, как недостойно! Еще и товарища подвели! Бросили тень и на его доброе имя! Вы же советский студент! А так себя показали!.. Очень, очень плохо себя показали! Да вы хоть понимаете, что я могу с вами сделать? Да вы близко даже к порогу ни одной редакции не подойдете! Уж я-то вам это гарантирую! И скажу вам откровенно как начальник, как главный редактор: не пишите! Не можете – не пишите! Избавьте читателей от ваших бездарных зарисовок, так сказать. А они, поверьте, бездарны.
Игорь вышел из редакции, внутренне клокоча и взрываясь. Позвонил из автомата Комаровскому.
– Сам виноват, – ответил тот. – Я же тебя предупреждал. Надо было просто сложить слова в предложения и молчать как рыба. Кто тебя за язык-то тянул?
– И тебе не противно этим заниматься? – спросил Игорь.
– Нет. Обычная работа. За которую, кстати, прилично платят.
– Скажи, а он правда сам текст напишет?
– Нет, конечно.
– То есть ты его будешь переделывать?
– Да, я.
– Свинья ты, Сашка!
– Ну, спасибо, я еще и виноват…
Игорь напился в ближайшей пивнушке.
Потом он вспоминал эту историю уже по-другому. В его памяти остался гениальный текст, который был настолько хорош, что классик испугался. И скандал разразился потому, что Лавров увидел в Игоре конкурента. С Комаровским было проще – тот клепал кондовую поделку и молчал. Поэтому и пришелся ко двору. Сашка был ремесленником, которого научили тачать болванку. Он же, Игорь, никогда не был ремесленником.
Но что ж за гадство такое? Ведь вроде бы все должно было сложиться не так, по-другому. Игорь помнил, как тяжело переживал ту неудачу. Да и холодильник матери не купил – Лавров ему, естественно, не заплатил. Игорь даже плакал. Мать промолчала, а отец, увидев его в слезах, высказался: