Вильгельм поднял мой подбородок и, глядя в глаза (теперь я хорошо его видела; конечно, мы же стояли так близко), сказал очень просто и очень спокойно:
– Я люблю тебя.
Что-то у меня внутри оборвалось, но я выдавила в ответ:
– Я знаю.
Он погладил меня по волосам.
– Ты должна быть моей. Мне больно без тебя.
Я непонимающе смотрела на него. Больно? Как? Для меня и для моих бывших, если им верить (порядочно их было, я влюбчивая), влюбленность была прекрасным светлым чувством. Отличным способом разнообразить школьную, а потом и университетскую рутину. Не нужно думать, с кем пойти на вечеринку, легкий адреналин при выборе подарка, ах да, и поцелуй – это очень приятно…
– Да? – всхлипнула я наконец, потому что Вильгельм молчал и явно ждал ответа. – Вильгельм, я не… я не люблю тебя. Прости, я не… я не могу…
Он прижал палец к моим губам.
– Сможешь. Конечно, сможешь. Рано или поздно. Я не отпущу тебя. Никогда.
Господи, вот это я влипла…
– Да что же ты во мне нашел? – вырвалось у меня.
Вильгельм тихо рассмеялся:
– Ты прекрасна.
– Да неужели!
– Да. Как же ты не понимаешь? Ты красива, ты – все, что я всегда хотел видеть в своей спутнице. Ты смелая, умная, добрая. Ты совершенная, Виктория. Я буду огромным глупцом, если отпущу тебя.
Я так и думала: он видит во мне свой идеал, а не меня настоящую. Влюбился, ну конечно… Боже мой, что мне сделать, чтобы он перестал?..
– Я же обманула тебя. И я до сих пор добрая?
Вильгельм погладил меня по щеке.
– Я понимаю, почему ты это сделала. Я поступил бы так же, если не хуже, будь я на твоем месте.
– Тогда ты понимаешь? Понимаешь, что мне нужно вернуться? Мой дом не здесь!
– Я понимаю.
– И ты не…
Он потянулся ко мне, к губам. Я отвернулась – поцелуй получился в щеку.
– Ты будешь моей, – тихо повторил принц. – Обещаю. Ты все равно будешь моей.
Господи, как же он бесит меня в такие моменты! Как можно заставить кого-то полюбить?!
– И тебя совершенно не волнует, что я об этом думаю? Что мне будет больно? Что это не мой мир, что я здесь чужая?
Он улыбнулся: я видела, пусть вокруг были и сумерки. Грустная, слабая улыбка расцветала на губах принца, и от нее у меня болело сердце.
А потом он вдруг сказал:
– Но ведь каждый в жизни сам за себя, не так ли, Виктория?
– Ты подслушиваешь мои мысли?!
Он улыбнулся, на этот раз широко.
– Отпусти меня! – прошипела я.
Он усмехнулся:
– О нет. Никогда.
Я все-таки вырвалась. И, отдышавшись, сказала:
– Ни за что. Твоей я не буду. Делай что хочешь со своей любовью, она мне не нужна.
Он вздрогнул, но сказал спокойно:
– Знаешь, мне ведь и это в тебе нравится: твоя прямота и честность.
Ух, как он меня… Бесит, бесит, он меня бесит!
– Я иду спать.
– Сладких снов тебе, Виктория, – отозвался принц. И вкрадчиво добавил: – Надеюсь, я приснюсь тебе.
– Естественно, в кошмаре, – бросила я и, вспугивая светлячков, потопала по цветам, больше не заботясь о том, разбужу я кого-нибудь или нет.
Как оказалось, никто и не спал.
– Вот и поговорили, – хмыкнул Стивен, когда я подошла.
– А ты не подслушивай!
– А вы не кричите. Вик, дать тебе снотворное?
Я залезла в спальный мешок и отвернулась.
– Нет.
– Ну и спи тогда, гордячка. Ваше высочество! Вы там долго торчать будете? У меня много всяких зелий, снотворного хватает, может, хоть вы возьмете? Завтра тяжелый день.
Что ответил наемнику принц, я уже не слышала, потому что неожиданно провалилась в сон. Чую, без чьей-то магии не обошлось, потому что снился мне и правда Вильгельм. Голый. Позирующий.
Га-а-ад!
Черт возьми, пусть валит из моих снов! И из моей жизни! От этих принцев одни проблемы!
Зато на следующий день я поняла, что справедливость существует: Вильгельму воздалось. Ох, как же ему воздалось! Они со Стивеном наконец-то разобрали тот ком одежды, париков и косметики, который наемник наверняка спер из театра. Чего там только не было! Даже для меня нашелся парик, золотистый блонд, который мне на голову приспособил Стивен. Он отлично в этом актерском добре разбирался, что и неудивительно. Зато, конечно, в нем совсем не разбирался принц. И мы ведь гордые, мы помощи не попросим. Как же смешно он выглядел сперва, когда только напялил женскую одежду! М-м-м, я, только увидев, сразу и за все его простила, потому что худшего наказания для гордеца, чем перевоплощаться в женщину, да еще и так, по старинке, с косметикой и платьями, было не придумать. А ведь ему еще повезло: алеманки не носили каблуки и предпочитали удобные платья спокойных тонов, без корсетов, кринолинов и прочих женских мучений. Правда юбок у этих платьев было – мама не горюй. Стивен объяснил, что чем их больше, тем выше положение дамы. Мы делали из Вильгельма благородную леди, поэтому в конце он был вынужден надеть аж семь юбок и напоминал чайную бабу. Ходить он мог с большим трудом.
– Зато не упадете, ваше высочество, – пошутил Стивен.
Юбки и впрямь держали, пожалуй, лучше кринолина – некоторые были из толстой тяжелой ткани. Но упасть Вильгельм, конечно, мог бы, однако встать потом – да, это вряд ли.
Грудь Вильгельму сделали из меховых шариков. Куцая грудь, на мой взгляд, получилась, особенно пока Вильгельм не приноровился ее как-то поддерживать, а то его время от времени перекашивало. Но Стивен сказал, что это нормально, дескать, у всех алеманок так. А когда я удивилась, объяснил: «Они же поголовно, Вик, плоскогрудые. Не то что ты. Если у его высочества она даже выскочит… Ничего страшного, никто не удивится, будет просто небольшой конфуз». Я представила этот… конфуз и подумала, что это даже хуже, чем порвавшийся во время танцевального выступления лифчик. Со мной, слава богу, такого не случалось, но подобный конфуз я наблюдала. Бедная та танцовщица…
Вильгельма мне сейчас тоже было жалко. Но не слишком: после наколдованного сна и «ты будешь моей» я решила, что между нами война, а раз так, то зачем сочувствовать врагу? Хотя принц выглядел так смешно, что не хихикать в кулачок и не жалеть его у меня не получалось.
Правда, после того как Стивен помог ему с косметикой и париком, получилось даже ничего: этакая… симпатичная чайная баба. Рыжая – никто не ждал от принца, что он будет прятать свою магию, – миловидная девушка. И злая, как черт. Судя по взгляду, Вильгельм мечтал в тот момент убить Стивена, и это была бы жестокая, мучительная смерть. На меня принц не смотрел – слава богу, у меня было время привыкнуть к его новому облику и перестать неприлично хихикать (а то аж распирало). Боже мой, я правда дура – это же любовь! Я бы ни за что не дала над собой так издеваться, тем более ради мальчика. А Вильгельм дал – ради меня.
Слава богу, издеваться надо мной никто и не думал. Мое новое платье было простым, серым, всего лишь с одной юбкой. У Стивена тоже. Оно и понятно: мы изображали служанок-простолюдинок, и наряды вроде того, в который влез Вильгельм, нам были не положены.
– Ты будешь кухаркой, – инструктировал меня Стивен. – Если что, объясним, что наша госпожа предпочитает редкую кухню, которую ты и готовишь, поэтому тебя всюду таскают за собой.
– А что, меня на кухню пустят? – удивилась я.
– Нет! – тут же вскинулся Вильгельм.
– Мы постараемся без этого обойтись, – улыбнулся Стивен. – Вик, ты вообще лучше поменьше разговаривай. Если что, я сам со всем разберусь. Ваше высочество, вы тоже… Вы же понимаете, благородной алеманке не пристало много говорить.
Принц хмыкнул. Стивен сделал вид, что не заметил, и продолжил:
– Нам позарез нужно попасть во дворец. Ваше высочество, вы сможете? А то портал тратить не хочется…
– Попадем, – отрезал принц, и грудь у него снова съехала вниз.
Стивен невозмутимо ее поправил, за что получил подзатыльник, но ругаться в ответ не стал.
– Потом нам потребуется приглашение к королеве.
– Зачем? – изумилась я. – Разве нельзя сразу попасть в темницу?
Вильгельм фыркнул (согласна, двусмысленно прозвучало), а Стивен объяснил:
– Будь это обычная тюрьма, Вик, тогда может быть. Но тюрьма для волшебников принадлежит короне. Все ключи, то есть заклинания – только у королевского мага. Значит, нам придется уговорить королеву показать нам темницы. Иного выхода нет.
Теперь фыркнула уже я. Просто представила, как мы будем уговаривать кого-то вроде моей вчерашней тюремщицы. А то и двоих – еще же маг есть. Или это королева в Алемании маг?
– Уговорим, – мрачно бросил Вильгельм, еще до того, как я успела пожаловаться на куцый план.
– Как?..
Но меня никто не слушал.
– Вот и прекрасно! – улыбнулся Стивен. – Если что, Вик, ты же объяснишь потом Витториусу, что мы пришли с миром? Ну, когда мы его из темницы вытаскивать будем? А то подумает что-нибудь не то.
Я с трудом могла представить Витьку, который «подумает что-нибудь не то» и на нас нападет. Потому снова фыркнула.
А Стивен все улыбался.
– Ну как вам план?
А он был?
– Ужасно, – честно ответила я. – Мы разве не должны продумать детали, отрепетировать реплики, шаги?..
Вильгельм молча посмотрел на Стивена, а тот, посмеявшись, сказал:
– Самая частая ошибка новичка. Вик, главное в плане – успешная импровизация. Уж поверь мне, я не первый раз во дворец Алемании пролезаю.
– Ты еще расскажи ей, как ты последний раз оттуда выбирался, – мрачно предложил Вильгельм.
Стивен хохотнул:
– Что вы, ваше высочество, как я могу говорить такое девушке…
Я поняла, что настаивать на рассказе не стоит. Только задала очень логичный, с моей точки зрения, вопрос:
– А мы по Алемании будем на чем путешествовать?
И Стивен, и Вильгельм посмотрели на меня с одинаковым недоумением. И в унисон повторили:
– Путешествовать?
– Ну да. Мы верхом поедем?
У Вильгельма сделалось такое лицо, словно я попросила его появиться на главной площади столицы Алемании голым.