Танец герцога был первым (слава богу!). Наверное, его светлость Антоний давал мне время признать поражение и не позориться. Не знаю, но мне очень понравилось смотреть на его представление. А с моей сцены вид открывался отличный!
Магией сцена герцога превратилась в звездное небо. Антоний поклонился и подал руку, а его леди ее приняла и присела в реверансе. В раскрашенное алым и золотым настоящее небо взлетела мелодия скрипки, ей вторила флейта – сумерками растеклась по площади. Следующей в музыку вплелась задумчивая арфа…
Я смотрела на изящный, легкий вальс герцога и его леди и ловила себя на том, что мечтательно улыбаюсь: черт возьми, мне очень хотелось быть сейчас на месте дамы Антония, в ее громоздком, но шикарном платье, дать вести себя такому умелому партнеру. Как он двигался! Я поняла и признала весь скепсис зрителей в отношении меня – герцог танцевал, словно порхал над сценой, вился вокруг партнерши, музыку чувствовал так, будто она была его дыханием. Действительно соревноваться с таким было безумием.
Выглядывая из-под плаща, Вильгельм аккуратно тронул меня лапкой, наверное, угадав мои мысли. Я улыбнулась. Ничего… Мы им еще покажем.
Долго, очень долго не отпускала публика лучшего в мире танцора. Такие были аплодисменты – легко с громом перепутать. И долгие, я уж и ждать устала – пока они не утихнут, начать свой танец я не могла.
А потом наступила мертвая тишина, и все взгляды обратились на меня. Презрительные, насмешливые: «Опозоришься!»
– Госпожа, может быть, откажетесь? – громко предложил герцог, пока я расстегивала плащ.
Не дождетесь! Я покачала головой.
– Где же ваш партнер, госпожа? Расстроился и не пришел? Последуйте его примеру, не позорьтесь, – добавил Антоний.
– Хорошо смеется тот, кто смеется последним, – бросила я и нашла взглядом рыжего парня, отвечающего за иллюзию на моей сцене.
Маг красиво взмахнул рукой, и под ногами у меня появился мокрый песок, а со всех сторон послышался шум прибоя. Горожане ахнули. Не знаю почему – моря, что ли, не видели? Так здесь это популярная иллюзия… Но картинка была ровно такой, как я и представляла, и я благодарно улыбнулась рыжему. Он тоже казался ошеломленным. Будто не знал, что колдовал?
Волны набегали одна за другой, разбиваясь в пену у моих ног, мелкими каплями оседая на полах плаща. Повеяло бризом. Я глубоко вдохнула горьковатый морской воздух, поставила Вильгельма на пол, резко выдохнула. И скинула плащ.
Зрители застыли, прямо как герцог со стражей, когда я рассказала им про единорогов. И было от чего.
Днем, пройдясь по городу, я поняла две вещи: во-первых, победить герцога невозможно, если он танцует хоть вполовину лучше, чем местные; во-вторых, их танцы основываются на балетной школе. Я бы никогда не смогла повторить все эти фуэте и рондо, и пробовать бы не стала. Даже то, что я приняла раньше за бразильскую самбу, было, по сути, тем же балетом. Это мое восприятие сыграло шутку: издалека мне показалось то, что было привычнее.
Не могла я и забыть, что не была прекрасным танцором. Прекрасным – нет, в лучшем случае сносным. Конечно, как и мои подруги, я посещала танцевальную школу – месяц или два, потом запал кончился. Но тогда я думала: не стану же на дискотеке или в клубе стоять у стенки и смотреть, как другие развлекаются? Хотелось уметь двигаться. Бальные танцы, понятное дело, меня не волновали (да и с партнерами на них напряженка), зато кое-как (смотря с чем сравнить, подруги и того не могли) получалась латина, …о которой в этом городе, а может, и в этом мире даже не слыхивали. Показать им что-то новенькое, что не с чем сравнить (кто же будет сравнивать вальс и бачату?), удивить, поразить – это был мой единственный шанс.
Я осталась в коротком платье с расклешенной пышной юбкой, еле-еле прикрывающей колени. В последних лучах заходящего солнца платье сверкнуло так ярко, словно золотом меня облило. Я улыбнулась и тряхнула волосами, в которых красовалась огромная желтая лилия. В цветке зазвенел бубенчик, и в унисон ему звякнули браслеты, когда я подняла руки. Точно так же поднял лапы кот, и его браслеты тоже зазвенели. Надо ли говорить, что Вильгельм был в том же платье, что и я?
Ну что ж, поехали!
Музыканты заиграли ламбаду – до этого я битый час потратила, чтобы объяснить им мелодию. В исполнении скрипки и флейты она звучала как-то не так, но выбирать не приходилось.
Я посмотрела на изумленных зрителей, почувствовала себя на седьмом небе от счастья, хлопнула в ладоши, зазвенев браслетами. И сделала первый шаг.
Во время репетиции Вильгельм на своем кошачьем пытался объяснить мне, что вот так танцевать неприлично, как и носить короткую юбку. Я понимала: риск есть, но придется на него пойти. Кто не рискует, как известно, не пьет шампанского. А я планировала сегодня напиться!
Шаг вперед, шаг назад, ча-ча-ча, поворот, шаг вперед, шаг назад, ча-ча-ча… Вильгельм с его прекрасной реакцией повторял все в точности, и синхрон у нас получался отличный! А уж как это смешно должно было выглядеть со стороны…
Ко второй половине танца под музыку подтанцовывала вся площадь, а когда я вспомнила про тряску бедрами, а за ней – про взмахи волосами… Мамочки, зрители взорвались аплодисментами!
«Танцуешь ты, Вика, средне, зато с душой», – говорил мне когда-то учитель, и он был совершенно прав. Душа у меня широкая! И я всю ее вложила в этот танец.
Когда площадь стала скандировать, перекрикивая музыку: «Виктория! Виктория! Виктория!», – воодушевился даже Вильгельм. Я всегда знала, что в этом коте есть скрытые таланты, но что он так классно умеет бедрами двигать… Вау!
Закончили мы искрометной импровизацией, и это было так, будто в нас вселился один и тот же бес, и он так зажег танцпол, что запахло жареным! Честное слово, мне никогда еще не было так весело, так легко, так просто, и ни один партнер так не понимал мои мысли, как этот надменный гнусный кот – словно читал их. Впрочем, с партнерами мне обычно не везло.
Когда мы закончили, я еле успела поднять Вильгельма: нас подхватили на руки и принялись качать. «Виктория! Виктория! Виктория!»
О-о-о, это был экстаз!
– И Вильгельм! – пыталась докричаться до них я, но меня не слышали.
Тишина настала, только когда меня донесли и поставили к герцогу на сцену, уже совершенно обычную, без иллюзии звездного неба.
– Ну что? Отдадите моего телохранителя? – выдохнула я.
Глядя на меня, как на чудо света, герцог пробормотал:
– О да… – А потом бухнулся передо мной на одно колено и выпалил: – Виктория! Будьте моей женой!
Зрители слаженно ахнули.
А мне впервые стало страшно.
– Я-а-а… вообще-то… здесь только за ним, – я ткнула пальцем в Стивена, который выглядел не менее обалдевшим, чем горожане. – И…
А у герцога в глазах читалось: «Богиня!», – когда он выдохнул:
– Прошу!
– Э-э-э…
– Скажи «да»! Скажи «да»! Скажи «да»! – тут же взорвалась площадь.
Не-е-ет!
Но, черт возьми, красивый, богатый, еще и герцог (почти принц, а?), изумрудов вон у него сколько. И танцует как! Когда такой вот человек сам делает тебе предложение, даже умоляет, отказать очень сложно. Нет, сразу замуж, конечно, я не пойду, но, может, дать ему шанс? Не каждый день передо мной на колени падают. Да еще и такие мужчины!
– Скажи «да»! Скажи «да»! Скажи «да»!
Я заглянула в яркие умоляющие глаза герцога… И кивнула на его партнершу, которая теперь стыдливо стояла в сторонке:
– А она?
– Сестра! – подсказала мне толпа.
Ну, если сестра, то, может быть…
– Мьа-а-а-а! – на сцену вылез, точнее, упал с моих рук кот. – Йа-а-а-а-а!
Площадь снова замерла. А Вильгельм, стоя на задних лапах, все еще в платье, принялся махать передними, словно грозился выцарапать герцогу глаза.
– Ах, вы уже обручены, – грустно вздохнул герцог, глядя на нас.
– С кем? – опешила я.
– Мьа-а-а-а!!!
По выразительному взгляду толпы и крику самого кота даже я все поняла.
– С тобой? Да ты охренел?!
Закончить я не успела: снова взвизгнули трубы, и герольд объявил дуэль оконченной. Пока Стивена развязывали, герцог поднялся, поцеловал мне руку (чем отвлек от выяснения отношений с котом) и вежливо предложил:
– Госпожа Виктория, вы же не откажетесь провести ночь в моем дворце? Обещаю безопасность вам и всем вашим спутникам. А также очень, очень теплый прием.
Огонек у него в глазах мне не понравился, но я глянула на Стивена: тот именно сейчас пошатнулся и ухватился за ближайшего стражника. Чем-то нехорошим его опоили… Тоже мне защитничек из него сейчас. Надо бы парню отлежаться.
– А лекаря моему телохранителю пришлете?
– Как пожелаете, госпожа. Так вы согласны?
– Да… – все еще с сомнением ответила я.
А музыканты исполняли ламбаду на бис, и площадь дружно вспоминала мой танец. Надо сказать, получалось у них лучше, чем у меня.
– Прошу вас, Виктория, – Антоний подал мне руку и, светясь, как то солнышко, что только что зашло, повел меня к воротам.
Кот на этот раз пошел сам.
Так я и оказалась во дворце самого танцующего герцога этого яркого, сумасшедшего мира.
Сумерки сгущались вокруг изумрудных колонн и статуй, которые мне очень хотелось рассмотреть получше, но герцог постоянно меня отвлекал. Антоний что-то говорил, но это полбеды – он смотрел на меня такими голодными глазами, что я пожалела о забытом на площади сером плаще. Будто его светлость месяц жил в джунглях, а теперь увидел «Макдоналдс». Вносил свою лепту и кот, который шел молча, но очень выразительно пыхтел. А уж хвост его так и взбивал воздух!
– Госпожа, вам покажут ваши комнаты, – сказал наконец Антоний, и я с облегчением выдохнула. – Я жду вас к ужину, Виктория. – И снова с поклоном поцеловал мне руку.
А у меня к щекам прилила кровь, как у какой-то малолетней девчонки… Боже, да я в тринадцать со своим первым парнем так не смущалась!
Дворец герцога таинственно сверкал в свете свечей и, несмотря на свои размеры, огромным и неуютным не казался. Обычно в просторных помещениях на меня накатывает тоска: против воли чувствую себя потерянной и маленькой, как насекомое. Не страшно, нет… просто не по себе.