Поэтому я не сразу заметила, что гости замолчали, а музыка стихла и в наступившей тишине вдруг громко, пронзительно заиграли трубы.
По мраморной лестнице, усыпанной упругими лепестками, спускался, улыбаясь, отец Вильгельма. Он был в золоте и алом бархате, его голову венчала, как корона, золотая виноградная лоза, глаза смотрели холодно, а губы тонко, презрительно улыбались. Теперь понятно, с кого брал пример младший принц.
Придворные дружно склонились в поклонах, при этом дамы изобразили что-то сложное, настолько, что я, холодея, поняла: вот так сразу не повторю. А если и повторю, то ужасно неуклюже.
Вильгельм остался стоять прямо. Я взглянула на него: что делать-то? Кланяться? На колени падать? Как тут принято?
Принц сжал мою руку и, когда я попыталась тоже согнуть спину (хотя бы просто, без реверанса), еле слышно прошептал:
– Не нужно. Тебе не нужно.
Я осталась стоять.
Король дошел до нас – дорога сейчас была одна, сад гости оставили и выстроились в главной аллее, как живой коридор, а мы стояли ближе к его концу. В общем, его величество заметил нас, улыбнулся одними губами.
– Вильгельм. Какая честь, ты вспомнил о своих придворных обязанностях.
– Отец, – отозвался принц, а я почему-то представила отражение в волшебном зеркале, где король смотрел на сына в восхищении и с любовью. В жизни все было не так.
– Решил показать двору свою невесту? – усмехнулся король и протянул руку: – Виктория.
Я снова посмотрела на Вильгельма. Что?..
Вильгельм нехотя отпустил меня и кивнул на отца. Мне ничего не оставалось как принять протянутую руку. Черт, если он сейчас устроит допрос про приданое и семью, я… не знаю, что буду делать.
Но король, ведя меня дальше по аллее, мимо коленопреклоненных слуг к павильону, увитому виноградом, сказал:
– Мне передали вашу просьбу, Виктория.
Я замерла.
– Она приемлема, – продолжал король. – Я бы не отказался связать договором Витториуса. Если вы убедите его остаться, даю слово, вас ждет награда. Но вы должны понимать: вы также будете жить в Валенсии и не вернетесь домой, и что ждет нас дальше, значения не имеет.
Вот же!..
– Зачем, ваше величество?
– Вы нужны моему сыну.
– Вы тоже, – вырвалось у меня.
Король удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Мы уже дошли до павильона и теперь были скрыты от придворных стеной винограда. Ну, судя по длине стола – человек на сто, – это ненадолго. Его величество подвел меня к третьему креслу слева от трона. Слуги, до этого незаметные, тут же налили в бокал короля вино, а мне – сок, вроде бы апельсиновый. Я дождалась, пока король сядет (вот она, польза от просмотра всех сериалов подряд, в том числе и исторических), и села тоже. Вильгельм, догнавший нас с отцом (он специально отстал, наверное, этикет такой), бросил взгляд на мой бокал, потом на замершего у моего кресла юного слугу и сделал какой-то быстрый знак пальцами. Слуга тут же заменил сок на обычную воду.
– Зачем? – удивилась я.
– Сок легче отравить, – спокойно ответил Вильгельм.
Я, уже отпив воды, поперхнулась.
– Я дал госпоже противоядие от всех известных ядов, – тихо вставил Стивен, замерший за спинкой моего кресла.
Я ошеломленно оглянулась. Так вот почему он приставал ко мне: «Скушай, Вика, конфетку, головой клянусь, тебе понравится!» Конфета (леденец), кстати, оказалась мятной.
Вильгельм как будто ничего не заметил, а я поймала заинтересованный взгляд короля. Его величество о чем-то говорил со слугой – тот, наклонившись к трону, кивал, дескать, сделаем. А король смотрел на меня и улыбался. Что происходит?
А потом в павильон потянулись придворные. Все они занимали кресла на некотором отдалении от нас, все смотрели с интересом, особенно на меня и принца. Вильгельм делал вид, что мы здесь одни. А может, и не делал, может, и правда считал, что все эти лорды и леди так, пыль под ногами, недостойная внимания. От него можно ждать и не такое.
Когда же стол заполнился весь и остались только два свободных места по правую руку от короля, появился старший брат Вильгельма Раймонд со спутницей. Принц-наследник по-прежнему казался усталым, на его плече покачивалась химера Фрося, помахивая огромными белыми ушами. В тон им был и костюм принца – снежно-белый шелк, серебряная вышивка. Я посмотрела на черный камзол Вильгельма и подумала, специально ли младший принц так одевается, чтобы казаться как можно дальше, отличнее от брата, или это снова тонкости этикета?
А потом мой взгляд упал на спутницу Раймонда, и я поняла, что выражение «челюсть отпала» вовсе не фигуральное, а очень даже конкретное. Хорошенькая, миленькая блондиночка, ну просто куколка, была одета в какую-то невозможную конструкцию, больше похожую на башню, чем на платье, а из волос девушки соорудили целую клумбу, утыканную живыми цветами. Надо ли говорить, что она вся сияла, как королевская сокровищница? Боже мой, она не боится выходить на улицу в таком виде? Украдут, а она и сбежать не успеет. Каблуки у госпожи куколки были еще выше и тоньше моих. А длинные ресницы, а матовая кожа, явно припудренная в три, а то и четыре слоя! Тюбик тональника на всю эту милоту точно ушел, не меньше. Господи, да мы в ночной клуб с девчонками так не красились! Даже в первый раз.
Как мне теперь это развидеть?
Вильгельм встал, как и король, когда принц с куколкой подошли к столу. Я тоже было дернулась, но Вильгельм нажал мне на плечи и удержал.
– Ты опоздал, – холодно бросил король.
– Простите, отец, – вздохнул старший принц.
Король кивнул, улыбнулся одними губами куколке.
– Оливия.
Блондиночка изящно поклонилась.
– Мой прекрасный повелитель, как я счастлива вновь быть приглашенной на ваше торжество.
Вау.
Король на это ничего не сказал, только снова кивнул и сел. Сделал знак слугам – на столе… в общем, что-то появилось, не знаю, я не могла оторвать взгляд от Оливии. Сама девушка, скромно потупившись, позволяла ухаживать за собой Раймонду.
– Нравится? – прошептал мне на ухо Вильгельм.
– А?
– Леди Оливия. Ты только на нее и смотришь. Обычно девушки глядят на моего брата… – Он взглядом указал на леди недалеко от нас, три или четыре юных девушки, которые буквально разрывались, не зная, на кого им смотреть интереснее: на наследника или его брата.
– Виля. Если мне придется так же одеваться, как она, – я кивнула на Оливию, – лучше сразу меня убей.
Принц поднял брови, моргнул – и неприлично громко расхохотался. Все уставились на нас. Впрочем, они и раньше смотрели. Уже от одного этого кружилась голова – настолько в центре внимания я, пожалуй, была, только когда спасала Стивена в Изумрудном городе. Но там я танцевала, и мной восхищались, и я знала, что делаю. А здесь я чувствовала себя словно на минном поле, ведь никто не объяснил мне правила поведения за столом на приеме у короля. А мне и в голову не пришло спросить.
Впрочем, думаю, даже если бы пришло, меня это не спасло бы. Наверное, так чувствуют себя звери в зоопарке, разве что эти аристократы были спокойными зрителями, они просто наблюдали. Конечно, не таращились – это же вульгарно, – но я ловила на себе взгляды исподтишка. Отовсюду, начиная с короля и заканчивая слугами. Его величество о чем-то увлеченно беседовал с Вильгельмом, я не слушала, но, возможно, речь действительно шла обо мне: король был похож на мальчишку, который тыкает палочкой в хомячка, приговаривая: «Шевелись!» Хомячком, естественно, была я.
Иначе вел себя принц-наследник. Он ни слова не сказал своей спутнице, зато время от времени влезал в разговор отца с братом, и мне показалось… Возможно, я ошибаюсь, конечно, однако… Раймонд завидовал брату из-за этой частички отцовского внимания, которая досталась не ему. Если подумать… и вспомнить… Король за весь разговор ни разу не взглянул на старшего сына. Что же тут за семья такая?
И конечно, придворные, которые отлично развлекали себя сами (не так я представляла себе королевский прием… а как же менестрели?), и я не могла не обратить внимания, что женщины больше молчали и отвечали, только когда к ним обращались. Взгляд опущен, руки изящно держат вилочку или ложечку, не дай бог, не нож – на кусочки еду разрежет сидящий рядом мужчина. Когда я «похитила» у увлеченного разговором Вильгельма нож (мне, как и другим женщинам, его не дали) и стала резать мясо, сидящая напротив спутница старшего принца впервые оторвала взгляд от тарелки и уставилась на меня так, будто я прямо у нее на глазах… не знаю, змею распиливала. Живую.
– Брат, ты забыл о своей даме, – дождавшись паузы в разговоре, заметил Раймонд. Химера Фрося у него на плече сидела, чинно сложив передние лапки на розоватом животе.
Вильгельм повернулся ко мне, посмотрел непонимающе – как и я. Что? Я не против, пусть разговаривает.
Но потом принц забрал нож, посмотрел на уже порезанное мясо – и принялся нарезать его на еще более маленькие кусочки. Я сидела, опешив, и наблюдала. До меня только потом дошло, что, видимо, это тоже какая-то традиция, как каблуки. Действительно, зачем давать женщине нож, она же порежется! А ведь если вспомнить, на кухне нам тоже все уже порезанным подавали…
Странный, очень странный здесь мир.
После, кажется, пятой перемены блюд без видимого сигнала, но как по команде все вдруг встали. Женщины присели в реверансах и гуськом направились к выходу из павильона. Я непонимающе смотрела им вслед. Это что? Куда они идут? Мне тоже идти? Что делать?
Тем временем Раймонд тихо позвал свою спутницу. Та остановилась и, не поднимая взгляда, вернулась, выслушала его и направилась ко мне.
– Леди Виктория, – голос у нее был приятный, хоть и очень тихий. – Если вы не возражаете, я покажу вам сад.
Вильгельм дернулся было остановить нас, но король бросил:
– Оставь. – А потом добавил: – Ты стал похож на одержимого, Виля.
Младший принц покраснел, а я пошла за спутницей Раймонда… Оливия, конечно, вот же ее имя. Мне было неловко: я не знала, что происходит, как себя вести, почему все женщины ушли и куда, а также зачем уводят меня. Но я сдержалась и не обернулась, не посмотрела на Вильгельма, хоть и чувствовала его взгляд. Он не хотел меня отпускать.