В центре широкой площадки, куда привела нас лестница, журчал фонтан, а у диванчиков рядом с кустами роз то и дело выстреливали водяным паром незаметные среди листвы зеленые трубочки. Что-то подобное я видела на верандах ресторанов в центре Москвы летом. Выглядит удивительно: будто цветочную клумбу заколдовали, но в жару от этого становится прохладнее.
А жарко было очень. С меня, одетой в легкое платье, пот лил градом, а уж каково было Вильгельму в его черном костюме, не хочется даже думать. Впрочем, принц выглядел так, будто жары не замечает. Может, заклинание? Попросить поделиться?
– Тебе нравится?
Я вздрогнула.
– А?
Вильгельм совершенно по-кошачьи улыбнулся и вкрадчиво спросил:
– Виктория, ты задумалась обо мне?
– Ну да, ты же центр моего мироздания, – фыркнула я.
Вильгельм шутку не оценил: он только выше вздернул нос и буквально засветился. Ой, да он же поверил!
– Так и знал, что нравлюсь тебе.
– Безумно, – само вырвалось, надо было промолчать.
Вильгельм остановился у фонтана и, не замечая любопытных взглядов (а их было немало – два рыжих человека рядом всегда привлекают внимание), прижал меня к себе. Долго смотрел в глаза (я тоже, чего уж там – есть что-то завораживающее в глазах, когда они разноцветные), потом хрипло произнес:
– Я хочу тебя поцеловать.
И потянулся к моим губам – я еле успела увернуться.
– Обойдешься.
Принц нахмурился:
– Не понимаю. Я же тебе безумно нравлюсь. Или это снова девичья уловка?
Я вздохнула:
– Какая уловка, Вильгельм? Ты не понимаешь сарказм?
Принц удивленно замолчал, а я по глазам видела: в какой-то момент его осенило. И озарение это ему не понравилось.
– Виктория, не нужно со мной играть.
Я повела плечом, высвободила правую руку и щелкнула его по носу.
– Тогда запомни: я смотрю на тебя и вижу кота. Ко-та. Понимаешь? – Хотелось еще и в шутку за ушком его почесать, но я не решилась: мы не были настолько близки. Ха, да даже со Стивеном я была ближе, а Вильгельма действительно знала только как кота. В таком обличье его можно было тискать и дергать за лапы, и да, по носу щелкать. А человек – этот красивый юноша с вывертами на почве тяжелого детства – был для меня чужим. У меня просто рука не поднималась его коснуться. Боже, про какую любовь может говорить сам Вильгельм, я точно так же для него чужая!
Принц отвернулся. Он не отодвинулся, но смотрел теперь на фонтан, и я видела: злится. Еще бы не видеть, струи из тех, что ближе к нам, заледенели.
– Прости.
Принц покачал головой и неожиданно серьезно сказал:
– Тебе не за что извиняться. – Потом повернулся, снова посмотрел на меня. – Виктория, что мне сделать, чтобы понравиться тебе?
Я на мгновение потеряла дар речи, а на глаза, как назло, попался Стивен, который вовсю жестикулировал: дескать, попроси его принести то, что нам нужно. Я знала, что, если действительно попрошу, Вильгельм все исполнит. И если заикнусь сейчас о помощи, поможет.
А потом я уйду домой, в другой мир, и буду там спокойно жить, зная, что обманула наивного парня, у которого я к тому же первая любовь?
Не, ребят, я так не могу.
Поэтому я честно сказала:
– Тебе не нужно мне нравиться.
Вильгельм покачал головой:
– Нужно. Ты меня полюбишь.
– Виль…
– Я сказал – полюбишь, значит, полюбишь. Я всегда своего добиваюсь, так или иначе. Идем.
И, взяв меня за руку, повел прочь от фонтана. А я подумала, не стала ли для него вызовом, как для ученого неудача в исследовании или, наверное, для мага – в заклинании?
На площадке у фонтана не было людно: пока мы с принцем спорили, я заметила только несколько парочек на диванчиках у розовых кустов. Все они – да и цветы, похоже, тоже – с любопытством смотрели на нас, но не вмешивались. Однако когда Вильгельм повел меня от фонтана к длинному павильону, закрытому от солнца виноградом (кстати, спелым), придворных там оказалось больше, ярких, разноцветных, на мой взгляд, экзотичных. Мужчины – в камзолах вроде того, что был на принце, но не черных, а синих или зеленых, – беседовали в основном друг с другом, почти не обращая внимания на дам, еще более разноцветных, будто райские птицы, цепляющихся за локоток кавалеров. Дамы говорили, только если к ним обращались. Впрочем, это не мешало им курсировать от одной мужской группки к другой и довольно часто попадаться нам под ноги. Выглядело это весьма забавно: идет леди, обмахивается веером, томно поглядывает на принца… Потом замечает меня, тормозит – и резко сворачивает в сторону. И так раз пять, но, конечно, разные дамы.
Вильгельм это тоже отлично видел, и его улыбка с каждым разом становилась все шире и шире. На шестой леди он начал о них говорить. Дескать, это юная дочь графа такого-то, приданое у нее такое-то, завидная невеста, видишь, как юные лорды на нее смотрят? А она, красавица, глядит только на Вильгельма, потому что он… Павлин, короче. Или кот мартовский, хвост трубой. Ох!
Я честно терпела до десятой дамы. Потом принц, которому все очень нравилось, ударился в особенно долгое объяснение, почему госпожа… не-помню-кто прелестна, удивительна и составила бы ему прекрасную партию, – в общем, тогда я не выдержала и подхватила:
– Да-да, и грудь у нее больше.
Вильгельм обескураженно посмотрел на меня:
– Что?
– Грудь у нее, говорю, больше.
Принц задумчиво посмотрел на госпожу (та кокетливо взмахнула длиннющими ресницами), потом на меня (я ресницами махать не стала) и вынес вердикт:
– Да, пожалуй.
Я выпустила его локоть и остановилась.
– Чудесно! Тогда давай ты к ней, а я на кухню. Идет? – Честно говоря, к тому моменту туфли уже здорово мне натирали и портили настроение куда сильнее, чем неудачные попытки Вильгельма манипулировать моим вниманием.
Принц схватил меня за руку, улыбнулся и поцеловал запястье.
– Виктория, ты ревнуешь?
Не-е-ет! Я, черт возьми, ковыляю за тобой на здоровенных каблуках и прею в бальном платье на жаре! И мне скучно! Мне очень, очень скучно! Нет, правда, может, проще понравиться принцу через желудок, а не… вот так вот, в общем. Сготовлю что-нибудь вкусное, мужчины же любят покушать, в бытность свою котом и Вильгельм любил. А потом, когда он потребует еще, попрошу его принести что-нибудь, принадлежащее Витьке…
Я ничего этого не сказала, но Вильгельм, наверное, по взгляду все понял. Он отпустил мою руку и обескураженно спросил:
– Тебе здесь не нравится?
Я помотала головой.
– Но… – в голове принца это явно не укладывалось, – королевское торжество…
Я вздохнула.
– И ты так красива в этом наряде, – продолжил принц, но осекся, поймав мой взгляд. – Тебе и платье не нравится?
– Не-а. – И потому что Вильгельм смотрел на меня как на сумасшедшую, я объяснила: – Ты же видел, в чем я дома хожу.
– Но это в вашем мире, там ты не бываешь на королевских приемах…
– И слава богу!
Вильгельм моргнул, покачал головой и снова подал мне руку.
– Мы не можем сейчас уйти. Виктория… Вика, прости. Я думал, тебе здесь понравится. Как можно?..
Я указала в сторону, на ажурную ограду, за которой поварята колдовали над кастрюлями:
– Мне бы там понравилось.
– Это же слуги!
– Угу. Вильгельм, а ты можешь добыть мне книгу рецептов? Помнишь, ты обещал? Я прочитаю и верну. Хочу кое-что переписать.
– Зелья? – поднял брови принц.
Я усмехнулась.
– Выпечку! Ну, супы тоже можно. И, знаешь, жаркое у вас восхитительное, я бы посмотрела на список приправ…
Принц тихо рассмеялся. И, заглядывая мне в глаза, пообещал:
– Если ты будешь хорошо себя вести, моя ведьмочка.
– Я не… кто?!
Вильгельму это вернуло хорошее настроение, и, улыбаясь, он повел меня дальше – больше не обращая внимания на других девушек. Слава богу, слушать про них было действительно скучно.
Мы еще прогулялись, на этот раз молча, мимо другого фонтана и череды беседок, по аллее из иллюзий – особенно мне понравилась гигантская волна, она меня даже брызгами обдала, хотя волосы и платье, конечно, не намокли. Отовсюду слышались голоса, смех, покрикивание химер и рычание других местных питомцев, а в глазах снова рябило от разноцветных нарядов, пышных платьев, ярких камзолов и драгоценных украшений. Повсюду были живые цветы, и я не могла понять, настоящие или волшебные, – они танцевали на клумбах, выдыхали облака пыльцы, светились сердцевинами, как фонарики, и даже играли музыку, точно оркестр. Раз или два я поймала взгляд Вильгельма, но мне было не до принца: от чудес вокруг кружилась голова.
Этот мир действительно был чужим и странным: ты идешь по садовой дорожке, совершенно обычной, только под ногами не песок, а розовый мелкий жемчуг, и всем плевать на него, потому что он то ли ничего не стоит, то ли просто ненастоящий.
Вот из пара для орошения клумб вздымается жуткая фигура, напоминающая восточного джинна, и, взглянув на меня, превращается в жар-птицу, а потом улетает прочь.
Жемчуг под ногами сменяется прибоем, я вздрагиваю и неосознанно поднимаю юбки, чтобы не замочить их. Вильгельм смеется, а дамы и кавалеры за его спиной идут по волнам, как по земле. Я понимаю: снова иллюзия. Естественно, в этом мире ведь нет моря.
Или – над фонтаном танцуют золотые рыбки. В воздухе, резвятся будто птицы, их легко потрогать, они сами льнут к рукам – прохладные, влажные, их чешуя ярко сверкает в воздухе. И все это под тихую музыку не то цветов, не то людей, не то магии, а в голубом безоблачном небе расцветают радуги порталов.
Вильгельм достает откуда-то розу и вставляет мне в волосы, улыбается, повторяет:
– Ты так красива, Виктория.
А роза падает мне на грудь, из алой становится золотистой, осыпается пыльцой, и я изумленно распахиваю глаза. Вильгельм смеется.
– Ты так мило удивляешься.
Это длилось, казалось, вечность: у меня голова шла кругом от всех «неправильностей», и я уже сама опиралась на руку Вильгельма. Он рядом, и с ним не страшно. Не то чтобы я боялась, просто… Это удивительно, когда рыба открывает рот и начинает по-птичьи петь. Это странно, неправильно и с непривычки, да, немного пугает.